Цитаты из книги «Русское дворянство времен Александра I»

Новосильцев и Адам Чарторыйский призвали Завадовского проконсультироваться с английским юридическим экспертом Иеремией Бентамом (1748–1832), ведущим теоретиком философии права, идеи которого отражали знаменитый и похвальный принцип достижения «величайшего возможного счастья для величайшего возможного числа людей». Русское общество познакомилось с идеями Бентама благодаря переводу его произведений, начатому в 1804 году, над которым среди прочих работал Сперанский.

швейцарскому политологу Жану-Луи де Лольме (1740–1806) сделать русский перевод Конституции Англии (Амстердам, 1771), который был опубликован в Санкт-Петербурге в 1806 году551. Еще одним свидетельством устремлений Александра I в начале его правления было его решение создать комиссию под руководством графа П. В. Завадовского для кодификации законов Российской империи.

не решился представить проект грамоты на рассмотрение, хотя, как это ни парадоксально, содержавшийся в ней акцент на правлении, основанном на законе, не представлял никакой угрозы его собственному статусу абсолютного самодержца.

Первый проект этой грамоты задавал тон последующим, призывая к безопасности личности и собственности, свободе от произвольного ареста (перекликаясь с английским юридическим принципом habeas corpus) и к реформе российского законодательства, находившегося в хаотичном состоянии. По схеме, которая вскоре станет привычной, Александр I принял проект грамоты с энтузиазмом и уже летом 1801 года, казалось, был готов обеспечить его одобрение в соответствующем правительственном учреждении (Непременном совете).

двухчасовом разговоре с царем в Твери в марте 1811 года. Большую часть времени Карамзин читал ему отрывки из своей работы над «Историей государства Российского», после чего «говорил с ним ни мало — и о чем же? О самодержавии!» Карамзин признался, что не мог согласиться с Александром I во всем, но «искренне удивлялся его разуму и скромному красноречию»550

пример продвижения одним предприимчивым индивидом в Санкт-Петербурге юридической практики как профессии в соответствии с представлениями Просвещения о всеобщем доступе к правосудию.

о серьезности заявленных конституционных замыслов Александра I в отношении России, тщательно анализируя его конкретные действия в качестве конституционного реформатора, особенно в отношении Царства Польского, а также уделяя внимание реакции российского дворянства на эти действия.

Юрий Лотман описал как «перестройку сознания русского образованного человека, дворянина»; этот же процесс предоставил целому поколению опыт, который выведет на Сенатскую площадь «мечтательных патриотов» начала XIX века548

возможность была упущена из‐за неспособности царя и дворянства составить эффективный союз, что сделало исход 1812 года, в политическом смысле, пирровой победой.

принеся Александру I непревзойденную популярность (какой не было ни до, ни после нее), победа 1812 года дала российской правящей элите импульс, необходимый для того, чтобы направить Россию на новый курс. В конце концов, дворянство де-факто и, что более важно, де-юре чувствовало себя ключевым компонентом правящего класса русского абсолютизма, как убедительно показал ЛеДонн546. Более того, сам Александр I всегда знал, что дворянство — единственное сословие в России, способное помочь ему в управлении государством.