Так глубоко в танкер Гвоздарь еще никогда не забирался. В темноте не светились чужие метки, не угадывались чужие следы. Никто не трогал здесь пыль и крысиный помет.
Над головой тянулись аж три медных кабеля. Это удача – назначенную Бапи норму можно выполнить. Но Гвоздарю было не до радости. Забился респиратор, а еще, собираясь лезть в воздуховод, Гвоздарь забыл обновить светящуюся краску на лбу. Теперь вокруг сгущалась темнота, и он горько жалел о спешке.
Он оторвал еще кусок кабеля. Проход делался все уже, а меди становилось все больше. Он двинулся вперед, и короб протестующе затрещал под его весом. Пары бензина обжигали легкие, очень хотелось все бросить и повернуть назад. Если сделает это сейчас, то минут через двадцать выберется наружу и сможет нормально дышать.
А если добыто недостаточно?
Бапи и так его недолюбливает. А Ленивка мечтает занять его место. «Да я в двадцать раз больше принесу». Ее слова так и звенели в ушах.
И это тревожный звонок. Появился конкурент.
И не важно, что Пима за него поручилась. Если Гвоздарь не наберет норму, Бапи перечеркнет ножом его татуировки и даст шанс Ленивке. И Пима ни хрена не сможет с этим поделать. Никого не держат в команде, если он не приносит денег.
Гвоздарь, извиваясь, пополз вперед. Жадные слова Ленивки придавали ему сил, и он все рвал и рвал кабель. Свет почти исчез; выбираться предстоит по сорванному кабелю. Впервые в жизни он испугался, что не найдет обратную дорогу. Танкер гигантский, ломовая лошадь нефтяной эпохи, целый плавучий город. А он забрался в самые кишки.
Когда умирал Малыш Джексон, его так и не смогли найти. Слышали, как он колотит по металлу, зовет на помощь, но не получилось между стенками двойного корпуса добраться на выручку. Через год резали корпус, и мумифицированный труп гаденыша вывалился, как таблетка из пачки. Сухой, точно старый лист, и погрызенный крысами, он даже зашуршал, упав на палубу.
«Не думай о нем. А то еще его призрак явится».
Воздуховод становился все уже, и Гвоздарь задевал стенки плечами. Начало казаться, что он застрял, как пробка в бутылке. Навсегда остался в темноте. Он вытянул руку и сорвал с креплений еще часть кабеля.
Все, пора назад. Найдено более чем достаточно.
Гвоздарь вслепую нацарапал на металле код Бапи ножом, пытаясь застолбить территорию на будущее. Съежился в комок. Прижал колени к подбородку, уперся локтями и спиной в стенки. Начал разворачиваться. Сжался еще плотнее, выдыхая и стараясь не думать о бутылках, пробках и Малыше Джексоне, умиравшем в темноте и одиночестве. Еще сильнее. Поворот. Скрип и треск металла.
Он сумел развернуться и вздохнул с облегчением.
Еще год, и он сделается слишком велик для такой работы, и его место точно займет Ленивка. Может, для своего возраста он и маленький, но любой человек рано или поздно становится чересчур крупным для добычи легкого утиля.
Гвоздарь пополз обратно, сматывая перед собой кабель. Самым громким звуком было его хриплое дыхание под респиратором. Он остановился и ощупал кабель, убеждаясь, что тот никуда не делся и ведет к свету.
«Не паникуй. Ты сам его оторвал. Просто надо ползти, куда он ведет…»
Сзади донеслось шуршание.
Гвоздарь замер, по коже побежали мурашки. Наверняка крыса. Но как-то слишком громко. Пришел другой, непрошеный образ. Малыш Джексон. Гвоздарь в красках представил призрак мертвого мальчика в воздуховоде. Ищет его. Хочет схватить за ногу иссохшими пальцами.
Гвоздарь подавил панику. Дурацкое суеверие. Паранойя – для Лунной Девочки, а не для него. Но он очень испугался. Начал сдвигать в сторону кабель, отчаянно стремясь выбраться к свету и воздуху. Выбраться, обновить краску, вернуться и выяснить, что тут происходит. Хрен с ними, с Ленивкой и Бапи. Ему нужен воздух.
Гвоздарь попытался обогнуть моток кабеля. Короб угрожающе затрещал под тяжестью его тела и добытой меди. Глупо столько набирать. Надо было порезать на куски, и пусть Пима и Ленивка их вытягивают. Но он спешил, поэтому и взял весь. Гвоздарь лез вперед, отодвигая кабель в сторону. Обрадовался, когда стряхнул с ног последний кусок провода.
Короб громко заскрежетал и задрожал.
Гвоздарь замер.
Короб продолжал трещать и дребезжать. Потом просел и наклонился. Кажется, он намерен развалиться. Возня Гвоздаря и дополнительный вес оказались последней каплей.
Гвоздарь лег плашмя, застыл. Сердце колотилось. Он пытался почувствовать, что будет дальше. Треск прекратился. Гвоздарь ждал, прислушиваясь. Снова пополз вперед, осторожно перенося свой вес.
Металл взвизгнул, и короб полетел вниз. Гвоздарь пытался уцепиться за что-нибудь, но мир обрушился. Он схватился за оторванный кабель. Секунду тот держался, и Гвоздарь висел над бездонной ямой. А потом…
«Не хочу как Малыш Джексон! Не хочу как Малыш Джексон! Не хочу…»
Он упал в жидкость, теплую и вязкую. Чернота поглотила его, едва колыхнувшись при этом.
Плыви, мудила, плыви, плыви…
Плыви!
Гвоздарь камнем шел ко дну сквозь теплую вонючую жидкость. Как будто он пытался плыть в сыром воздухе, а не в воде. Он старался изо всех сил, но теплая жижа засасывала его вниз.
«Почему я не плыву?»
Он хорошо плавал. Не боялся утонуть в океане даже в большую волну. А сейчас тонул. Рука зацепилась за что-то твердое.
Кабель!
Гвоздарь схватился за него в надежде, что там, наверху, кабель еще за что-то держится.
Тонкий кабель выскальзывал из рук.
Нефть!
Гвоздарь попытался справиться со страхом. В нефти нельзя плыть. Она просто засасывает тебя, как зыбучий песок.
Он намотал кабель на кисть руки, чтобы не соскальзывал. Перестал опускаться и начал вытягивать себя наверх. Легкие горели. Перехватывая кабель руками, он тянулся все выше, сражаясь с желанием сдаться, вдохнуть, наполнить легкие нефтью. Это было бы так просто…
Гвоздарь выскочил на поверхность, как кит из воды. Нефть медленно стекала по лицу. Открыв рот, он попытался вдохнуть.
Не вышло. На лицо что-то давило.
Респиратор!
Гвоздарь сорвал его, глотнул воздуха. Пары бензина обожгли легкие, но он мог дышать. Внутренней стороной маски попытался стереть нефть с глаз. Подложка респиратора осталась чистой, и он протер ею глаза. Их сильно жгло и щипало; потекли слезы. Он быстро заморгал.
Вокруг было очень темно.
Он в нефтяном резервуаре. Может, это дырявый котел, или запасной бак, или… Он понятия не имел, в какой части судна находится. Если ему не повезло по-настоящему, то это один из главных резервуаров. Он еще раз протер глаза и выбросил совершенно бесполезный респиратор. От запаха нефти тошнило. Гвоздарь заставил себя дышать мелко и крепче вцепился в кабель. Нефть разъедала ладони. Где-то далеко грохотали кувалды. Рабочие разбирали судно, не зная, что человек попал в беду.
Руки соскальзывали с кабеля. Гвоздарь отчаянно хватался за него, пытаясь сделать петлю. Над головой предупреждающе заскрежетал короб воздуховода, и стало страшно. Утонуть не давали только несколько тонких жилок, тянущихся высоко наверх. Но скоро провод не выдержит, и Гвоздарь пойдет на дно. В легкие потечет нефть…
«Успокойся, идиот!»
Гвоздарь прикинул, не получится ли плыть, но отбросил эту мысль. Это все игра воображения. Мозг думает, что вокруг вода. Но нефть не такая. Она не поддерживает тело, как бы ты ни старался. Она тебя просто проглотит.
Гвоздарь видел, как один мужик вот так утонул. Он орал и дергался, но совсем недолго. Ушел вниз, прежде чем кто-нибудь успел бросить ему веревку.
«Без паники! Думай».
Гвоздарь вытянул руку в темноте. Пытался нащупать хоть что-нибудь: стену, плавучий мусор, что угодно – лишь бы понять, где он оказался. Но не чувствовал ничего, кроме воздуха и густой нефти. От движения металл наверху снова затрещал. Кабель слегка подался. Гвоздарь задержал дыхание, готовясь к погружению, но кабель снова натянулся.
– Пима! – заорал он.
Эхо заметалось и вернулось очень быстро.
Очень удивившись, гвоздарь ухватился за кабель крепче. Судя по звуку, тут не так уж и просторно. Стены совсем рядом.
– Пима!
Быстрый ответ эха.
Это не громадный топливный бак. Что-то намного меньше. Приободрившись при мысли о стенах, Гвоздарь снова потянулся вперед, но уже не рукой, а ногой.
С третьей попытки он нащупал пальцами шершавый металл. Какая-то стена и еще что-то… Гвоздарь радостно вздохнул. Тонкая труба вдоль стены. Лишь сантиметр в диаметре, но все лучше, чем обрывок кабеля, зацепившийся за разваливающийся воздуховод.
Сразу же, чтобы не передумать, Гвоздарь ринулся к стене.
От его движения воздуховод наверху затрещал и сломался. Гвоздарь начал погружаться, барахтаясь изо всех сил и пытаясь ухватиться за тонкую трубу. Грязные руки коснулись стены, соскользнули. Но вот он нащупал трубу. Вцепившись в нее пальцами, потянулся к стене. Руки дрожали от напряжения. Нефть вообще не держала тело. Уже чувствуется усталость. Долго он так не протянет.
Гвоздарь быстро пополз вдоль стены в поисках места, где можно ухватиться получше. Если ему повезет, он доберется до лестницы. Но труба внезапно сделала резкий изгиб – здесь она уходила глубоко вниз.
Гвоздарь едва не заплакал. Он умрет прямо тут.
«Не паникуй!»
Если он расплачется, ему конец. Надо думать, а не реветь, точно младенец, но мысли уже путались, как у пьяного. Это из-за паров. Гвоздарь прекрасно понимал, как все кончится. Еще сколько-то времени он будет висеть на трубе, как жук на стене, и вдыхать ядовитый воздух, но скоро ослабеет или потеряет сознание. И утонет.
Неужели ему суждено так глупо умереть? Это ведь даже не основной бак. Просто какая-то ниша, залитая протекшей нефтью. Даже смешно. Лаки Страйк нашел нефтяной карман и на эти деньги купил себе свободу. Гвоздарь тоже нашел карман – но тут ему и придется умереть.
«Я утону в сраных деньгах».
Гвоздарь едва не рассмеялся. Никто не знает точно, сколько нефти нашел и извлек Лаки Страйк. Он действовал тайком, очень долго. Таскал по ведру, пока не накопилось достаточно, чтобы выкупиться и свести с лица татуировки. А оставшегося хватило, чтобы сделаться агентом и продавать места в той самой команде, из которой сумел вырваться. Совсем немного нефти – и столько счастья. А Гвоздарь увяз в этой долбаной нефти по горло.
– Гвоздарь? – донеслось еле слышно издали.
– Ленивка! – голос Гвоздаря дрогнул от облегчения. – Я здесь! Внизу! Упал!
Он задергался на радостях, и нефть заколыхалась вокруг.
Наверху показалось тускло-зеленое светящееся пятно. Ленивка просунула в дыру свою крысиную мордочку.
– А ты здорово лоханулся.
– Ага. По полной. – Он слабо улыбнулся.
– Меня Пима за тобой послала.
– Скажи ей, что нужна веревка.
Долгая пауза.
– Бапи не согласится.
– Почему?
Снова долгая пауза.
– Ему нужна медь. Он послал меня за медью. Пока шторм не начался.
– Просто брось мне веревку.
– Когда норму сделаю. – Светящееся лицо исчезло. – Пима кого-нибудь отправит, раз уж я тебя нашла.
Гвоздарь скривился:
– Ты лестницу не видишь?
Еще одна долгая пауза. Оба вглядывались в тусклом свете краски с ее лба. Ничего. Ни лестниц, ни дверей. Просто комната с ржавыми стенами, залитая черной жижей.
– Что с тобой? – спросила Ленивка. – Что-то сломал?
Гвоздарь замотал головой, забыв, что Ленивка его почти не видит.
– Я плаваю в нефти. Скажи Бапи, что тут нефти по горло. Тысячи галлонов. Надо только вытащить меня отсюда, и вся нефть его.
Снова пауза.
– Правда? Много?
Гвоздарь в ужасе осознал, что хитрая Ленивка уже все продумала.
– Не воображай, что ты Лаки Страйк.
– Ну у него же получилось, – возразила она.
– Мы команда, – сказал Гвоздарь, стараясь не показать страха. – Скажи Пиме, что здесь нефть. Тайное хранилище. А если не скажешь, буду являться тебе по ночам, как Малыш Джексон, и вообще кишки выпущу.
Молчание. Ленивка задумалась.
Гвоздаря охватила ненависть. Худая голодная девка, примостившаяся наверху, может его убить или выручить. Пусть скажет Бапи, что от спасения Гвоздаря будет какой-то прибыток. Так нет же, сидит там и решает.
– Ленивка? – окликнул он.
– Заткнись. Я думаю.
– Мы команда, – напомнил он. – Мы клялись на крови.
Он понимал, что она считает. Обдумывает все плюсы и минусы, глядя на огромное богатство. На тайный клад, который она сможет использовать позже, если норны и Ржавый Святой будут милостивы. Ему хотелось заорать, схватить Ленивку и стащить вниз. Пусть она тоже поймет, что значит захлебываться в нефти.
Но орать нельзя. Нельзя ее злить. Она нужна ему. Как же убедить ее, чтобы помогла?
– Давай никому не скажем, – предложил он. – Вместе воспользуемся нефтью.
Снова пауза.
– Ты же сам сказал, что плаваешь там. Когда тебя увидят, сразу поймут, что ты нашел нефть.
Гвоздарь скривился. Слишком уж она умная. В этом-то и проблема с девками вроде Ленивки. Слишком они умные и хитрые для него.
– Мы команда, – повторил он, но уже понял, что это бесполезно.
Он слишком хорошо знал Ленивку. Слишком хорошо знал их всех. Они все умирали от голода. Все обсуждали, что будут делать, если найдут нефть. Такое случается редко. Ленивка должна отыграть свой шанс. Другого ей не выпадет.
«Пожалуйста, – взмолился он. – Пожалуйста, пусть она будет доброй, как Пима. Как Пима и ее мама. Пусть она не будет такой, как мой отец. Норны, пусть она не будет такой, как мой отец!»
Голос Ленивки прервал его безмолвную молитву:
– Пима сказала, чтобы я принесла тебе все необходимое. Если найду тебя.
– Ты нашла меня.
– Ну да. Нашла. – Какой-то шорох. – Вот еда и вода.
В зеленом свете фосфоресцирующей краски что-то мелькнуло. С плеском упало в нефть. Гвоздарь едва разглядел бледные тени, которые сразу же начали тонуть. Вытянул руку, не отпуская трубу. Кое-как схватил бутылку с водой, остальное ушло на дно. Вокруг снова сомкнулась тьма. Ленивка исчезла.
– Вот уж спасибо так спасибо! – выкрикнул он, но она не ответила.
Он не мог знать, скажет ли Ленивка Пиме хоть что-нибудь или просто вернется с медью, твердо решив занять его место, а при случае в одиночку присвоить нефть. Бапи она точно ничего не скажет. Бапи просто заявил бы, что нефть – добыча его команды, и забрал бы ее себе.
Они еще долго будут таскать медь, готовясь к шторму. А это значит, что придется ждать часами, даже Пима уже знает, где он.
Цепляясь одной рукой за стену, Гвоздарь скользкими пальцами и зубами открыл пластиковую бутылку. Прополоскал рот, пытаясь избавиться от нефти, и принялся пить жадными глотками. Пока вода не попала в горло, он не сознавал, как сильно хочет пить. Быстро осушив бутылку, зашвырнул ее во мглу. Если он умрет, это все, что от него останется.
Где-то наверху раздались возня и треск.
– Ленивка?
Звуки прекратились, потом начались снова.
– Ленивка, помоги мне!
Зачем он это сказал? Она уже все решила. По ее мнению, он уже труп. Гвоздарь слушал, как она отрывает остатки кабеля. Пальцы слабели, нефть подбиралась к подбородку. Норны, как же он устал. Интересно, Малыша Джексона так же бросила команда? Ну, тогда понятно, почему его нашли только через год. Наверняка беднягу специально оставили умирать.
«Ты не умрешь».
Он врал себе. Он утонет. Если не найдет лестницу. Или дверь.
Внезапно сердце забилось быстрее.
Если нефть залила помещение случайно, значит тут должны быть двери. Но они наверняка внизу. Значит, придется нырять и искать их, рискуя не вынырнуть обратно. Это опасно.
«Ты по-любому утонешь. Ленивка не спасет».
И это была правда. Он недолго вот так провисит, все больше слабея. В какой-то момент пальцы не выдержат.
«Ты уже умер».
Странное дело, от этой мысли он вдруг почувствовал себя непривычно свободным. Ему теперь совершенно нечего терять.
Гвоздарь медленно сползал по стене, пальцами вытянутых ног пытаясь нащупать какой-нибудь выступ. С первой попытки ничего не нашел. Потом опустился пониже, так что нефть залила подбородок. Что-то почувствовал. Запрокинул лицо и сполз еще ниже. Нефть заплескалась у щек, едва не заливая рот и нос.
Металлическая планка.
Гвоздарь ощупал ее пальцами. Кажется, верх дверного проема, притолока. В длину не больше метра. Опора! Гвоздарь смог расслабиться, дать отдых дрожащим ногам. Тонкая полоска металла – а пользы, как от целого дворца.
«Отдыхай, – сказал он себе. – Жди Пиму. Ленивка скажет ей, что ты здесь. Просто жди».
Он безжалостно отбросил надежду. Может, Пима и попыталась бы его спасти, но Ленивка ничего ей не скажет. Он должен полагаться только на себя.
Гвоздарь балансировал на притолоке и не мог решиться.
Жизнь или смерть. Жизнь или смерть.
И он нырнул.
О проекте
О подписке