Глава 1

Мастерская была наполнена густым ароматом роз. Лорд Генри Уоттон сидел на диване и курил бесчисленные папиросы. Через открытую дверь доносились отдалённые звуки лондонских улиц.

Посреди комнаты стоял портрет в полный рост молодого человека необыкновенной красоты, и перед ним на небольшом расстоянии сидел сам художник – Бэзил Холлуорд.

Когда художник смотрел на грациозную, прекрасную фигуру, которую он так умело отразил в своем портрете, его лицо озаряла довольная улыбка. Он внезапно вскочил и, закрыв глаза, прижал пальцы к векам.

– Это лучшая твоя работа, Бэзил, лучшее, что ты когда-либо делал, – сказал Лорд Генри. – Ты, конечно, должен послать её в следующем году в Гросвенор. Академия слишком обширная и слишком вульгарная.

Гросвенор – это единственное место, чтобы выставлять такие работы.

– Не думаю, что куда-нибудь пошлю этот портрет, – ответил художник, откинув голову по той странной привычке, которая обычно веселила его друзей в Оксфорде. – Нет, я не буду его никуда посылать.

Лорд Генри поднял брови и в изумлении посмотрел на него сквозь тонкие голубые кольца дыма.

– Никуда не пошлёшь? Мой дорогой друг, почему? Какие странные люди вы, художники! Этот портрет вознёс бы тебя много выше всех молодых художников Англии.

– Я знаю, что ты будешь надо мной смеяться, – ответил Бэзил, – но я действительно не могу выставить этот портрет. Я вложил в него слишком много самого себя.

Лорд Генри вытянулся на диване и засмеялся.

– Слишком много самого себя! Честное слово, Бэзил, этот человек действительно красив. Не льсти себе, Бэзил: ты ничуть на него не похож.

– Ты не понимаешь меня, Гарри, – ответил художник. – Я это отлично знаю. Да мне бы и не хотелось походить на него. Я говорю тебе правду. Лучше не отличаться от других людей. Глупые и уродливые в этом мире преуспевают. Дориан Грей…

– Дориан Грей? Так его зовут? – спросил лорд Генри, проходя через комнату к Бэзилу Холлуорду.

– Да, это его имя. Я не хотел говорить тебе.

– Но почему нет?

– О, я не могу объяснить. Когда мне очень нравятся люди, я никогда никому не называю их имён. Когда я теперь уезжаю из города, я никогда не сообщаю родным, куда еду. Если бы сказал, то лишился бы всего удовольствия. Согласен, это глупая привычка. Наверняка ты думаешь, что это очень глупо?

– Нисколько, – ответил лорд Генри, – нисколько, мой дорогой Бэзил. Ты, кажется, забываешь, что я женат, поэтому моя жизнь полна тайн: я никогда не знаю, где моя жена, а моя жена никогда не знает, что я делаю. Когда мы встречаемся, мы с самыми серьёзными лицами рассказываем друг другу самые нелепые истории.

– Терпеть не могу, как ты говоришь о своей семейной жизни, Гарри, – сказал Бэзил Холлуорд, идя к двери, которая вела в сад. – Я думаю, что ты на самом деле очень примерный муж, но ты стыдишься этого. Ты – удивительный друг. Ты никогда не говоришь ничего хорошего – и ты никогда не совершаешь ничего дурного. Твой цинизм – просто поза.

– Быть естественным – это просто поза, – крикнул, смеясь, лорд Генри; и два молодых человека вместе вышли в сад.

Помолчав, лорд Генри вытащил часы.

– Боюсь, что должен идти, Бэзил, – тихо сказал он. – Но прежде, чем я уйду, я хочу, чтобы ты объяснил мне, почему ты не хочешь выставлять портрет Дориана Грея. Я хочу знать настоящую причину.

– Я назвал тебе настоящую причину.

– Нет, не назвал. Ты сказал, что это из-за того, что в нём слишком много тебя самого. Но ведь это ребячество.

– Гарри, – сказал Бэзил Холлуорд, смотря ему прямо в лицо, – каждый портрет, написанный с чувством, является портретом художника, а не того, кто ему позировал. Причина, по которой я не буду выставлять эту картину, заключается в том, что я боюсь, что показал в ней тайну своей собственной души.

Лорд Генри засмеялся.

– И в чём же она? – спросил он.

– О, да и говорить почти нечего, Гарри, – ответил художник, – и я боюсь, что ты вряд ли поймёшь. Пожалуй, ты вряд ли и поверишь этому.

Лорд Генри улыбнулся и сорвал в траве цветок.

– Я совершенно уверен, что пойму, – ответил он, разглядывая цветок, – я могу поверить чему угодно.

– История такова, – сказал художник. – Два месяца назад я был на приёме у леди Брэндон. Пробыв в комнате около десяти минут, я внезапно понял, что на меня кто-то смотрит. Я обернулся и впервые увидел Дориана Грея. Когда наши глаза встретились, я почувствовал, как бледнею. Я знал, что этот юноша станет всей моей душой, всем моим искусством. Я испугался и поспешил выйти из комнаты.

– Что ты сделал?

– Мы были очень близки, почти касались друг друга. Наши глаза снова встретились. Я попросил, чтобы леди Брэндон меня ему представила. Это было просто неизбежно.

– Что леди Брэндон сказала о мистере Дориане Грее?

– О, нечто вроде: «Очаровательный мальчик. Я не знаю, чем он занимается: думаю, что ничем. Ах да, он играет на фортепьяно – или на скрипке, дорогой мистер Грей?» Дориан и я засмеялись, и мы сразу стали друзьями.

– Смех – совсем неплохое начало для дружбы, – сказал молодой лорд, срывая ещё один цветок, – и он – лучшее её окончание.

Холлуорд покачал головой.

– Ты не понимаешь, что такое дружба, Гарри. Для тебя всё едино.

– Это не так! – воскликнул лорд Генри, сдвигая шляпу на затылок и смотря на летнее небо. – Я прекрасно различаю людей. Я выбираю своих друзей за их красоту, знакомых – за их добрый нрав, а врагов – за их ум. Нельзя быть слишком осторожным в выборе врагов. Разумеется, я ненавижу своих родственников. И я ненавижу бедняков, потому что они уродливы, глупы и пьяны…

– Я не соглашусь ни с единым твоим словом. И я уверен, что ты сам с ними также не согласен.

Лорд Генри погладил свою каштановую бороду и коснулся тростью носка ботинка.

– Какой ты истый англичанин, Бэзил! Англичанин только интересуется тем, согласен ли он с какой-либо мыслью или нет – независимо от того, является она правильной или неправильной. Мне больше нравятся люди, чем принципы, и мне больше нравятся люди без принципов, чем что-либо ещё в этом мире. Но расскажи мне ещё о мистере Дориане Грее. Как часто вы встречаетесь?

– Каждый день. Я не смог бы быть счастливым, если бы не видел его каждый день.

– Как необычно! Я думал, что ты озабочен только своим искусством.

– Он теперь для меня и есть всё моё искусство, – сказал художник. – Я знаю, что та работа, которую я проделал с момента встречи с Дорианом Греем, – лучшая работа в моей жизни. Он для меня намного больше, чем просто модель или натурщик. Странным образом его личность показала мне новый вид искусства. Он походит на маленького мальчика – хотя ему, на самом деле, больше двадцати; и когда он со мной, я вижу мир по-другому.

– Бэзил, это поразительно! Я должен увидеть Дориана Грея.

Холлуорд встал со своего места и заходил взад-вперёд по саду. Через некоторое время он вернулся.

– Гарри – сказал он, – Дориан Грей – это причина моего искусства. Ты можешь в нём ничего не увидеть. Я вижу в нём всё.

– Тогда почему ты не выставишь его портрет? – спросил лорд Генри.

– Художник должен изображать красивые вещи, но он не должен вкладывать в них собственную жизнь. В этом портрете слишком многое от меня, Гарри, слишком много от меня самого! Однажды я покажу миру, что такое красота. По этой причине мир никогда не увидит мой портрет Дориана Грея.

– Думаю, что ты неправ, Бэзил, но я не буду с тобой спорить. Скажи мне, Дориан Грей очень тебя любит?

Художник на некоторое время задумался.

– Я ему нравлюсь, – ответил он, помолчав. – Я знаю, что нравлюсь ему. Конечно, я ему ужасно льщу и говорю ему то, что не должен. Он обычно очень мил со мной, и мы проводим вместе много замечательных часов. Но иногда он может быть ужасно беспечным и, кажется, любит причинять мне боль. Тогда я чувствую, Гарри, что отдал всю свою душу тому, кто использует её как цветок, чтобы вставить в летний день в петлицу.

– Летние дни долги, Бэзил, – тихо сказал лорд Генри. – Возможно, ты пресытишься раньше него. Разум живёт дольше красоты. Однажды ты посмотришь на своего друга – и тебе не понравится цвет его кожи или что-нибудь ещё. А затем ты начнёшь думать, что по отношению к тебе он ведет себя ужасно…

– Гарри, не говори так. Пока я живу, Дориан Грей будет для меня всем. Ты не можешь чувствовать то, что чувствую я. Ты такой непостоянный.

– Мой дорогой Бэзил, именно поэтому я и могу понять твои чувства.

Лорд Генри вынул из маленького серебряного портсигара папиросу и зажёг её. Потом он повернулся к Холлуорду и сказал:

– Я только что вспомнил.

– Вспомнил что, Гарри?

– Где я слышал имя Дориана Грея.

– Где это было? – спросил Холлуорд, несколько нахмурясь.

– Не смотри так сердито, Бэзил. Это было у моей тёти, леди Агаты. Она сказала мне, что обнаружила этого замечательного молодого человека. Он собирался помочь в её работе с бедняками лондонского Ист-Энда, и его звали Дориан Грей. Конечно, я не знал, что это твой друг.

– Очень рад, что ты этого не знал, Гарри.

– Почему?

– Я не хочу, чтобы вы встретились.

– Мистер Дориан Грей в студии, сэр, – сказал дворецкий, входя в сад.

– Ты должен теперь меня представить, – смеясь, воскликнул лорд Генри.

Художник повернулся к слуге.

– Попросите мистера Грея подождать, Паркер. Через минуту я приду.

Потом он посмотрел на лорда Генри.

– Дориан Грей – мой самый дорогой друг, – сказал он. – У него простая и прекрасная натура. Не порти его. Не пытайся на него повлиять. Твоё влияние было бы пагубным. Не отнимай у меня человека, который делает меня истинным художником. Помни, Гарри, я верю тебе.

– Какую ерунду ты говоришь! – сказал лорд Генри, улыбаясь и беря Холлуорда под руку, он почти силком привёл его в дом.

Chapter 2

As they entered they saw Dorian Gray. He was sitting at the piano, with his back to them, and he was turning the pages of some music by Schumann. “You must lend me these, Basil,” he cried. “I want to learn them. They are perfectly charming.”

“That entirely depends on how you sit today, Dorian.”

“Oh, I am bored with sitting, and I don’t want a portrait of myself,” answered the boy, turning quickly. When he caught sight of Lord Henry, his face went red for a moment. “I am sorry, Basil, I didn’t know that you had anyone with you.”

“This is Lord Henry Wotton, Dorian, an old Oxford friend of mine. I have just been telling him what a good sitter you were, and now you have spoiled everything.”

“You have not spoiled my pleasure in meeting you, Mr. Gray,” said Lord Henry, stepping forward and offering his hand. “My aunt has often spoken to me about you. You are one of her favourites, and, I am afraid, one of her victims also.”

“I am in Lady Agatha’s black books at present,” answered Dorian. “I promised to go to a club in Whitechapel with her last Tuesday, and I forgot all about it. I don’t know what she will say to me. I am far too frightened to call.”

Lord Henry looked at him. Yes, he was certainly wonderfully handsome, with his curved red lips, honest blue eyes and gold hair. “Oh, don’t worry about my aunt. You are one of her favourite people. And you are too charming to waste time working for poor people.”

Lord Henry sat down on the sofa and opened his cigarette box. The painter was busy mixing colours and getting his brushes ready. Suddenly, he looked at Lord Henry and said, “Harry, I want to finish this picture today. Would you think it very rude of me if I asked you to go away?”

Lord Henry smiled, and looked at Dorian Gray. “Shall I go, Mr. Gray?” he asked.

“Oh, please don’t, Lord Henry. I see that Basil is in one of his difficult moods, and I hate it when he is difficult. And I want you to tell me why I should not help the poor people.”

“That would be very boring, Mr. Gray. But I certainly will not run away if you do not want me to. You don’t really mind, Basil, do you? You have often told me that you liked your sitters to have some one to chat to.”

Hallward bit his lip. “If Dorian wishes it, of course you must stay.”

Lord Henry took up his hat and gloves. “No, I am afraid I must go. Good-bye, Mr. Gray. Come and see me some afternoon in Curzon Street. I am nearly always at home at five o’clock. Write to me when you are coming. I should be sorry to miss you.”

“Basil,” cried Dorian Gray, “if Lord Henry Wotton goes, I will go too. You never open your lips while you are painting, and it is horribly boring just standing here. Ask him to stay. I insist upon it.”

“All right, please stay, Harry. For Dorian and for me,” said Hallward, staring at his picture. “It is true that I never talk when I am working, and never listen either. It must be very boring for my sitters. Sit down again, Harry. And Dorian don’t move about too much, or listen to what Lord Henry says. He has a very bad influence over all his friends, with the single exception of myself.”

Dorian Gray stood while Hallward finished his portrait. He liked what he had seen of Lord Henry. He was so unlike Basil. And he had such a beautiful voice. After a few moments he said to him, “Have you really a very bad influence, Lord Henry? As bad as Basil says?”

“There is no such thing as a good influence, Mr. Gray. All influence is immoral.”

“Why?”

“Because to influence someone is to give them your soul. Each person must have his own personality.”

“Just turn your head a little more to the right, Dorian, like a good boy,” said the painter. He was not listening to the conversation and only knew that there was a new look on the boy’s face.