– Инспектор! – позвал тот начальника, не отрывая от задержанного ни пристального взгляда, ни ружья.

Роберт Уайт без лишней спешки спустился в подвал, подошел к столу и взял лежавший на нем странного вида пистолет. Изогнутой рукоятью и открытым курком задняя часть непонятного оружия напоминала револьвер, в то время как компоновка передней копировала маузер «К63» с той одной лишь разницей, что здесь магазин был съемным.

– «Бергман», номер пять! – объявил инспектор и многозначительно добавил: – Совсем новенький.

Он повертел оружие в руках и как бы невзначай направил ствол на задержанного.

– Кто в подкопе? – спросил Роберт Уайт, большим пальцем играя со спицей курка.

Долговязый иудей шумно сглотнул и поспешно ответил:

– Никого.

– Двое? Трое? – уточнил Роберт, и глаза его стали белее мела и прозрачнее родниковой воды.

– Никого! – вновь соврал задержанный.

Инспектор небрежным движением сдернул с него сначала один накладной пейс, затем другой и с нескрываемой печалью в голосе произнес:

– Зачем ты лжешь мне, Ури?

Иудей задрожал, но оказался не в силах оторвать взгляд от глаз сиятельного. Он попытался отвернуть голову, не сумел и этого и как-то сразу весь поник.

– Двое, – признал злоумышленник.

– Вооружены?

– Да.

– Рамон, присмотри за ним, – приказал тогда Уайт констеблю.

– На колени! – немедленно распорядился констебль. – Руки на затылок, пальцы сцепить!

Инспектор Уайт удовлетворенно кивнул, положил пистолет на стол и подошел ко мне.

– Что у тебя, Лео?

Я глянул в темень пролома и невольно поежился:

– Кротовья нора. – Потом спросил: – Инспектор, вызовем Джимми и Билли?

– Разберемся сами, – отрезал начальник, выкрутил регулятор электрического фонаря на полную мощность и достал из кобуры «Гидру». – Вперед! – приказал он, когда яркий луч скользнул по дощатым распоркам и уперся в земляную стену.

Я с тяжелым вздохом забрался в лаз, согнулся там в три погибели и с пистолетом в руке начал продвигаться вперед. Инспектор пытался освещать дорогу, но ничего толкового из этого не выходило, поскольку луч то и дело упирался мне в спину.

Не выдержав, я обернулся и попросил:

– Дайте!

После, уже с фонарем, подобрался к месту, где лаз уходил в сторону, и обнаружил, что грабителям там попалась старая каменная кладка, они не сумели пробиться напрямик и были вынуждены забирать правее.

Ничего удивительного – Новому Вавилону без малого две тысячи лет; здесь история, где ни копни. И хоть постройки повсеместно разбирались для нового строительства, фундаменты попросту уходили под землю, и над ними возводились все новые и новые здания.

Не город, а мечта археолога. Но вот делать в таких условиях подкоп – затея гиблая. Теперь понятно, откуда взялось столь колоссальное количество выбранного грунта.

Я вплотную подобрался к повороту и облизнул пересохшие губы.

Было страшно. Даже очень. В темноте запросто могли притаиться грабители с пистолетами на изготовку или даже…

– Лео! – дернул меня инспектор.

Окрик стряхнул накатившее оцепенение, и оно сменилось раздражением и досадой; будто меня за чем-то неприглядным застали.

Терпеть не могу подвалы!

И наперекор дурным предчувствиям я шагнул за угол. Шагнул в полуприседе, с высоко поднятым над головой фонарем и заранее вскинутым пистолетом, но дальше оказался очередной коридор, проложенный вдоль каменной стены.

– Это дурно пахнет, инспектор, – прошептал я.

Уайт меня словно не услышал.

– Шевелись! – прошипел только в спину.

Пригнув голову, чтобы не стукнуться макушкой об укреплявшую потолок доску, я возобновил движение, подобрался к следующему повороту и настороженно выглянул из-за угла, не заметил ничего подозрительного, а только шагнул дальше – и нога немедленно подвернулась на вывороченном из старой кладки камне; едва не упал.

Как оказалось, здесь грабителям посчастливилось отыскать в злополучной стене прореху, и они расширили ее в надежде срезать путь через заброшенное подземелье. А тяжеленные камни, в отличие от грунта, выволочь наружу поленились и попросту раскидали их кругом.

Тут я заколебался. История у иудейского квартала была не самая безоблачная, взломщики запросто могли наткнуться на чумное захоронение, а то и что похуже.

– Быстрее! – вновь заторопил меня инспектор.

Он был всерьез намерен перекрыть утреннее фиаско поимкой опасной шайки, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться приказу и лезть в прореху частично разобранной стены. За ней темнел коридор. Не лаз, именно коридор.

– Осторожней, – предупредил я инспектора, тихонько ступая по неровному полу, засыпанному землей вперемешку с обломками камней.

Облегчая себе труд, бандиты раскидали здесь выбранный грунт, и теперь мои туфли при каждом шаге глубоко погружались в рыхлую массу.

Выдохнув беззвучное проклятие, я отправился на поиски злоумышленников, но вскоре остановился на развилке.

– Направо? – обернулся посоветоваться с начальником.

На полу было изрядно натоптано, и если налево уходила лишь одна цепочка следов и она же возвращалась обратно, то в противоположном направлении была протоптана настоящая тропинка.

Инспектор протиснулся ко мне, посмотрел на пол и подтвердил.

– Направо!

Освещая дорогу электрическим фонарем, я двинулся дальше. Роберт Уайт шумно сопел позади, и оставалось лишь уповать на то, что стволы «Гидры» опущены к полу, а не нацелены мне в поясницу.

Неровный пол, легкий спуск – но не делать же замечание начальнику?

– Быстрее! – вновь заторопился инспектор.

Я отвлекся на его нервный шепот и немедленно приложился макушкой о каменный выступ потолка.

– Дьявол! – прошипел, опускаясь на корточки от неожиданности и боли.

Раздосадованный начальник забрал фонарь и, не дожидаясь меня, решительно зашагал по коридору.

– Стойте! – выдохнул я ему в спину, отыскал сбитый с головы котелок и поспешил следом, но прежде чем успел нагнать, Роберт Уайт уже ворвался в зал с каменными колоннами, подпиравшими высокий потолок.

– Ури? – послышался недоуменный возглас. – Ури, поц, какого беса ты сюда приперся?!

Инспектор вскинул руку с «Гидрой», беря на прицел застигнутого врасплох злоумышленника, и скомандовал:

– Руки вверх! Бросай оружие!

В ответ раздался явственный щелчок взведенного курка; и раздался он в противоположном углу, у инспектора за спиной!

– Сам бросай! – сипло выдохнул второй грабитель, выступая из-за каменной колонны с пистолетом в руке.

Его напарник вмиг воодушевился и выхватил карманный кольт.

– Съел, легавый? – оскалился он.

Инспектор к подобному повороту оказался не готов и замер в замешательстве, а вот я колебаться не стал.

Выступил из коридора, крикнул:

– Полиция! – И для пущего эффекта пальнул в потолок.

В ответ хлопнула пара выстрелов; Роберт Уайт осел на кучу щебня с простреленной грудью, детектив-констебль Орсо выронил дымящийся пистолет и мешком повалился на пол. Во лбу у него зияла черная дыра, он умер мгновенно. А вот инспектор скреб ногами по камням и никак не желал подыхать. Кровь пузырилась на его губах, и все же упрямец собрался с силами и приподнял руку с пистолетом.

Тогда я прострелил ему голову. Просто вскинул «Рот-Штейр», прицелился и потянул спуск. Будто на стрельбище.

– Дерьмо, – выдохнул инспектор Уайт.

– Дерьмо, – подтвердил я, вытащил из кармана жестянку с леденцами и дрожащей рукой отправил в рот первую попавшуюся конфету.

Роберт осветил кучу щебня с грабителем, который после смерти вновь стал самим собой, затем перевел луч фонаря на его подельника. Смерть вернула истинный облик и ему.

– Как?! Как ты это сделал? – потребовал ответа инспектор, машинально ощупывая собственную грудь, совершенно невредимую. – Как ты заставил их убить друг друга?

Я пожал плечами, вроде как беспечно.

– Они боялись. Боялись налета полиции, боялись обвала, боялись удара в спину от ненадежных подельников. Я просто воспользовался их страхами, заставил их видеть то, чего нет. Это мой талант, вы же знаете.

– Но я тоже это видел! – рявкнул Роберт Уайт, с шумом переводя неровное дыхание. – Проклятье! Я видел, как ты застрелил меня! Ты! Меня!

– Страх есть в каждом, – спокойно подтвердил я. – Неужели вы никогда не задумывались о возможном ранении или даже гибели? Уверен, вы опасаетесь этого, как и все остальные. Издержки профессии.

– Хочешь сказать, будто способен менять силой мысли саму реальность?

– Скорее, силой воображения. У меня чрезвычайно живое воображение. – Я посмотрел на подстреленного грабителя и покачал головой. – И нет, для изменения реальности моих сил недостаточно. Я лишь слегка перелицевал ее, только и всего.

О том, каким именно образом чужие страхи питают мой талант, говорить не стал. В противном случае разговор мог зайти слишком далеко; обвинение в черной магии – это серьезно даже для сиятельного.

Инспектор только покачал головой и убрал пистолет в кобуру. Я последовал его примеру и спросил:

– Что теперь?

– Не знаю, – ответил Роберт Уайт и осветил подземный зал. – Не вижу пролома в банк.

– Возможно, его еще не выкопали?

– Или он не здесь, – решил инспектор и позвал меня за собой: – Идем! Эту падаль отправим в морг утром.

Оставив мертвецов на залитом кровью полу, мы вернулись к развилке и зашагали по второму коридору. Вскоре Роберт Уайт замедлил шаг и поднял фонарь, направляя яркий луч в черный зев пустого дверного проема. Тьма сразу попряталась по углам небольшого зала с высоким куполом потолка, и мы увидели ряды запыленных скамей, каменных и отшлифованных лишь сверху.

– Проверь! – приказал инспектор.

После недавнего инцидента желания лезть напролом у него изрядно поубавилось.

Прежде чем шагнуть внутрь, я на всякий случай вытащил из кобуры «Рот-Штейр», но оружие не понадобилось: в небольшом помещении никого не оказалось, как не оказалось и другого выхода.

Тупик.

Тупик – да, но что это за помещение?

– Странно… – пробормотал я, возвращая пистолет в кобуру.

– Что там у тебя? – Инспектор протиснулся мимо меня и повертел фонарем из стороны в сторону. – Похоже на заброшенную часовню, – объявил он и решил: – Давние дела.

– Вполне вероятно, – кивнул я, соглашаясь. – Посветите туда, будьте любезны! – попросил я начальника, указав в конец помещения, где, по моим предложениям, некогда находился алтарь.

Роберт Уайт небрежно мазнул лучом фонаря по дальней стене и направился на выход.

– Идем! – позвал он, но я не смог даже слова вымолвить, будто паралич разбил.

Да паралич и разбил. Ведь на меня взирал падший.

Прямо здесь и сейчас он смотрел на меня, и его бездонные глаза вбирали в себя всю тьму, злобу и несправедливость этого мира; всю – и немного сверху.

Впрочем, немного ли?

Не уверен…

Сознание вернулось хлесткой пощечиной.

– Детектив-констебль! – прорвался в забытье рык инспектора. – Очнитесь немедленно!

Я жадно глотнул воздух и отполз к ближайшей скамье, там уселся на пол, прислонясь к ней спиной, и стиснул ладонями виски в жалкой попытке не дать взорваться многострадальной голове.

– Что с тобой, Лео? – Роберт Уайт опустился на корточки и потормошил меня за плечо. – Что случилось?!

– Падший, – выдохнул я. – Там…

Инспектор обернулся к дальней стене, затем уставился на меня с нескрываемым раздражением.

– Ты бредишь, Лео? – язвительно поинтересовался он. – Это просто статуя!

– Вовсе нет! Это падший, говорю вам!

Роберт Уайт озадаченно хмыкнул и снова осветил стену.

– Это статуя, – заявил он после недолгой заминки, но уже не столь уверенно. – Странная статуя…

Изваяние и в самом деле поражало своей неправильностью. Оно было проработано до мельчайших деталей, буквально до каждой ворсинки, волоска, складки мраморной кожи, – но только выше пояса. Ноги скрывались в стене, более того – их не вмуровали, они просто сплавились с кладкой в единое целое, словно падший рвался на волю и лишь самую малость не успел освободиться из каменного плена.

– Разве вы не чувствуете, инспектор? – спросил я, переборол слабость и оперся о скамью. Поднялся с пола и повторил вопрос: – Разве вы не чувствуете?

На падшего лишний раз старался не смотреть. Если начистоту, старался не смотреть вовсе. Падший, пусть даже и в каменном обличье, давил ощущением беспредельного могущества и острой чуждости этому миру. Каждая черта каменного лица поражала своим совершенством, но все вместе они сливались в нечто столь идеальное, что ничего человеческого в застывшей маске не оставалось вовсе.

Идеал без малейшего изъяна.

Мертвый идеал.

И этот идеал подавлял.

– Не чувствую чего? – не на шутку разозлился Роберт Уайт. – Ты бредишь, Лео!

– Вы же сиятельный! Вы не можете этого не ощущать!

Инспектор ожег меня гневным взглядом, подступил к статуе и решительно приложил ладонь к каменной груди. Я невольно проследил за ним взглядом и сам не заметил, как моим вниманием вновь завладело мраморное изваяние; завладело целиком и полностью. Падший увеличился в размерах, заполоняя собой все помещение, его раскинутые в разные стороны каменные крылья засветились изнутри янтарным сиянием, но в часовне от этого стало лишь темнее. И глаза… черные глаза больше не были мертвы, их заполонила беспредельная тьма. Тьма и нечто еще, нечто вроде презрительного недоумения.