Цитаты из книги «Фото и кино»

Однообразие форм кино-пейзажа побудило кое-кого искать выхода в кино-декорациях, в кинобутафории, в кино-сдвигах. Хотели заставить художников «придумать интересную натуру», построить «выдуманные дома», соорудить «несуществующую» природу. Безнадежная затея. Фото-аппарат не терпит бутафории, безжалостно разоблачает всякий театральный картонаж, который хотят выдать за реальную вещь. Выход не в этом. Выход один. Надо выйти из привычного круга человеческого зрения, надо научиться брать вещи аппаратом вне этого круга, тогда сразу не станет обычного однообразия, и мы увидим свою реальную, не бутафорскую действительность, но увидим так, как до сих пор видеть не умели.

Вертов прав. Задача кино и фотоаппарата не подражать человеческому глазу, а видеть и фиксировать то, чего глаз человека обычно не видит.

Центральная фигура кино-производства – оператор. База всей кинематографии – засъемка. Можно легко представить себе фильму, сделанную трудом одного только оператора, но нельзя вообразить киноленты, сделанной одним лишь режиссером, или актером, или сценаристом.

Основа кинематографии – фотография. Вне фотографии – нет кино. Это звучит азбучно. Однако об этой азбуке забывают те, кто слишком увлекается, в первую очередь, проблемами кино-актера, кино-режиссера, кино-либретто.

Лучшие борцы против живописного эстетизма – бывшие живописцы. Никто лучше их не знает «секретов» художественного творчества. Никто лучше их не сумеет разоблачить фальшь «художественного отображения действительности». Они сознательно ушли от картины, они будут сознательно бороться за фото-кадр.

Лучшие антирелигиозники – это бывшие попы и монахи. Никто лучше их не знает «тайн» церквей и монастырей.

Фотограф должен показать, что впечатляет не только перестроенная по эстетическим законам жизнь, но сама живая, реальная жизнь, зафиксированная в технически совершенном фото-кадре.

Фотограф не понимает, что в этой погоне за художественностью в этом рабском подражании картине – он унижает свое ремесло, он лишает его той силы, на которой держится ее социальная значимость. Он отходит от точной фиксации натуры и попадает под власть эстетических законов, эту натуру искажающих.

То, что живописец работает не на заказ, а «для себя», то, что картины выставляются на больших выставках с вернисажами, каталогами, музыкой, буфетом и речами; то, что о каждой картине, о каждом живописце пишутся длинные статьи с подробным анализом композиции, фактуры, мазка и «красочной гаммы»; то, что такая выставка расценивается как культурное событие, – все это производит на фотографов потрясающее впечатление и утверждает их в мыслях, что живопись – настоящее искусство, а фотография – неказистое ремесло. Отсюда – мечта каждого фотографа: достичь в своих снимках «живописного эффекта». Отсюда – попытки снять и обработать кадр «художественно»: «Чтобы выглядело, как репродукция с картины».

Нельзя давать изолированно один дом, одно дерево, – это, может быть, будет очень красиво, но это будет живопись, это будет эстетика, это будет эстетическое смакование отдельного предмета в ущерб его связи с остальными явлениями природы или явлениями человеческого труда.