Цитаты из книги «Преданность. Год Обезьяны»

И лицо любви – только белизна зимы, закутавшая руки деревьев, тех, что провалились в дыры бесцветных небес.

Вновь и вновь оттирала со своих ботинок говно, но все-таки делала свое дело, а мое дело – изо всех сил оставаться живой.

Аллен не отстранился бы от нынешней политической обстановки – нет, он мигом ввязался бы в схватку, вмешивался бы, вопия во весь голос, ободрял бы всех: будьте начеку, мобилизуйтесь, идите голосовать, а если обстоятельства потребуют, что ж, пусть с акций мирного неповиновения вас волокут в автозаки.

Набор вещей неизменный: шесть футболок “Электрик леди”, шесть комплектов нижнего белья, шесть пар носков с пчелами, два блокнота, травяной сбор от кашля, мой фотоаппарат, последние пачки слегка просроченной пленки “Полароид” и одна книга – “Собрание стихотворений Аллена Гинзберга”, в честь того, что его день рождения на подходе.

– Ты вообще откуда? – спросил он внезапно. – А что, – засмеялась я, – ты собираешься отвезти меня домой? – Возможно всё, – сказал он, – как-никак на дворе год Обезьяны.

В чем мечта? Написать что-нибудь прекрасное, такое, чтобы оно было лучше меня, окупило бы мои испытания и безрассудства. Предоставить, спешно подняв по тревоге слова, доказательство существования Бога. Почему я пишу? Мой палец, словно стилус, чертит этот вопрос в пустом воздухе. Знакомая загадка, которую я ставлю перед собой с детства, – препоясавшись словами, убегаешь от игр, от товарищей, из долины любви, а снаружи доносится барабанный бой.Почему мы пишем? Гремит хор. Потому что не можем жить просто так.

Целые штабеля блокнотов свидетельствуют о многих годах незадавшихся попыток, сдувшейся эйфории, неустанного вышагивания из угла в угол. Мы должны писать, сражаясь с мириадами трудностей, – это как объезжать своенравного молодого коня. Мы должны писать, но не уклоняясь от постоянных усилий, идя на определенные жертвы: принимать сигналы из будущего, возвращаться в детство, держать в узде капризы и кошмары воображения – все ради того, чтобы читатели присоединились к стремительной гонке.

Почему чувствуешь потребность что-то написать? Держаться наособицу, спрятаться в кокон, нырнуть в экстаз уединения, не считаясь с желаниями окружающих. У Вирджинии Вулф была ее комната. У Пруста – закрытые ставнями окна. У Маргерит Дюрас – примолкший дом. У Дилана Томаса – скромный сарайчик. Все искали пустоту, чтобы насытить ее словами. Словами, которые проникнут в девственные края, поразят доселе невиданными сочетаниями, выразят в звуке бесконечность.

Долог путь. Долог путь, когда ты одна.

“Сердце цепенеет от другого сердца”.