Нэрт освободился от конца каната и ужом проскользнул в капитанскую каюту. В ней никого не было, только масляный фонарь раскачивался над потолком. Пришлось выбивать остатки оконной рамы, расчищая проход для матросов, которые словно черти из бездны один за другим подлетали к балкону. Повезло не всем, некоторые моряки, вертясь на канатах, с треском врезались в кормовые надстройки и снова уносились куда-то в ночь, болтаться над морем. Семь человек, растирая ушибленные места, собрались вокруг своего капитана в каюте. Нэрт извлёк из ножен изогнутую саблю, которую для него ковали оружейники в Бристоле по его зарисовкам, кортик и обернулся к морякам, которые уже стояли готовые к бою, сжимая в руках тесаки и топоры:

– Пошли! – Он, пинком распахнул дверь каюты и выскочил на палубу.

Бой на юте уже закончился, вахтенные были сметены в первые минуты абордажа, капитан галеона и его офицеры лежали тут же в расползающихся лужах крови.

Матросы оттеснили испанцев к шкафуту, по ходу обрубая шкоты на парусах. Грот бессильно болтался на рее, ход испанского галеона замедлился, на пиратском корабле тоже убирали паруса, чтобы тормозить захваченный испанский галеон. Испанская эскадра уходила вперёд, покачивая кормовыми огнями. Дик, подскочил к капитану:

– Нэрт! Они все в трюме, там полно мушкетёров, все готовы к вылазке!

– Дымовые вёдра где?!

Боцман вертелся на шканцах испанского корабля, подгоняя матросов. Возле люков собрались абордажники Дика, с оружием в руках, и на любого пытающегося выглянуть из трюма испанца сыпался град ударов. В люки полетели вёдра, чадящие удушливым дымом.

На баке ещё кто-то звенел клинками, но сопротивление на верхней палубе уже было окончательно подавлено.

Испанцы пытались выбросить вёдра из люков, но матросы со злорадным смехом швыряли их обратно. Нэрт оставил командовать Дика, а сам пошёл в капитанскую каюту. Подкрутив фитиль в фонаре, он занялся поисками. Карты, письма, документы, всё это нужно забрать, потом видно будет, что со всем этим делать. Прихватив из капитанского бара пару бутылок вина, Нэрт вышел на палубу.

– Мэт! Пока Джолли выкуривает испанцев, обыщите всё здесь.

– Капитан, – Дика трясло от негодования, – парочку свёртков с порохом бы им в трюм? А то, они там долго сидеть будут, этого дыма мало.

– Добро, сбросьте им парочку подарков, и вообще, – Нэрт прищурившись, глянул в сторону бака, – можно уже и пострелять, так что не задерживайтесь. – Нэрт пошёл к переброшенному между кораблями трапу.

Джолли Дик подскочил к своей команде:

– Так, черти! Пороха сюда! Живо! Фитили! Джеки! Тащи огня, вяжите порох в парусину!

Уже на шканцах собственного галеона Нэрт услышал глухие взрывы с борта испанца, это Дик занялся бомбометанием. Диксон угрюмо стоял у фальшборта, наблюдая за происходящим. Хлопнув его по плечу, Нэрт ободряюще произнёс:

– Диксон! Постреляешь ещё, всему своё время.

Оставив в каюте бумаги и две бутылки вина, Нэрт вышел на палубу. Быстро пройдя от юта до бака, осмотрел рангоут и, опёршись на фальшборт, стал всматриваться в ночную мглу. На испанском галеоне гремели выстрелы и глухо ухали взрывы пороховых зарядов. Дик знал своё дело. Нэрт как гончая жадно втягивал ноздрями ночной воздух. Запах океана и пороха будоражили, но ветер сносил большую часть пороховой гари туда, откуда вот-вот могли показаться топовые огни испанских галеонов.

Оставив матроса наблюдать за морем, Нэрт спустился на опер—дек палубу, и там по голосам и огням фонарей нашёл Диксона с его артиллеристами. Капитан подошёл и смотрел, как заряжаются погонные орудия, матросы уже вбивали пыжи.

– Я просто решил. Что на случай, если испанцы хватятся нас и вернутся, придётся отстреливаться, – Диксон привычно сыпал порох в запальные отверстия.

– Отлично, погонные заряжайте ядрами, весь правый борт книппелями, когда они подойдут на выстрел, в этой темноте не станут стрелять, они ведь не знают, что у нас здесь происходит, да и стрелять по своим галеонам не решатся. Пока они будут подходить, мы поднимем паруса и отвалим под ветер, у тебя будет время только для одного залпа с носовых, а потом, сколько сможешь, бей книппелями от правого борта. – Голос капитана отдавал металлом, словно рубил пространство опер-дека, отражаясь от бортов.

Диксон сиял от гордости и радости:

– Это моя ночь, кэп! Я выгоню из неё всех чертей вместе с испанцами!

– Когда они подойдут, я крикну тебе, дальше сам смотри. – Нэрт уже бежал по трапу на палубу. На захваченном испанском галеоне уже было тихо, вся возня переместилась куда-то в трюмы.

Нэрт по переброшенным между бортами трапам перебежал на испанский корабль. Матросы уже тащили что—то из трюмов, стаскивая к фальшборту ящики и вязаные тюки. Мэт выскочил из трюма и, подгоняя матросов, кинулся к капитану:

– Нэрт, там только серебро, полтрюма серебра, всё в слитках, но сверху всё завалено провиантом, бочками, приходится разгребать всё это, если испанцы вернутся, мы всё не успеем забрать.

– Возьмём, сколько успеем. Серебро, говоришь? Значит, если в этом караване есть золотишко, оно на флагмане. Под каютой капитана смотрели?

– Да, там хранилище для казны, но сундук ещё не взломали, хотя, может быть, уже и открыли, я оставил там Тома и Моха.

– Иди, проведай их, пусть поторапливаются, если на этом корабле и было что-то особо ценное, оно должно быть там.

Нэрт подошёл к люку в трюм и, наклонившись крикнул:

– Джолли! Быстрее!

В ответ на этот крик в трюме затрещали выстрелы, потом всё резко стихло. Через минуту над палубой появилась голова Дика. Его лицо было измазано в крови:

– Дьявол побери этих испанцев! Они как крысы, из-под каждого бимса приходилось выбивать!

– Ты ранен?

Дик смахнул ручищей кровь с лица, и выругался:

– Споткнулся на ком-то, да приложился об лафет, ерунда это.

– Ладно. Что там ещё за стрельба?

– Так я же говорю, эти крысы до самого кильсона разбежались, здесь мы расчистили, а на баке их ещё много.

– Хватит! Надо отваливать! Блокируй испанцев, чтобы не мешали, и давай, таскайте уже наверх ящики.

С бака пиратского галеона закричал матрос:

– Испанцы! Испанцы назад идут!

Нэрт подскочил к фальшборту и, всмотревшись в проблески топовых огней вражеских галеонов, ринулся к люку.

– Джолли! Все наверх! Отходим!

Матросы выскакивали из трюма, как черти из преисподней, таща ящики и тюки. Мэт вепрем носился по шканцам галеона, подгоняя команду. Нэрт перебрался на свой корабль и уже рвал голос, рассыпая команды. Освобождённый от сцепления с испанским кораблём галеон качнулся на волне и, набирая ветер в распущенные паруса, двинулся вперёд навстречу приближающимся огням испанских галеонов. Ветер дул в правый борт, и Нэрт спешил успеть повернуть корабль, уйдя под ветер, чтобы, идя в фордевинд, иметь явное преимущество в скорости, одновременно держать испанцев на траверзе правого борта.

Испанцы, не понимая, что случилось, рыскали короткими галсами, ища потерявшиеся корабли.

Диксон, видимо, уже сам увидел, куда стрелять, и погонные пушки грохнули, заволакивая дымом бушприт. Галеон набирал ход, разворачиваясь правым бортом к шедшему на сближение испанскому кораблю. В опер-деке Диксон носился с пальником в руке вдоль всего борта, проверяя углы прицелов. Распустив паруса, пиратский корабль ходко разворачивался по ветру.

На испанском галеоне забили барабаны, там зажигали боевые огни и суетились возле орудий, но поздно. Ночной воздух задрожал от выстрелов, пушки били одна за другой, заволакивая дымом видимость, только огненные всполохи подсказывали, – откуда ведётся огонь. Книппеля со свистом рвали ванты и штаги испанского корабля, и тех несчастных кому не повезло оказаться на пути летящей смерти.

Через час от погони, если она и была в ночном море, не осталось и следа. Галеон рассекал форштевнем океан, гулко отбрасывая от бортов пенный шлейф. Матросы, стащив всю добычу на опер-дек, распаковывали ящики и тюки, всюду слышались возбуждённые голоса. Оставив боцмана руководить распаковкой добычи, Нэрт ещё раз прошёл по всему кораблю, осматривая такелаж и рангоут. Дик с перевязанной головой, находился возле раненых, ругая, на чём свет стоит корабельного лекаря. Толкового доктора на берегу найти не удалось, по этому на эту роль был назначен обычный матрос, который когда-то помогал после сражений судовому доктору, и хотя бы имел какое-то представление, как оказывать помощь раненным.

Ближе к полудню, на корабле восстановился привычный распорядок. В капитанской каюте, кроме Нэрта, находился боцман, которого прорвало поворчать и Дон Педро. Штурман, опёршись щекой на ладонь, тоскливо слушал боцмана. Нэрт распорядился:

– Мэт, открой двери на балкон, пусть проветрится. И что ты там хотел доложить?

– О добыче.

– Ну? Что там у нас?

– Серебра не густо. Испанцы уложили его в самый низ трюма, среди балласта. Что успели, то взяли. Ну, вина немного, и несколько бочонков настоящего ямайского рома.

Штурман громко икнул, и переспросил:

– А ром куда дели?

– Ром я запер в шкиперской, не беспокойся на этот счёт.

Нэрт прищурившись, посмотрел на боцмана и, криво улыбнувшись, поинтересовался:

– А что было в сундуке с казной? Ставлю полновесный золотой соверен, что ты нашёл нечто интересное?

– Не буду спорить, – боцман самодовольно ухмыльнулся в усы, – кое-что нашли, но, гром меня разрази, я не знаю что это за ерундовина и насколько она ценная.

– Так тащи её сюда, мы с Доном посмотрим, с чем её едят. – Нэрт рассмеялся и рывком поднялся с дивана.

Мэт положил на стол, тщательно завёрнутый в парусину предмет.

– Вот. Там ещё была казна, серебро и немного золота, я всё высыпал туда. – Боцман кивнул на массивный капитанский сундук, прибитый к полу возле стены. В этот сундук Нэрт решил собирать все монеты из захваченной добычи, чтобы при необходимости деньги всегда были под рукой.

В свёртке оказался странный предмет необъяснимого назначения. Имеющий вид вытянутого яйца камень жёлто-коричневого цвета, почти прозрачный, вдоль осевой линии каменного яйца выступал орнамент в виде оклада или обруч, а в узкой части переходящий в узорную рукоять.

– Индейская колотушка! – Заявил боцман, хмыкнув в усы.

– Не скажи, он так отполирован, ни одной царапины, этим камнем, конечно, можно и череп разбить, но это что-то другое.

Нэрт долго разглядывал странный камень, вертя его и так, и эдак. Вглядывался внутрь странной находки и, передёрнув плечами, серьёзно посмотрел на боцмана.

– Я не знаю, что это, но, судя по всему, что-то очень редкое.

– Ага. Значит, нам придётся искать торговца редкостями, чтобы выручить за эту колотушку хоть пенни?

– Пока никого не будем искать, положу к себе в сундук. Скоро Дон Педро придёт в кондицию, и я загружу его работой.

Услышав своё прозвище, Дон поднял голову и, посмотрев на капитана тяжёлым взглядом, заявил, что сможет подняться с места только после глотка рома.

Но Нэрт уже не фамильярничал:

– Сходите на палубу и умойтесь, офицер! Мне нужен штурман, а не разлагающаяся улитка. И никакого рома! Я знаю прекрасное средство от похмелья. Надеюсь, вы как старый моряк отлично помните, как выгоняют на флоте похмельный синдром?

Набычившись, Дон Педро поплёлся на палубу, где смог себе позволить поворчать на капитана.

Мэт не сводил взгляда с каменного предмета. Заметив это, Нэрт сел за стол, и принялся более внимательно изучать трофейную вещицу.

– Что скажешь, Мэт? Это, как я полагаю, рукоять, чтобы держать камень, если бы обе стороны камня были ровно спилены, и так же отполированы, тогда, это напоминало бы зеркало. Хотя, камень настолько прозрачен, что даже в виде такого вот, каменного яйца, сквозь него можно читать.

– Я не знаю, капитан. Но почему-то у меня появляются нехорошие предчувствия. Может быть, выбросим это за борт? Всё равно много мы за него не получим, да ещё нужно поискать, того болвана, который согласиться купить эту чёртову колотушку.

– Я так не думаю, Мэт. Когда Дон Педро приведёт себя в порядок, я отдам ему все бумаги этого испанца, и, может быть, мы узнаем об этой вещице что-то существенное. Но сдаётся мне, что в тех бумагах мы найдём разгадку, у меня тоже предчувствие.

Капитан оторвался от созерцания камня и повернулся к боцману:

– Что, Мэт? Думаешь, твой капитан рехнулся, засмотревшись на индейскую безделушку?

– Всё может быть, – боцман кашлянул, – вещица-то индейская.

– Не думал я, что мой боцман такой суеверный, – Нэрт аккуратно завернул камень в парусину и положил в сундук. – Всё, Мэт, а пока, марш на палубу, команда без твоего пригляда расслабилась совсем?

Боцман хмыкнул и, улыбнувшись, пошёл к выходу:

– Я им расслаблюсь, вот они у меня походят вокруг брашпиля!

Галеон капитана Нэрта, на всех парусах, разбивал форштевнем океанскую волну, вздымая каскады пенных брызг вокруг гальюна. По ветру отчаянно рвался чёрный флаг с белым черепом и двумя перекрещенными якорями. Команда уже закончила уборку палубы и, часть матросов, собралась на баке возле двух старых ветеранов королевского флота, которые слыли неплохими запевалами и знатоками матросских песен.

Вся команда Нэрта была подобрана из моряков, которые в недавнем прошлом служили короне. Так капитан сразу решал несколько задач: вся команда имела боевой опыт и – самое главное – дисциплина на корабле была на высоте.

Матрос, только что спевший простенькую балладу о не лёгкой морской жизни, прокашлялся и принялся набивать трубку табаком. Один из слушателей, спросил:

– А что, Хью, верно говорят, что наш капитан ходил к берегам Африки? Разве там у нас с кем война была? Или он за пиратами гонялся?

– Сейчас возле Африканского побережья как чайки вьются разные бедовые личности. Заманивают к себе чернокожих и, везут их для продажи в колонии. Так, занимаются этим делом все кому не лень, а капитана, послали туда навести порядок, наших значит не трогать, а всех остальных разогнать. Вот, – матрос ухмыльнулся, – всех кто не лёг в дрейф по сигналу, топили к чертям собачьим. Про него даже песенку одну сложили.

– Э, давай пой уже! Потом покуришь! – зашумели матросы, – давай про нашего капитана!

– Ладно, уговорили:

 
О, был ли ты парень на Конго реке?
Блоу бойс блоу,
Где жмёт лихорадка людей в кулаке,
Блоу бойс блоу,
Там Нэрт распарывал штевнем волну,
Блоу бойс блоу,
И мачты его упирались в луну,
Блоу бойс блоу…
 

Матросы подхватили старый английский припев, с которым легче налегать на брашпиль, и тянуть шкоты. Галеон ходко шёл к тёплым морям и новым приключениям. На мостике нёс вахту Дон Педро, опираясь на резные перила, прислушивался к пению матросов, ностальгически улыбаясь.

На мостик поднялся Нэрт, глянул на компас, осмотрел паруса и подошёл к штурману.

– Прекрасно выглядишь, Дон.

– Стараюсь соответствовать, – улыбнулся тот в ответ, – на баке что поют, а? Накатило что-то, воспоминания. Эх, мы там дали понюхать пороху!

– Да, славно провели полтора года.

– Джолли что-то слёг совсем, видать, по голове сильно досталось.

– Ничего, у него голова как колокол, отлежится. Ты вот что, возьми у меня все бумаги этого испанца, почитай внимательно, там судовой журнал, письма, может, чего интересного узнаем. Меня больше всего интересует, где он бывал, где испанцы бросают якоря, в общем, сам знаешь.

– Посмотрю. Я сам хотел у тебя выпросить судовой журнал, полистать. Не был я в Карибском море, так что меня сейчас всё интересует, течения, промеры, мели, рифы.

– Свежеет. Не прихватило бы нас штормом, – Нэрт тревожно всмотрелся в тёмную полоску горизонта.

– Так и есть, прихватит. Не основательно, я думаю, только краешком. Пока не поздно, зарифим паруса, боюсь, не налетел бы шквал, тогда можно и мачты потерять.

Дон Педро позвал на мостик боцмана и принялся распоряжаться. Нэрт пошёл к себе в каюту, открыл дверь на балкон и, выйдя на него, с наслаждением окинул взглядом бескрайние просторы океана. Шлейф за кормой галеона расходился острым клином вспененных бурунов, корму нежно поддавало вверх на океанских волнах, чтобы мягко погрузить в солёную стихию. Океан заметно менял свой величественный вид, волны становились всё выше, неспешно перекатываясь в каком—то ведомом одному Нептуну ритме. Уже настоящие водяные холмы гуляли вокруг галеона, отражая солнечный свет на своих водяных склонах. На гребнях появились пенные барашки.

Нэрт ещё раз критически окинул взглядом океан, пора на мостик, вот—вот налетит шторм. Прихватив плащ и непромокаемую шляпу с широкими полями, он поспешил на палубу. Ветер уже наигрывал свои рулады в натянутых струнах такелажа, а за бортом с крутых волн уже срывалась белая пена. Матросы трудились во всю, разбежавшись по реям. Дон Педро распорядился убрать блинд, фор-марсель и грот, на остальных парусах брали рифы.

Штурман, вцепившись в перила мостика, придирчиво следил за работой марсовых, но придраться было не к чему. Нэрт встал рядом со штурманом:

– Дон, сходи оденься, нас сейчас накроет.

Дон Педро молча кивнул, сбежал по трапу на шканцы. Вся команда работала в усиленном режиме. Боцман с плотником сновал где-то в трюмах, проверяя, всё ли принайтовано как положено. Штурман вернулся на мостик, встал на своё место. Ветер уже начинал свирепеть, взбалтывая водное пространство вокруг галеона, концы мачт выписывали кренделя в небе, и марсовым приходилось не сладко на реях.

Нэрт посмотрел на штурмана, Дон, прищурившись, улыбался, крепко держась за поручни. Почувствовав взгляд капитана, он слегка повернул голову и прокричал, стараясь перекрыть завывание ветра:

– Что, Нэрт?

– Наш галеон! – голос капитана звенел металлом.

– Что галеон? Всё в порядке! Этот шторм нам ерунда!

– Галеон теперь называется «Приватир»! Мы его взяли в бою! И будем брать всех и вся! – Нэрт засмеялся и обернулся на гафель, где рвался по ветру чёрный флаг.

Дон Педро оскалил в улыбке крепкие зубы и, издав какой-то воинственный клич, разразился испанской бранью, взмахнув кулаком над головой.

«Приватир» штурмовал одну волну за другой, раскачиваясь из стороны в сторону, ветер гудел в снастях, косой дождь давал крещение наречённому новым именем галеону.