12

Ричард Лопес быстро шагал по песку, с которого сошла вода. С ним было удивительно много людей – тех, что выполняли грязную работу, поддерживая порядок на берегу, когда им за это платили, а все остальное время бездельничали. Каждый щеголял добытыми на судах украшениями, стальной цепью на шее и медной проволокой вокруг бицепсов. Татуировки змеились по коже. Тут были мужчины и женщины, поработавшие тяжелыми утильщиками и сменившие каторжный труд на береговую жизнь с борделями, игорными домами и опиумными притонами.

Гвоздарь смотрел на них, отгоняя ползучий страх, объявший его, как только он увидел ухмыляющееся лицо отца. Он узнал и пару других. Жилистую женщину с суровым лицом, которую все звали Синеглазой и которую Гвоздарь боялся, пожалуй, даже больше, чем отца. При виде второго он даже вздрогнул. Огромный, мускулистый, на полметра выше остальных. Тул, получеловек, – его Гвоздарь последний раз видел у Лаки Страйка. Узнал он и еще одного, Стального Лю, костолома из банды Красных питонов. Каждый из них был опасен.

На руках отца играли татуированные драконы. Он вел сюда всю банду мордоворотов, стремительно шагая вперед и скаля в усмешке желтые зубы. В подзорную трубу он казался таким большим, как будто был уже совсем рядом.

Гвоздарь поежился, и на этот раз совсем не от инфекции, поселившейся в ране.

– Надо прятаться.

– Думаешь, они уже знают, что мы здесь? – спросила Пима.

– Хорошо бы не знали.

Гвоздарь попытался встать, но не сумел. Жестом попросил Пиму о помощи.

– А что не так с его отцом? – спросила Нита.

Гвоздарь состроил гримасу, когда Пима подняла его на ноги. Сложно объяснить, кто такой Ричард Лопес. Примерно как рассказывать об урагане-убийце. Думаешь, что все знаешь и понимаешь, а тут он наваливается на тебя, и все оказывается намного хуже.

– Он плохой, – буркнул Гвоздарь.

Пима закинула его руку себе на плечи и повела его вниз по наклонной палубе.

– Я видела, как он на ринге человека убил, – сказала она. – Свалил с ног, а потом прикончил, хотя все и так кричали, что он уже победил. Раздробил ему голову ногами.

Лицо Гвоздаря одеревенело. Он снова посмотрел на сияющую воду и дальше, на отца и присных. Они быстро приближались. Судя по положению солнца, все уже успели принять утреннюю дозу.

– Если найдут Счастливицу, ей не жить, – сказала Пима. – Твой отец не позволит ей встать между ним и хабаром.

– Сейчас самое время появиться твоим. – Гвоздарь поглядел на Ниту.

Нита покачала головой.

– Слишком рано, – сказала она, даже не посмотрев на горизонт. – Что еще можно сделать?

Гвоздарь и Пима переглянулись.

– Надо валить, – сказала Пима. – Оставить им судно. Тут полно всякого барахла. Может, это их займет и мы сможем сбежать на берег. Вечером или попозже.

Гвоздарь посмотрел на людей, на этом расстоянии похожих на муравьев.

– Даже если вернемся на берег, он все равно будет искать меня.

– Ну, не факт. Он же обдолбанный – может, вообще забыл, что у него сын есть.

Гвоздарь тотчас вспомнил, как отец, будучи под кайфом и сильно разозленный, убил мужика вдвое больше себя. Мгновенно. Остались только разбитая бутылка и кровь на песке. Он резко выдохнул.

– Валим, – сказал он.

– Вы уверены, что сможем спрятаться? – спросила Нита.

– Хорошо бы, – сквозь зубы ответил Гвоздарь, пока девочки помогали ему слезть с борта. – Если они нас поймают… – Он покачал головой.

– Но ведь он твой отец?

– А это без разницы, когда человек под наркотой, – пояснила Пима. – Когда он на «хрустальных горках», даже Гвоздарь его боится.

– «Горки»? Это наркотик?

Пима и Гвоздарь удивленно переглянулись.

– «Хрустальные горки». Не знаешь, что это такое?

Нита пожала плечами.

– «Красный потрошитель»? – спросила Пима.

– «Кровавый камень», – сказал Гвоздарь. – «Железный ветерок». «Похотливая жаба». «Девственное блаженство».

– «Жаба»? – судорожно вздохнув, переспросила Нита.

– Ну, вроде того.

Она в ужасе посмотрела на ребят.

– Но это же для лабораторных крыс! Для бойцов! Полулюдей! Изобретено специально для животных… – Она осеклась. – Я хочу сказать…

– Для животных? – Гвоздарь устало улыбнулся Пиме. – Ну, в общем, да. Мы тут просто стадо, которое делает деньги для боссов вроде тебя.

Ните хватило совести смутиться. Гвоздарь кое-как вышел на берег и посмотрел на кусты, покрывавшие остров. Накатила тошнота. Он протянул руку богатенькой девочке.

– Помоги. Сам не заберусь.

С огромным трудом они поднялись обратно на холм и доползли до своего вчерашнего лагеря. Гвоздарь свернулся клубком на земле, тяжело дыша. У него все болело, одолевала тошнота. В сотне метров виднелся сквозь листву белый корпус клипера. Вскоре послышались радостные вопли и смех людей, набросившихся на добычу. Гвоздарь попытался встать, чтобы разглядеть, но ему было совсем плохо. Колотила дрожь, даром что ярко светило солнце.

– Дайте одеяло, – прошептал он.

Девочки укутали его, но приступы озноба не прекратились. Гвоздарь окоченел, в глаза затекал пот, зубы отбивали дробь.

Отец и его подельники сновали по клиперу с хищной ловкостью павианов.

– Мы в полной жопе, – пробормотала Пима.

Гвоздарь едва мог говорить, так сильно стучали зубы. Он хотел сказать Пиме, чтобы изучила противоположную сторону острова, иначе их не застанут врасплох. Хотел сказать мажорке Ните Чоудхури, чтобы ходила пригнувшись, потому что люди внизу тупые, но хитрые – они будут постоянно оглядываться по сторонам. Довольно скоро им надоест орать о том, какое на них свалилось богатство, и они начнут искать способ его припрятать.

Конечно, надо было уйти до прилива. Глупо было думать, что никто сюда не явится. Клипер слишком большой, он не мог не привлечь внимания. Мелкие стервятники успевают поживиться только до прихода львов, которым и достается львиная доля мяса. А теперь стервятники вынуждены прятаться и ждать, пока львы бродят по судну и смеются, открывая найденные на камбузе бутылки. Они швыряют на палубу серебряные блюда, разбивают о камни фарфоровые вазы и вопят от радости. Даже Гвоздарь с Пимой понимают, что этот фарфор был куда дороже серебра. Но все, что нельзя переплавить, на кладбище судов метра проволоки не стоит. Может, Ричард Лопес со товарищи и правы, что ломают. Может, вообще надо поджечь это долбаное судно, чтобы небо почернело…

Гвоздарь поежился. Он явно сходит с ума. Надо лежать тихо. Он так устал. Надо лежать, отдыхать…

– Надо вернуть тебя на берег, – прошептала Пима.

– Нет, – возразил Гвоздарь. – Тогда они заберут Счастливицу.

– Да и насрать. Пусть прячется, или пусть ее прикончат. Тебе нужно лекарство.

С трудом выталкивая из себя слова, он посмотрел на Пиму так твердо, как только мог. Чтобы поняла.

– Она в нашей команде. Она повязана с нами кровью.

Пима отвернулась. Гвоздарь знал, о чем она думает. Есть команда, испытанная годами работы и дележа добычи, совместными кражами, прикладыванием алоэ к отметинам от ремня Ричарда Лопеса… Люди, которые завоевали свое место каждодневным тяжким трудом ради выполнения нормы.

А есть эта команда, возникшая вчера.

– Пима! – Гвоздарь схватил ее за руку. – Раз уж у меня взгляд смерти, то поверь – нам нужно, чтобы она выжила. И плевать, что она из этих. Она нам нужна.

Пима не ответила.

Нита присела рядом и озабоченно поглядела на Гвоздаря.

– Ему нужен врач.

– Не говори мне, что ему нужно, – отрезала Пима. – Я сама знаю. – Она посмотрела сквозь папоротники на людей на берегу. – Мы не сможем вытащить его по косе так, чтобы они не увидели. А если увидят, то захотят посмотреть, что мы нашли. Мы в ловушке.

– Я могу спуститься, – предложила Нита. – Отвлечь их.

Гвоздарь отчаянно затряс головой, а Пима долго и внимательно смотрела на Ниту. Потом снова посмотрела на людей, скривилась.

– Если ты реально понимаешь, что предложила, иди. – Потом тряхнула головой и посмотрела на Гвоздаря. – Нет, ни за что. Все-таки ты в нашей команде.

Кажется, она правда так решила.

– Ого! – послышался знакомый голос. – И что тут у нас?

Между стеблей кудзу появилось загорелое лицо отца Гвоздаря. Он ухмылялся.

– Видел же, что тут что-то движется… Гвоздарь? – опешил он.

И окинул всех троих цепким взглядом.

– И что это вы тут делаете, детки? Наш хабар припрятали? А это что за цыпочка? – Он удивленно оглядел Счастливицу и довольно кивнул. – Такая нежная крошка может быть только с судна боссов. Не знал, что ты водишься с мажорами, сынок. – Он еще раз присмотрелся к Ните. – Ничего, красивая.

– Она в нашей команде, – ответил Гвоздарь.

Его колотил озноб.

– Да ты что? – В руке Ричарда Лопеса блеснул нож. – Тогда спускайтесь все. Посмотрим, что досталось нашим младшим друзьям. – Отец обернулся и крикнул: – Сюда!

Через мгновение рядом с ним стояли Синеглазая, Тул и еще двое дружков. Они окружили троицу и повели вниз, неуклюже ломясь сквозь заросли и отпуская шуточки. По пути разглядывали Пиму и Ниту, щипали и шлепали их. Захохотали, когда Пима попыталась драться.

В конце концов все собрались на палубе клипера.

– Собрали хабар? – спросил огромный получеловек.

Он поднял Ниту так, будто она ничего не весила, поднес ее лицом к своей полусобачьей грубой морде. Желтыми глазами изучил камень у нее в носу.

– Бриллиант, – сообщил он.

Все расхохотались. Он коснулся камешка огромным пальцем.

– Сама отдашь? Или вырвать его из твоего милого носика?

Нита, явно испугавшись, подняла руку и отстегнула кольцо.

– Охренеть, – сказал Ричард. – Только поглядите на все это золото.

Получеловек держал ее, а Лопес-старший и Синеглазая срывали кольца, оставляя на пальцах кровавые следы. Нита закричала, но отец Гвоздаря приставил нож к горлу, и она замолкла. При виде кучки сверкающего металла все присвистнули. Каждое кольцо стоило дороже, чем все их дела на берегу приносили за год. Взрослые почувствовали себя богатыми – и опьянели от восторга.

Гвоздарь скорчился на палубе; дрожа, он глядел, как с Ниты срывают все ее сокровища. Солнце стояло в зените, но он все равно мерз. И невероятно хотелось пить. Дождевая вода высохла, а поискать где-нибудь в трюме он уже не мог. И друзья отца уж точно не позволят Пиме с Нитой сходить за водой. Они уже прикидывают, как им сохранить добычу.

– Придется взять в долю Лаки Страйка, – наконец решил отец Гвоздаря. – Да, мы получим половину, но зато останемся в живых, а он сможет вывезти все на поезде.

Остальные закивали. Синеглазая посмотрела на Гвоздаря, Пиму и Ниту.

– А что будет с мажоркой? – спросила она.

– С этой маленькой красоткой? – уточнил Ричард, глядя на Ниту. – Не собираешься ли с нами драться за хабар, детка?

– Все ваше.

Отец Гвоздаря расхохотался.

– Сейчас ты так говоришь, а потом вдруг передумаешь, – сказал он, и в его руке блеснул нож.

Ричард присел рядом с Нитой, готовый вспороть ей живот с той же легкостью, с какой он потрошил рыбу. Ничего особенного, просто выкинуть внутренности на берег. Надо же чем-то питаться. Ничего личного.

– Я не буду мешать вам, – прошептала Нита в ужасе.

– Не будешь, – согласился Ричард. – Тут ты совершенно права. Потому что твои потроха пойдут на корм акулам, и всем будет насрать, сказала ты «да» или «нет». Может, среди богачей кому-то и есть до тебя дело, но тут ты никто.

Несмотря на горячку, Гвоздарь понимал, что отец готовится к убийству. Он всегда видел, как тот собирается ударить, – мгновенно, точно кобра, метнется рука, чтобы отвесить сыну затрещину или вонзить кулак в живот.

Мясницкий нож сиял на солнце. Отец притянул Ниту к себе. Гвоздарь пытался что-нибудь сказать, чтобы спасти ее, но не смог выдавить ни слова. Приступы озноба накатывали все чаще.

И тут Пима бросилась на Ричарда с ножом.

Гвоздарь попытался закричать, предостеречь ее, но отец его опередил. Отшвырнул Пиму в сторону, и она растянулась на палубе. Нож проскользил по углепластиковому настилу и упал за борт. Пима была самой крепкой в команде, но совершенно беспомощной против Ричарда Лопеса с его обостренной наркотиком реакцией. Он взял Пиму в удушающий захват, и остальные бросились к ним, крича. Первым успел Тул. Он схватил Пиму, рывком поднял на ноги, заломил ей руки за спину. Пима отчаянно сопротивлялась, но тщетно.

На шее отца ожерельем выступили капли крови.

– Чертова девка, задела все-таки. – Он ухмыльнулся и вытер шею рукой.

Гвоздарь поразился тому, что Пиме удалось добраться до его отца. Она была невероятно быстрой.

Отец задумчиво посмотрел на красное пятно и продемонстрировал ладонь Пиме.

– Почти, – засмеялся он. – Тебе бы на ринг, малышка.

Пима все дергалась, пытаясь высвободиться. Отец Гвоздаря придвинулся ближе.

– Тебе почти повезло, девочка, – сказал он, хватая ее за лицо окровавленной рукой. – Почти. Но теперь моя очередь. – Он поднял нож к ее глазам.

– Зарежь ее, – прошептал кто-то.

– Выпусти кишки, – поддержала Синеглазая. – Принесем ее кровь в жертву.

Пима дрожала в руках Тула, но не шевельнулась, когда Ричард коснулся ее щеки ножом. Она уже мертва, подумал Гвоздарь. И понимает это. Он видел это смирение с волей норн.

– Папа, – выдавил Гвоздарь, – она дочка Садны, которая спасла тебя в ураган.

Отец задумался, прижимая лезвие к лицу Пимы. Обвел им линию челюсти.

– Она пыталась убить меня.

– Тогда вы рассчитались с Садной, – попробовал другой подход Гвоздарь. – Жизнь за жизнь. Равновесие.

Отец поморщился:

– Больно ты умный. Вечно пытаешься папку своего учить и все лучше всех знаешь. – Он провел ножом между грудей Пимы, провел по животу. Посмотрел на Гвоздаря. – Что, и теперь будешь меня учить? Скажешь, я не могу выпустить ей кишки, если захочу?

Гвоздарь затряс головой.

– Т-ты хочешь убить ее, и это т-твое право. Она пр-ролила к-кровь.

У него стучали зубы, и он с трудом оставался в сознании. Пима и Нита смотрели на него.

– Т-ты хочешь ее к-крови, имеешь п-право…

Ему было очень плохо. Кружилась голова. Он с трудом вздохнул, пытаясь вспомнить, что именно хотел сказать. Кое-как заговорил, стараясь не запинаться:

– Мать Пимы помогла мне вытащить тебя из-под урагана. Никто другой нам не помог. Не захотел. Мы должны Садне.

– Парень, да ты охренел! – вскинул голову Ричард. – Опять учишь меня жить.

– Надо девку проучить, а не убивать, – рыкнул Тул. – Повоспитывать молодежь.

Гвоздарь с удивлением посмотрел на получеловека, но воспользовался его поддержкой:

– Я просто имею в виду, что у нас перед ее мамой кровный долг, и все это знают. Если люди будут знать, что мы не платим долги… это дурная карма.

– Карма, – поморщился отец. – Думаешь, мне не насрать?

– Платить долги крови – не слабость, – рыкнул Тул.

– Да неужели? – Ричард смотрел то на Тула, то на Гвоздаря. – Как будто все хотят, чтобы девчонка осталась в живых.

Он ухмыльнулся и ткнул ножом Пиму в живот.

Пима вскрикнула, но Ричард задержал руку и ухмыльнулся, глядя на каплю крови там, где лезвие пронзило кожу.

– Повезло тебе сегодня, детка. – Он взял ее ладонь в руки и посмотрел в глаза. – Счет закрыт ради твоей мамы. Но если еще хоть раз наставишь на меня нож, удушу твоими же кишками. Ясно?

– Ясно, – медленно кивнула Пима, не моргая и не отводя взгляд.

– Хорошо. – Ричард улыбнулся и отпустил ее руку.

Пима ахнула, когда он схватил за мизинец. Затрещала кость; Гвоздарь дернулся от этого звука. Пима закричала, а потом захлебнулась от боли и тихо заскулила. Ричард взялся за безымянный палец. Пима прерывисто дышала. Ричард наклонился, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Так понятнее, правда?

Пима резко кивнула, но он продолжал выкручивать палец. Снова треснула кость. Пима вскрикнула.

– Усвоила урок? – спросил Ричард.

Пима дрожала, но сумела кивнуть.

Ричард ухмыльнулся, обнажив желтые зубы.

– Рад, что теперь ты не забудешь. – Он полюбовался сломанными пальцами, снова посмотрел ей в глаза. – Я сегодня добрый. Мог бы отрезать все пальцы, и никто мне слова бы не сказал, несмотря на долг крови. – Глаза у него были ледяные. – Помни, что я взял меньше, чем мог. – Он отступил на шаг и кивнул получеловеку. – Отпусти ее, Тул.

Пима рухнула на палубу, тихо плача и баюкая руку. Гвоздарь заставил себя не ползти к ней, не пытаться успокоить. Ему очень хотелось просто свернуться на горячей палубе и закрыть глаза, но он не мог. Еще оставались дела.

– А т-теперь ты хочешь з-зарезать мажорку? – спросил он.

Озноб сделался невыносимым.

Отец посмотрел на девочку.

– Тебе и тут есть что сказать?

– Она охренеть какая б-б-богатая, – произнес Гвоздарь. – Если ее ищут, то она чего-то стоит. – Его снова заколотило. – Д-д-дорого. М-может, дороже всего к-клипера.

Отец задумался.

– За тебя заплатят? – спросил он.

Нита кивнула:

– Отец ищет меня. Он заплатит, если я буду в порядке.

– Точно? И много?

– Этот был мой личный клипер. Как ты думаешь?

– Думаю, ты правда чего-то стоишь, – хищно улыбнулся Ричард, – но прямо сейчас можешь разве что выкупить собственную задницу. – Он продемонстрировал ей нож. – Если твой папаша предложит слишком мало, мы послушаем, как ты визжишь перед смертью. – Он повернулся к дружкам. – Ладно, мальчики-девочки, к делу. Я не хочу оставить Лаки Страйку слишком много. Забираем все ценное и легкое. – Он посмотрел на море. – И давайте пошевеливаться. Прилив и Бог-Мусорщик никого не ждут.

Гвоздарь позволил себе лечь на палубу. Нещадно палило солнце, но он замерзал. Отец присел рядом с ним и коснулся плеча. Гвоздарь вскрикнул. Ричард покачал головой.

– Черт, Счастливчик, тебе, похоже, не помешает лекарство. – Он посмотрел на другую сторону залива. – Как только соберем хабар, поговорим с Лаки Страйком. У него должен быть циллин. Может, даже коктейль от лихорадки.

– Поб-б-быстрее б-бы, – прошептал Гвоздарь.

– Вижу, сын, – кивнул отец, – вижу. Но когда мы туда придем, надо будет объяснять, чем мы готовы платить за лекарства. Возникнут вопросы, откуда вдруг у твоего старика появилось столько золота и серебра. – У него в руке сверкнуло одно из колец Ниты. – Ты только посмотри! Бриллианты. Может быть, рубины. Богатенькую девку ты себе отхватил. – Он сунул кольцо в карман. – Но мы не сможем это продать, пока не найдем защиту. Иначе у нас все отнимут. – Он смотрел на Гвоздаря очень серьезно. – Хорошая находка, парень. И провернуть дело надо с умом, иначе все потеряем.

– Ага, – сказал Гвоздарь, но продолжать разговор ему не хотелось.

Он устал. Замерз и устал. Снова напал озноб. Отец крикнул, чтобы принесли одеяла.

– Скоро вернусь, – обещал он. – Как только обезопасим себя, найдем тебе лекарства. – Он потрепал Гвоздаря по щеке, глядя ярко-голубыми безумными глазами. Такими же, как у самого Гвоздаря. – Я не дам тебе умереть, сын. Не бойся. Ты моя кровь, и я о тебе позабочусь.

Он ушел, а Гвоздарь провалился в забытье.