Глава 2

Когда они вошли, то увидели Дориана Грея. Он сидел за роялем, повернувшись к ним спиной, и переворачивал страницы произведений Шумана.

– Вы должны одолжить это мне, Бэзил, – воскликнул он. – Я хочу это разучить. Это совершенно очаровательно.

– Это зависит от того, как вы будете сегодня позировать, Дориан.

– О, я скучаю, позируя, и мне не нужен мой портрет, – ответил юноша, быстро оборачиваясь.

Когда он заметил лорда Генри, его лицо на мгновение покраснело.

– Извините, Бэзил, я не знал, что у вас кто-то есть.

– Это лорд Уоттон, Дориан, мой старый товарищ по Оксфордскому университету. Я только что говорил ему, что вы превосходно позируете, а теперь вы всё испортили.

– Вы не испортили моего удовольствия познакомиться с вами, мистер Грей, – сказал лорд Генри, выходя вперёд и протягивая руку. – Моя тётя часто говорила мне о вас. Вы – один из её любимчиков и, боюсь, также одна из её жертв.

– Теперь я у леди Агаты на плохом счету, – ответил Дориан. – Я обещал в прошлый вторник пойти в клуб в Уайтчепеле – и совершенно забыл об этом. Я не знаю, что она скажет мне. Я слишком боюсь показаться ей на глаза.

Лорд Генри посмотрел на него. Да, он был, конечно, удивительно красив, с его изогнутыми красными губами, честными голубыми глазами и золотистыми волосами.

– О, не волнуйтесь о моей тёте. Вы – один из её любимчиков. И вы слишком очаровательны, чтобы понапрасну тратить время, работая ради бедняков.

Лорд Генри сел на диван и открыл свой портсигар. Художник был занят смешиванием цветов и подготовкой кистей. Внезапно он посмотрел на лорда Генри и сказал:

– Гарри, я хочу закончить этот портрет сегодня. Ты не сочтёшь за грубость, если я попрошу тебя уйти?

Лорд Генри улыбнулся и посмотрел на Дориана Грея.

– Мне уйти, мистер Грей? – спросил он.

– О, пожалуйста, не уходите, лорд Генри. Я вижу, что Бэзил в дурном настроении, а я терпеть не могу, когда он сердится. И я хочу, чтобы вы сказали мне, почему я не должен помогать бедным людям.

– Это было бы очень скучно, мистер Грей. Но я, конечно, не уйду, если вы этого не хотите. Ты ведь не возражаешь, Бэзил, не так ли? Ты часто говорил мне, что тебе нравится, когда у твоих моделей есть кто-то, с кем они могут поболтать.

Холлуорд закусил губу.

– Если Дориан так хочет, то, конечно, оставайся.

Лорд Генри взял шляпу и перчатки.

– Нет, боюсь, я должен уйти. До свидания, мистер Грей. Навестите меня как-нибудь на Керзон-стрит. Я почти всегда дома в пять часов. Напишите мне, когда вы придёте. Будет обидно, если вы меня не застанете.

– Бэзил, – воскликнул Дориан Грей, – если лорд Уоттон уйдёт, то я тоже уйду. Вы никогда рта не раскрываете, когда работаете, а стоять здесь ужасно скучно. Попросите, чтобы он остался. Я настаиваю на этом.

– Хорошо, пожалуйста, останься, Гарри. Ради Дориана и меня, – сказал Холлуорд, смотря на портрет. – Это правда, что я никогда не разговариваю во время работы и никогда не слушаю. Это должно быть очень скучно для моих натурщиков. Садись, Гарри. А вы, Дориан, поменьше вертитесь и не особо слушайте то, что говорит лорд Генри. Он оказывает очень плохое влияние на всех своих друзей, я здесь – единственное исключение.

Дориан Грей встал, а Холлуорд заканчивал его портрет. Ему понравилось знакомство с лордом Генри. Он был так не похож на Бэзила. И у него такой красивый голос. Через некоторое время он сказал ему:

– Вы действительно оказываете очень плохое влияние, лорд Генри? Столь плохое, как говорит Бэзил?

– Нет такой вещи как хорошее влияние, мистер Грей. Всякое влияние является безнравственным.

– Почему?

– Потому что влиять на кого-то – это отдавать им свою душу. У каждого человека должна быть своя собственная индивидуальность.

– Поверните голову немного направо, Дориан, будьте хорошим мальчиком, – сказал художник.

Он не слушал беседу и подметил только на лице юноши новое выражение.

– И всё же, – продолжал лорд Генри своим низким певучим голосом, – я полагаю, что если бы каждый человек жил полной жизнью, он смог бы изменить мир. Он стал бы произведением искусства, более значимым, чем всё то, что мы когда-либо представляли себе. Но и самый храбрый человек боится себя. Вы, мистер Грей, очень молоды, но и у вас были страсти, которые напугали вас, мечты…

– Остановитесь! – крикнул Дориан Грей, – я не знаю, что сказать. Есть что ответить вам, но я не могу это нащупать. Не говорите ничего. Дайте мне подумать. Или, скорее, дайте мне попытаться не думать.

В течение почти десяти минут он стоял с раскрытым ртом и странным блеском в глазах. То, что произнёс друг Бэзила, затронуло его душу. Да, в его детстве были вещи, которые он не понимал. Он понял их теперь.

Лорд Генри с улыбкой наблюдал за ним. Он знал, когда не нужно ничего говорить. Он был удивлён неожиданным эффектом, который произвели на юношу его слова. Настолько тот был очарователен!

Холлуорд продолжал рисовать и не замечал, что другие замолчали.

– Бэзил, я устал стоять, – вдруг воскликнул Дориан Грей. – Я должен выйти и посидеть в саду. Здесь душно.

– Мой дорогой друг, мне так жаль. Когда я пишу, я не могу думать ни о чём больше. Но вы никогда не позировали лучше. Вы были совершенно спокойны. И я поймал выражение, которое хотел. Я не знаю, что говорил вам Гарри, но в ваших глазах замечательный яркий блеск. Предполагаю, что он польстил вам. Вы не должны верить тому, что он говорит.

– Он, конечно, не льстил мне. Возможно, именно поэтому я не верю ни слову из того, что он мне сказал.

– Ну уж нет, вы всему этому верите, – сказал лорд Генри, смотря на него своими томными глазами. – Я выйду с вами в сад. В студии ужасно жарко. Бэзил, дай нам выпить чего-нибудь холодного, чего-нибудь с земляникой.

– Не задерживай Дориана надолго, – сказал художник. – Это будет моим шедевром.

Лорд Генри вышел в сад и нашёл Дориана Грея, прижимавшего к лицу цветок. Он подошёл к нему поближе и положил ему руку на плечо.

Дориан Грей нахмурился и отвернул голову. Ему нравился высокий молодой человек, стоявший рядом с ним. Его смуглое, романтичное лицо заинтересовало Дориана. В его низком, мелодичном голосе было нечто очаровательное. Но он чувствовал себя немного испуганным. Почему этот незнакомец оказывал на него такое сильное влияние? Он в течение многих месяцев знал Бэзила Холлуорда, но их дружба никак не изменила его. Вдруг кто-то вошёл в его жизнь и перевернул её вверх ногами. Кто-то, у кого, казалось, есть ключ к самой тайне жизни.

И всё же: чего здесь бояться? Он не школьник и не девочка. Бояться было глупо.

– Давайте сядем в тени. Я не хочу, чтобы солнце вас спалило.

– Какое это имеет значение? – смеясь, воскликнул Дориан Грей, садясь на скамейку в конце сада.

– Это должно иметь для вас очень большое значение, мистер Грей.

– Почему?

– Потому что вы молоды, а молодость – лучшая вещь в мире.

– Я этого не чувствую, лорд Генри.

– Нет, вы не чувствуете этого сейчас. Однажды, когда вы будете старым и уродливым, вы почувствуете, что это ужасно. Сейчас же, куда бы вы ни пошли, вы очаровываете мир. Всегда ли так будет? У вас чудесное красивое лицо, мистер Грей.

– Не думаю.

– Не хмурьтесь. Это правда. Боги относились к вам хорошо. Но боги скоро отнимают то, что дают. У вас есть лишь несколько лет, чтобы действительно пожить, радостно и полно. Живите своей жизнью сейчас, пока вы ещё молоды!

Вдруг в дверях появился художник и махнул им, чтобы они шли в дом. Они повернулись друг к другу и улыбнулись.

– Я жду, – прокричал он. – Входите же. Свет сейчас прекрасен, и вы можете захватить свои напитки.

Они встали и вместе пошли к дому.

– Вы рады, что встретили меня, мистер Грей, – сказал лорд Генри, смотря на него.

– Да, сейчас я рад. Интересно, буду ли я радоваться всегда.

– Всегда! Это ужасное слово. Женщины так любят им пользоваться.

Примерно через четверть часа Холлуорд прекратил работать. Он отошёл назад и в течение нескольких минут смотрел на портрет. Потом он наклонился и красной краской в левом нижнем углу написал своё имя.

– Всё закончено, – воскликнул он. – И вы сегодня блестяще позировали. Я вам премного обязан.

Лорд Генри подошёл поближе и исследовал картину. Это было, конечно, замечательное произведение искусства.

– Мой дорогой, – сказал он. – Это лучший портрет нашего времени. Мистер Грей, подойдите и посмотрите на себя.

Дориан подошёл посмотреть на портрет. Когда он увидел его, его щёки раскраснелись от удовольствия. Он чувствовал, что впервые признает свою собственную красоту. Но потом он вспомнил то, что сказал лорд Генри. Его красота оставалась бы только в течение нескольких лет. Однажды он станет старым и уродливым.

– Вам не нравится? – воскликнул Холлуорд, не понимая, почему юноша молчит.

– Конечно же, ему нравится, – сказал лорд Генри. – Кому бы такое не понравилось? Это одна из самых грандиозных картин в современном искусстве. Я дам вам всё, что попросите. Я должен заполучить её.

– Она мне не принадлежит, Гарри.

– А кому тогда?

– Дориану, конечно, – ответил художник.

– Он – счастливец.

– Как это грустно! – сказал Дориан Грей, который ещё смотрел на свой собственный портрет. – Я буду становиться старым и противным. Но этот портрет всегда будет оставаться молодым. Он никогда не станет старше, чем в этот июньский день… Если бы всё было наоборот!

– Что вы имеете в виду? – спросил Холлуорд.

– Если бы я мог остаться молодым, а портрет бы старел! За это… за это… я отдал бы всё за это! Да, во всём мире нет ничего, чего бы я не отдал! Я отдал бы за это свою душу!

– Не думаю, что тебе бы это понравилось, Бэзил, – воскликнул, смеясь, лорд Генри.

– Конечно, нет, Гарри, – сказал Холлуорд.

Дориан Грей повернулся и посмотрел на него.

– Вы любите своё искусство сильнее, чем друзей. Я для вас – не более чем зелёная бронзовая статуя.

Художник смотрел в изумлении. Было так необычно, что Дориан рассуждает подобным образом. Что случилось? Он казался довольно сердитым. Его лицо побледнело, щёки горели.

– Вам всегда будет нравиться этот портрет. Но как долго вы будете любить меня? Пока я не начну стареть. Лорд Уоттон совершенно прав. Когда я потеряю свою красоту, я потеряю всё. Я убью себя прежде, чем стану старым.

Холлуорд побледнел и схватил его руку.

– Дориан! Дориан! – прокричал он. – Не говорите так, у меня никогда не было такого друга, как вы, и никогда не будет. Как вы можете ревновать к живописи? Вы красивее любых произведений искусства.

– Я ревную ко всему, чья красота не умирает. Я ревную к портрету, который вы с меня нарисовали. Почему он будет хранить то, что я должен потерять?

Горячие слезы подступили к его глазам, когда он упал на диван.

– Это ты наделал, Гарри, – сердито сказал художник.

Лорд Генри покачал головой.

– Это просто настоящий Дориан Грей – вот и всё.

– Гарри, я не могу одновременно поссориться с двумя лучшими друзьями. Вы оба заставили меня возненавидеть лучшее произведение искусства, которое я когда-либо создавал. Ведь это только холст и краски. Я его уничтожу.

Дориан Грей смотрел, как Холлуорд подошёл к рабочему столу и взял нож. Юноша спрыгнул с дивана, вырвал из руки Холлуорда нож и бросил его через комнату.

– Не надо, Бэзил, не делайте этого! – крикнул он. – Это будет убийство!

– Я рад, что вы всё-таки цените мою работу, Дориан, – холодно сказал художник. – Я уже и не надеялся.

– Ценю её? Я люблю её, Бэзил. Это часть меня самого. Я это чувствую.

– Какие вы оба глупые! – сказал лорд Генри. – Мне не нравятся сцены, если они происходят не в театре. Давайте на один вечер забудем о живописи и пойдём в театр.

– Я хотел бы отправиться с вами в театр, лорд Генри.

– А вы пойдёте, Бэзил?

– Я не смогу, – сказал Холлуорд. – У меня слишком много работы.

– Хорошо, мы пойдем вдвоем, мистер Грей.

Художник закусил губу и шагнул к портрету.