– Братья и сестры! В какое несправедливое время мы живем! Наш оплот – святая вера Христова, а нас упрекают в ереси. Наше убеждение – верховенство закона Божия, а нас преследуют как преступников! Папство отпало от истинной христианской церкви и навязывает нам чуждые обряды на чуждом языке. Они бесчестят наше святое стремление, мы же бессильны противостоять. Горе им! И да постигнет их кара Господа Всевышнего! И да сгорит в аду их предводитель, кровавый кардинал Лохелиус!.. Горе императору Фердинанду, пославшему нам истребление из-за нашего вероисповедания. Даже перед лицом смерти я отказываюсь повиноваться алчным священникам папской церкви. Силой оружия нас не отвратить от Бога, ибо священно наше искреннее стремление служить Иисусу Христу и верно исполнять его заповеди! Теперь, когда враг взял верх, я не вижу другого выхода, как бежать в лес от католической церкви, словно от жестокого антихриста, который истребляет наши благочестивые стремления. Пусть мы превратимся в изгнанников на собственной земле, но от веры не отступим! И да не простит великий Бог разгром благочестивых моравитян.

Народ одобрительно гудел, а Кирилл взглядом нашел среди толпы Яна и сказал:

– Среди нас – ученейший Ян Коменский, которого мы справедливо прозвали Любящим. Он пастор среди нас и попечитель нашей школы. Он досконально изучил историю Братского Единства. Я хочу, чтобы мы выслушали его мнение по поводу нашего бедственного положения.

Ян поднялся на кафедру и сказал:

– Братья мои, хочу признаться, что я растерян. Многие годы мы строили новую, счастливую жизнь по заповедям Христа, по подобию первобытной апостольской церкви и по примеру наших дедов и прадедов, которые ценой жизни защищали нашу веру. С помощью Бога мы расположили себя для святого товарищества и приспособили свои правила к чистому вероисповеданию Бога и наставлению церкви. Мы стремимся к спасению души так же, как и все христиане. Мы ищем Благодати Бога через искреннюю веру и непоколебимую надежду; ревностно любим Бога в ответ на Его безграничную любовь к нам. За это ли нас убивают братья-христиане? За это ли мечи лишают жизни жен и детей от имени Христа? К какому будущему мы продвигаемся так? И как такое возможно?

Из толпы послышались возмущенные голоса:

– Это варвары.

– Убийцы…

Ян продолжил:

– Кто же породил этих варваров? Они учились в школах. У каждого свой учитель! Не значит ли это, что школой завладел какой-то злой и завистливый гений, враг человеческого рода? Именно он укоренил такой суровый метод, что ученики проникаются отвращением к наукам, к книгам, а вместо этого превращаются в палачей и убийц. Школы и школьные учителя воспитывают армию убийц, которые грабят и, отдавая часть награбленного католическим духовникам, покупают себе ложное отпущение грехов. Это исторгает из моей груди стенания, из очей – слезы, из сердца – печаль. Я не знаю, как быть. Мы бессильны перед лицом истязателей.

Народ слушал Яна со слезами, затаив дыхание, и чем дальше он говорил, тем тише становилось на площади.

– Дарами церкви мы разжигаем веру, словами Бога лелеем надежду и через божественные таинства укрепляем в себе любовь. Мы стремимся к благодати Бога Отца, к добродетели Христа и к дарам Святого Духа, и за это нас убивают. Отчего нам такая кара? Мы установили свой порядок вещей согласно Святому указанию, данному в Святых Писаниях, которое мы восприняли на лучших примерах жизни апостолов, и за это нас уничтожают. Мы не признаем корыстных духовников наивысшим проявлением чистоты и веры – и за это нас уничтожают. Мы не признаем алчных пасторов проявлением пылающей любви и твердой надежды – и за это нас уничтожают. Мы не признаем жадное духовенство прояв–лением благодати Бога, и за это нас уничтожают. Зачем?

Толпа гудела:

– Нет справедливости!

– Почему Бог нас карает?

– Как быть?

Ян продолжал:

– Я признаюсь, что пребываю в глубоком отчаянии, ибо нам запрещают молиться на родном языке и причащаться хлебом и вином, говоря, что якобы это неверие. От нас требуют отказаться от нашего порядка и вернуться в папскую церковь. За наши порядки положили головы тысячи наших рыцарей. Теперь их нет. Нам нечем защищаться. Братья мои! Считаю, мы должны проголосовать и решить, преклониться перед папой, или бежать с родных мест?

Народ кричал:

– Мы не подчинимся!

– Лучше уж будем беженцами!

– Не хотим католиков!

Граф Жиротинский встал рядом с Яном и сказал громко:

– Друзья мои, братья и сестры! Вижу, что вы не намерены подчиняться папе. Оставаться в Фульнеке вам опасно. Могу предложить вам для временного убежища городок Брандис над рекой Орлица в моих отдаленных владениях. Армия туда доберется не скоро, и будет время принять правильные решения. Вас вынуждают стать беженцами на своей земле. Но это лучше, чем быть рабами папы и Фердинанда…

Толпа волновалась:

– Благодарим, ваше высочество!

– Двинемся в Брандис!

Тогда к кафедре подошел архиепископ Кирилл и приказал:

– Бейте во все церковные колокола! Призывайте народ к спасению!

Спокойный, уютный и умиротворенный Фульнек заме–тался перед лицом смерти. Охваченные страхом, движимые единственным помыслом остаться в живых, под беспере–бойный звон церковных колоколов, все двинулись в сторону Брандиса, через фульнекский лес. Скоро дорога заполнилась длинной вереницей беженцев. Свет мерцающих факелов освещал путь каретам, повозкам, телегам, доверху набитыми сундуками, мешками и коробками – всем тем, что успели упаковать и загрузить. В отчаянной попытке укрыться от врага, люди в спешке хватали все, что могли спасти из домашней утвари и бежали из города в густой лес. Колеса громыхали по камням, перепуганные женщины не могли унять плачущих детей. Крестьяне и ремесленники, дворяне и простолюдины, все самоотверженно спасали свои семьи и всех верующих во Христа.

Граф Жиротинский заботился обо всех. Он факелом освещал дорогу избавления и неустанно повторял:

– Бог накажет преступников.

Все, кто мог бежать, бежали. Те же, кто не мог покинуть город, укрылись в храмах и усиленно молились, надеясь на помощь с небес.

Лишь одна Мария, беременная вдова Подебрада, суетливо пробивалась против течения толпы обратно в Фульнек. Она рыдала, и некому было ей помочь. Вскоре с ней поравнялась повозка, на которой Ян спасал свою семью.

В повозке сидела жена Яна Магдалена с детьми – младенец на руках и двухлетний сын на коленях.

Увидев Марию, Ян остановился и спрыгнул с повозки:

– Дочь моя, что случилось.

Она ответила сквозь слезы:

– Я потеряла Ясема, сына моего. Он был в школе Фульнека, а говорят, скоро там будут вражеские солдаты. Сейчас он в опасности, и я должна его спасти. Возможно, что там и другие потерявшиеся дети.

– Кто еще потерялся?

– Никто не видел близнецов–сирот из Нивница.

Ян сказал:

– Тебе нельзя в Фульнек.

Мария рыдала:

– Тогда мой сын погибнет…

Ян немедленно принял решение.

– Дочь моя, обращайся к Господу с горячими молитвами и забирайся в мою повозку. Я сам пойду за Ясемом. Магдалена, помоги Марии…

Мария села рядом с Магдаленой.

Ян оглянулся и увидел пекаря.

– Дрдоличек, – сказал он ему, – бери вожжи моей повозки вместо меня и береги женщин с детьми.

Магдалена плакала:

– Ян, не оставляй нас…

Ян обнял жену и успокоил:

– Нам нечего бояться кроме Бога, а Бог с нами. Следуйте за всеми в лес, а я обещаю, что скоро догоню вас. Мы воссоединимся в Брандисе.

Магдалена просила:

– Молю тебя, отправь меня с мальчиками в Пшеров, к моим родителям. Там гораздо спокойнее.

Ян ответил:

– Не хочу разлучаться с тобой. Но, если на то твоя воля, да будет так. Поедете в Пшеров из Брандиса. Верю, что наше бедствие временное, и Бог скоро вернет нас на родину.

Тем временем Дрдоличек взял вожжи, и тележка поехала дальше.

Ян направился к Фульнеку, пробиваясь через толпу беженцев.

Скоро его заметил граф:

– Ян, куда ты?

– Ваше величество, я возвращаюсь в Фульнек.

– Зачем? – удивился граф.

– Спасать божьи дары, драгоценное сокровище, которое осталось там в школе.

– Мы не оставили врагу ни золота, ни серебра, ни камней. О каком сокровище ты говоришь?

– В школе остался Ясем, сын героя Подебрада. Возможно, что с ним нивницские сироты–близнецы.

Граф Жиротинский смотрел на учителя с удивлением.

Тут же появился Ланецкий. Он слышал беседу и смотрел на Яна с одобрением. Увидев его, Ян почтенно склонил колени перед своим учителем и благодетелем:

– Преподобный, благослови меня на дело Господа нашего.

Ланецкий возложил руки свои на голову учителя и ответил:

– Ян-Любящий, ты укреплен мужеством, безбоязненно следуешь по пути праведному, неустанно благословляешь Господа и Ангелов Его, крепких силою, исполняющих слово Его, и повинующихся гласу Его, так что Ангелы всюду следуют за тобой, освящая тебе путь. Ты же поставь себе путевые знаки, обрати сердце твое на путь–дорогу, по которой идешь, и возвращайся с твоим сокровищем, на спасение которого Бог призывает тебя.

Тогда граф сказал:

– Ян, ты мужественный человек! Но одного я тебя не отпущу. Пусть тебя сопровождает сын мой, Снитек.

Снитек стоял рядом:

– Для меня честь быть рядом с учителем, – сказал он, – Кошичек, разворачивай мою карету!

Кучер Кошичек ужаснулся:

– Ваше высочество, вы же на верную смерть себя отдаете. Это жестокая опасность для жизни и телесного здравия.

Граф грозно посмотрел на кучера:

– Выполняй приказ, болтун!

Они сели в карету, и кучер погнал лошадей:

– Эй, эй, эй! Вперед, смелей!

Некоторое время они ехали молча. Снитек долго думал о чем-то, и наконец, спросил Яна:

– Учитель, почему вы назвали детей сокровищем?

Учитель ответил:

– Потому, что каждый ребенок дороже золота, серебра и драгоценных камней, ибо он есть образ живого Бога, и забота о его сохранности дарует нам любовь Бога. Ясем же – особенный.

Снитек задумался:

– В чем это проявляется?

– Бог пробудил в нем дар предвидения. В своих грезах он увидел взятие Фульнека и наше изгнание.

Снитек удивился:

– Неужели? Так почему вы никого не предупредили?

– Потому, что я ему не поверил. Я посчитал, что это лишь сон мальчика, которому всего тринадцать лет. Но я ошибся, он был прав. Ясем – провидец.