Правило № 5
Не всякое поражение – катастрофа

В предыдущем правиле я говорил о симуляторах спортивного менеджмента. О том, как они учат превращать поражения в победы. Когда я только открывал для себя мир компьютерных игр, казалось, что в жизни мне не придется испытывать разочарования от того, что игра была выстроена, игроки натренированы, а получилось… Ну, примерно как у сборной России по футболу в последних международных соревнованиях. Кроме Олимпиады в Сочи.

Но разочарование не замедлило проявиться. Сразу после школы.

Я, напомню, мечтал стать офицером, как папа. Не скажу, чтобы меня так уж тянул казарменный быт. Просто никакого другого образца мужской карьеры у меня в детстве перед глазами не было. Отец, со своей стороны, вроде бы не сильно желал, чтобы я шел по военной стезе. На его время службы пришелся как рассвет, так и закат престижа службы в армии. Но я был упрям, хотел поступить в военный университет (или в какой-нибудь другой «силовой» вуз).

Экзамены в военный университет, как правило, сдаются в полевых условиях. Абитуриенты селятся в некоем подобии военной части, где распорядок жизни – в точности как в армии. Есть строевая подготовка, дежурства, караулы. А в промежутках между жизнью по уставу поступающий готовится к экзаменам – от физподготовки до русского языка. Есть во всем этом один не самый приятный нюанс. Поскольку поступление происходит, как правило, в лесу, вдали от цивилизации, на территории воинской части, то абитуриент не может параллельно сдавать экзамены в другой вуз. Поэтому, провалившись на экзаменах, подать документы куда-нибудь еще ты уже не можешь.

Во время поступления мы все жили в палаточном лагере. После обучения в детских клубах я думал, что смогу быть военным. Как я уже говорил, у меня хорошо получалось долго ползти со снайперской винтовкой, потом лежать в засаде целый час. Я мог выкопать ямку, писать там под себя, закапываться, не дышать. Я много бегал с амуницией и в разгрузке. Все это казалось мне знакомым, и было понятно, что в армии я точно не буду хуже других.

Но были и задачи, которых я, мягко говоря, не предвидел. Так, в палатке надо было обязательно поддерживать чистоту, подметать и застилать пол еловым лапником – от холода и пыли. Так написано во всех правилах размещения в палатках. Но рвать этот лапник на территории части категорически запрещалось. Нельзя было и покидать территорию. Видимо, эта задачка оказалась одной из первых военных хитростей, которые было необходимо усвоить молодым бойцам. Об этих хитростях ходило много анекдотов. А что такое «стой там, иди сюда» или «копать от забора и до обеда» я знал с детства. Вся эта ситуация казалась мне игрой, оттого и проблемы решались быстро и весело.

Кстати, правильного ответа на задачу про лапник я не знаю до сих пор. Мы, например, рвали елки за территорией части, вступая за «сникерс» или колу в заговор с «комодом» и с дежурным на «тумбочке». (Хотя, возможно, эту задачу дежурный на «тумбочке» и придумал.)

Я тогда смеялся. Я еще не знал законов РФ, их интерпретаций, правоприменительной практики и реальных требований при исполнении государственных контрактов. В этих областях, чего греха таить, можно встретить гораздо больше абсурда. Да такого, что военное «пойди туда, не знаю куда» кажется образцом безупречной логики.

Как я уже говорил, я блестяще сдал физподготовку. Но предсказуемо провалился на экзамене по русскому языку. Уже потом мне сказали, что достаточно было бы подогнать приемной комиссии автомобиль, и вопрос с поступлением решился бы без лишних проблем. Тем более что поступили в итоге ребята, гораздо более слабые по физподготовке и, кажется, не лучше меня по русскому языку.

Психологически я очень тяжело переживал это поражение. Взрослый человек держит удары судьбы гораздо легче. А я был подростком! Поэтому мне казалось, что, словно в песне Цоя, весь мир идет на меня войной.

После этого передо мной открывались два пути. Первый – в армию. Например, в Кремлевский полк. На этом пути настаивал отец. У него были в этом образцово-показательном полку знакомые. Они обещали, что никакой дедовщины по отношению ко мне не будет. Только муштра и тренировка выправки. (Хотя впоследствии мне рассказали, что дедовщина в элитном полку была чуть ли не хуже, чем в стройбате.) А второй путь был – в Рязанское десантное училище. Туда я хотел больше. После военных лагерей и детских клубов мне казалось, что в училище я буду как рыба в воде.

Но тут в моей жизни возникла третья, совершенно неожиданная дорога. Отец встретил бывшего сослуживца, который работал заместителем декана одного из факультетов Московского (ныне – Российского) государственного социального университета. Сослуживец сказал отцу: «А давайте к нам! Можно поступить и без экзаменов. Но за деньги. А потом, на следующий год, кого-то из неуспевающих непременно отчислят. И на их место возьмут Василия. Конечно, если он будет хорошо учиться».

Оказывается, именно в этот вуз можно было подать заявление в конце августа! Конечно, на коммерческой основе.

Контрактное обучение в то время были малоизвестно, доверия к нему не питали. Но у меня не было особого выбора.

Первого сентября я пришел и без всяких экзаменов поступил на специальность, куда и конкурса-то не было, но название которой – «Менеджмент в социальной сфере» – очень мне понравилось. Специальность была совершенно новой. Кудрявая энергичная деканша Ольга Александровна Уржа рассказывала нам о великом будущем социального управления. Наша специальность была одновременно похожа на более популярное среди поступавших направление ГМУ (государственное и муниципальное управления). Но были и отличия. И еще – мне очень нравилось, что специальность эта – абсолютно новая, и я имел все шансы стать уникальным специалистом.

Моя альма-матер располагалась на Лосином Острове. Учебные корпуса прятал от цивилизации лес. Была одна дорога, которая соединяла университет с внешним миром. Рядом располагались еще какой-то колледж и вуз, в котором учились инвалиды. Больше ничего – только глухая чаща и поле. И лоси.

И хотя передо мной открывалась новая жизненная дорога, первое время я чувствовал некоторый душевный дискомфорт. Я оказался в лесной глуши, пусть и территориально в Москве. Было ощущение, что это отдаленный уголок, из которого нет никакой возможности прорваться во внешний мир.

Как же я ошибался! Ведь именно РГСУ оказался моим трамплином в жизнь. Возможно, в том числе из-за географической изоляции. Именно там началась новая глава моей жизни, в которой меня ждала карьера, появились новые друзья, деловые партнеры, я узнал, что такое бизнес и общественная работа. На этом пути у меня будут случаться конфликты, я испытаю горечь поражений и радость ослепительных триумфов.

В конце главы сделаю промежуточный вывод. Может быть, немного мистический. Но тем не менее:

> То, что кажется вам полным провалом, может оказаться началом большого пути.

Нужно быть благодарным за трудности и несправедливости, которые возникают на вашем пути. Ведь именно препятствия делают вас сильнее. Нет ничего хуже, когда вам все удается легко. Ведь тогда вы теряете азарт.

Глава вторая
Вторые набитые шишки

Правило № 6
Просто победить – недостаточно

В студенческие годы я одержал первую в своей жизни крупную победу и пережил невероятный карьерный взлет, который, в свою очередь, сменился падением. Очень болезненным, чего уж скрывать.

На двух первых курсах я был обычным студентом. Я дружил с однокурсниками, водил их прыгать с парашютом на подмосковный аэродром имени М.В. Водопьянова. Мы зависали в общаге у старшекурсниц, сбегали с лекций. Впрочем, чаще нас с занятий выгоняли.

Уже в это время у меня появился интерес к деятельности студентов-активистов. Я узнал, что в вузе есть, например, профсоюзный комитет. А как он работает, что делает, чем может помочь студенту? Я познакомился с членами профкома, которые учились на старших курсах, и заодно с ними подружился. Но дальше простого любопытства дело до поры не заходило.

Я дружил со студенческим активом, а с лекций меня выгоняли. Впрочем, не только меня. Вместе со мной часто выдворяли из аудитории и моего товарища Вову, с которым мы с самого начала учебы были, что называется, друзьями не разлей вода.

Спросите за что? Объясняю.

Многие преподаватели были молодыми – чуть старше нас, своих студентов. И поэтому мы весьма скептически относились к их умственным способностям. Впрочем, для возраста восемнадцати-девятнадцати лет, когда человек весь мир подвергает сомнению, такой скепсис был вполне естествен. Я и мой друг (который, к слову, потом станет заместителем министра), что греха таить, «доставали» преподавателей. Мы с ними спорили и вообще очень любили эти словесные перепалки со «старшими по званию», ловили преподавателей на противоречиях, неосведомленности, недостатке эрудиции. Впрочем, по отношению друг к другу вели себя совершенно так же.

Тогда слова «троллинг» еще не существовало. Но именно этой формой социальной провокации мы и занимались, и это было весело. Впрочем, всю жизнь я занимался многими вещами, названия которым были придуманы сильно позже.

Мы безжалостно троллили молодых преподавателей. Если у нас не хватало доводов, мы выдумывали иностранных ученых, ссылались на несуществующие исследования, с самым серьезным и уверенным видом цитировали их. Так вот и побеждали в споре. Потом иногда прямо в аудитории начинали смеяться. Конечно же, осведомленности нашим преподавателям не хватало, иначе наш нехитрый стеб был бы разоблачен.

> Для победы в споре порой достаточно принять уверенный вид.

* * *

Тогда я очень много времени уделял личностному развитию. В те времена оно только начинало входить в моду. И совсем нечасто можно было встретить объявление коуча, предлагающего тренинг. Собственно, этих слов в русском языке тоже еще не существовало. Но, как я говорил, мы часто занимались тем, для чего еще не существовало названия!

Преподавателей нашего университета мы троллили и мистифицировали, но очень серьезно относились к занятиям другого рода. Я и несколько моих товарищей посещали тренинги в Клубе парламентских дебатов. Занятия проходили в Международном университете в Москве (МУМ), ректором которого был Гавриил Харитонович Попов – первый мэр столицы.

Клуб выиграл грант в Фонде Сороса и мог оплачивать высококлассных тренеров. Было много интересных людей, но особо я запомнил Марка Кукушкина. Сейчас он – известный коуч коучей. Это очень круто, поверьте мне.

Мы участвовали в соревнованиях – кто кого аргументированно переспорит. Не переорет, как на политических ток-шоу Владимира Соловьева или Петра Толстого. А именно переспорит, притом аргументированно – с доказательствами, технологиями, ловушками для собеседника, по заранее оговоренным правилам, с соблюдением самых сложных регламентов.

Правильный спор – очень серьезное дело. Перед началом дискуссии следует, во-первых, изучить сам предмет будущей дискуссии, так называемую «матчасть». И чем глубже ты погрузишься в материал, тем больше у тебя шансов на победу. Во-вторых, следует изучить весь спектр взглядов по обсуждаемому вопросу, проанализировать эти позиции, понять сильные и слабые места каждой точки зрения. В-третьих, следует понять не только самые современные, но и устаревшие взгляды на предмет дискуссии. Надо сформировать четкое понятие – чем именно эти взгляды привлекательны, обозначить для себя их сильную сторону (а она всегда есть). И только затем можно формулировать аргументы. Притом как одной, так и противоположной стороны. В этом тоже был большой педагогический смысл. Потому что, приходя на соревнование, мы часто не знали, какую точку зрения будем отстаивать. Позиция в дискуссии определялась жребием.

Вроде бы спорить у меня получалось неплохо. И меня стали отправлять на соревнования спорщиков. Например, я выступал на Интернеделе в Новосибирске. Впрочем, если бы в то время я хорошо знал английский язык, то, возможно, поехал бы и на международные соревнования, как некоторые из моих коллег по клубу.

Потом я еще какое-то время был судьей на вузовских соревнованиях по парламентским дебатам. Оценки там выставляются по сложной системе. Каждый балл должен быть обоснован. И не по логике: убедил – не убедил. Надо было анализировать и считать аргументы и контраргументы, оценивать искусство и быстроту словесного парирования, фиксировать применение приемов – разрешенных и запрещенных (к последним относились, например, переход на личности или ссылки на вымышленные авторитеты), отмечать, в какой степени оппоненты воспринимают аргументы другой стороны, оценивать, как стороны владеют приемами публичной риторики. До сих пор помню правило: «Если судья не услышал твой аргумент, значит, ты его не произнес».

И я понял, что говорить надо так, чтобы тебя услышали!

Я научился искусству управления разговором, овладел навыком слушать противника и одновременно продумывать стратегию ответа. Если стратегия спора выстроена, уже не важно, что скажет оппонент. Ты уже по ключевым словам знаешь ход его мысли, готовишь ответ заранее. Это – очень полезный навык, который я применяю до сих пор. Правда, случается, я забываюсь и начинаю перебивать человека, парируя аргументы или отвечая на вопросы, которые еще не прозвучали. Эта моя привычка, случается, очень сильно раздражает окружающих. Хорошо, что в подавляющем большинстве случаев я спорю с трезвыми людьми.

* * *

А потом начался мой общественно-карьерный взлет. Он был настолько стремительным, что захватывало дух. Как-то получилось, что на третьем курсе меня выбрали председателем студенческого совета всего факультета. По-моему, даже вопреки желанию декана.

Из председателей студсовета нашего факультета я невероятно быстро перескочил на общевузовский уровень. И очень скоро меня выбрали председателем студенческого совета всего университета. Притом голосовали за меня не студенты, а председатели всех факультетских советов. Декан был в бешенстве – какой-то невероятно юный, ничем не заслуженный Овчинников вдруг вознесся на настоящую вершину.

И уже очень скоро наш студенческий совет впервые в полной мере отработал свою функцию – защиту интересов студентов. Нам неожиданно пришлось дать администрации вуза настоящий, серьезный отпор. По причине нашего сопротивления чиновники от образования как ни пытались, но так и не смогли протолкнуть нужное им решение.

* * *

Специальность, которую я осваивал, называлась «Менеджмент в социальной сфере». Сейчас ее уже нет. Так получилось, что ее закрыли, пока мы учились, поскольку вузу, в силу разных причин, оказалось невыгодно выпускать по ней студентов. А между тем специальность была уникальная, эксклюзивная, перспективная для тех, кто ее осваивал. Но в кабинетах руководства решили, что она не нужна.

Забегая вперед, скажу, что наш курс все-таки получил дипломы именно по этой специальности. Руководство вуза было против нас. Но мы отстояли свои права, добились невероятной победы. Нам это удалось потому, что мы организовали то, что позже назовут «публичными акциями гражданского протеста».

Я верил в то, что социальное управление – это новая ниша, со своими подходами, где-то рыночными, а где-то государственными. Что это новые технологии в управлении. Именно социальные технологии! То есть технологии, способные побеждать проблемы общества. Мы в это верили. Нас еще на первых курсах реально убедили в этом наши преподаватели О.Н. Уржа, В.Н. Иванов, В.И. Патрушев, С.Ф. Фролов. Они-то, в отличие от молодых преподов, были для нас, почти еще детей, реальными авторитетами.

Не я один был таким идеалистом. В один прекрасный день нам объявили, что наша специальность упраздняется, а нас всех переводят на ГМУ («Государственное муниципальное управление»). И мы решили отстоять свою специальность. Возник очень крупный и серьезный скандал. Нас неоднократно угрожали отчислить. Я окончательно разругался с деканом, и мы до сих пор в ссоре. Именно тогда, во время жесткого конфликта, я обкатал на практике полученные навыки ведения дискуссий.

Специальность мы отстояли, но конфликт утих только на первый, поверхностный взгляд. С ним случилось самое худшее, что может произойти с конфликтом – он не был погашен до конца, остался тлеть. Администрация была вынуждена отступить. Но для нас это была лишь видимость победы. Самый страшный удар нам лишь предстояло пережить. Сейчас я понимаю, что те события, безусловно, пошли нам на пользу. Но тогда казалось, что произошла катастрофа.

> Нет состояния опаснее, чем неполная победа.

* * *

Председателем совета я работал два раза по два года. В первый раз меня избрали на третьем курсе. Переизбрали на пятом. Так что я председательствовал, уже окончив вуз с красным дипломом, будучи аспирантом.

Я считаю, что моя работа в студсовете была фундаментом отработки важнейших навыков – создания и изменения организаций, управления людьми, коммуникабельности, креатива, работы в команде. Я и мои товарищи научились ориентироваться и общаться с представителями разных социальных слоев. Мы знали, как разговаривать с простыми студентами, с преподавателями, с чиновниками, с бизнесменами. Тогда мы стали понимать, как организационно устроено общество. Мы учились учитывать интересы противоположных сторон, освоили искусство компромиссных решений.

Сначала нам невероятно везло. Министерство образования, которое вообще не занималось студенческим самоуправлением, вдруг решило провести первый смотр студенческих организаций, участвовавших в управлении вузами. Он назывался «Конкурс моделей организации студенческого самоуправления». И в одной из трех номинаций мы победили.