Глава 2

«Они говорят, им нельзя рисковать,

Потому что у них есть дом,

в доме горит свет,

И я не знаю точно, кто из нас прав.

Меня ждет на улице дождь,

их ждет дома обед…»

В. Цой

Ветер пронизывал насквозь, застегнутые наглухо, тяжелые косухи ничуть его не смущали. Несмотря на воскресное утро и собачью погоду, на улицах было довольно оживленно. Старушки спешили на рынки за картошкой и огурцами, кто-то возвращался с ночной смены или просто гулял. В общем, люди, стремясь успеть сделать все свои дела в этот единственный свободный день, с озабоченным видом растекались по городу. Вся эта картина напомнила друзьям их вчерашний разговор.

Добро пожаловать в муравейник, про себя ухмыльнулся Дин, а вслух сказал:

– Хотел бы я тоже так куда-нибудь спешить. Интересно, что для этого надо сделать?

– Родиться человеком, – мрачно пошутил вышагивающий впереди Пицца. Тимон только шмыгнул носом.

***

Вчера Пицца как-то умудрился поставить будильник, но сам от его дребезжания не проснулся. Зато встал Тимоша, видимо, утолить жажду; еще находясь в состоянии сна, ничего не разбирая на своем пути, он отправился на кухню, долго там гремел, копошился, чем и разбудил Дина.

Разыскав пару сигарет, поставив чайник, они уселись на подоконник, заменяющий одновременно и стулья, и стол.

– Жрать, блин, охота… – протянул Дин.

– Да уж, – согласился с ним Тимон, но даже не пошевелился.

Холодильника у Пиццы не было, в связи с этим он покупал только не портящиеся продукты. Они валялись здесь же, в углу. Это была куча всякого рода макарон, круп и специй, но это одновременно было и жилище удравшего из клетки хомяка по имени Сталин. Кто-то подарил его Пицце, вроде бы на день рожденья, а во время гулянки этот монстр удрал, забился в кучу провизии – и мало того что грыз продукты, так еще и нещадно кусал всех, кто на них посягал. Именно из-за Сталина лезть в продуктовый угол было опасно.

– Может, палкой попробуем там покопаться?

– Этот дьявольский зверь меня доконает, – разозлился Дин, – такой маленький, а такой жадный, можно подумать, он один все это съест! Пойдем лучше Пиццу будить, только он с ним может сладить.

Разбудить Пиццу оказалось тоже непросто, он брыкался, ворчал, придумывал различные причины, чтобы не просыпаться. Наконец встав, он протопал, шатаясь, на кухню, запустил руку в гору еды и стал там ковыряться, бросая злобные взгляды в сторону друзей.

Тимон озабочено посмотрел на Дина.

– Как ты думаешь, почему тварь его не трогает? Может, сдохла?

– Если сдохла, то только от обжорства, а это вряд ли, диктаторы от обжорства не умирают. Видимо, логика у Сталина все-таки присутствует.

– Видимо, да.

Пицца тем временем выудил из кучи жратвы пакетик с печеньем, понюхал и кинул на подоконник.

– Немного засохли, но к употреблению вполне пригодны. Жрите, черти, а я посплю пойду еще.

– Чего?! Посплю?! А кто это нас в клевое место обещал сводить? – возмутился Дин. – Скажешь, не ты?

– Да к тому же вдруг хозяин продуктовой кучи решит расквитаться с нами за похищенное у него печенье, – поддержал друга Тимон.

– Так что когда помрешь, выспишься!

Пицца с ненавистью посмотрел на них.

– Садисты, – простонал он, закуривая, – кстати, чего-то я не припоминаю, чтобы я вас куда-то хотел вести.

– Напился, не помнит не хрена, – обратился Дин к Тимону.

– А мы ему ща по кумполу двинем, живо все вспомнит!

– Ладно, ладно, – занервничал Пицца, – знаю я одно местечко, про него, наверное, и говорил.

Вдруг в куче что-то зашевелилось, и на ее поверхность выбрался Сталин. Пицца протянул зверьку кусочек печенья. Сталин пошевелил усами, глянул на Пиццу и, взяв кусок с руки, начал старательно, вдумчиво грызть.

Дин и Тимон переглянулись.

– Смотри-ка, – развеселился Дин, – ничто человеческое диктаторам не чуждо!

– Мда… – согласился с ним Тимон.

***

Теперь они топали по улице, к хваленому Пиццыному месту, ежась и подрагивая на холодном ветру. Хуже всего приходилось Тимону. В своем тоненьком бомбере бедняга совсем замерз, но виду не подавал и не жаловался. Впереди шагал Пицца, напивая Цоевского «Бездельника» и совершенно не обращая внимания на останавливавшихся перед ним людей, изумленных его высоким красным ирокезом. Лишь две пожилые тетки, расхохотавшись ему в лицо, стали советовать, что пора Пицце в цирк идти работать.

– А вам к черту пора пойти давно! Заждались вас там уже! – огрызнулся тот, шаркнув гриндерсом по асфальту. Тетки отскочили в сторону обозвав его грубияном. Пицца, резко развернулся к ним лицом, от чего его подкованные сапоги вновь царапнули по асфальту, сделал дикий реверанс и, не дожидаясь реакции, зашагал дальше. Дин и Тимон, хохоча, пошли следом.

– Смотрите, смотрите, – вдруг закричал Тимон, – вон там, на лавочке!

– Свинья!!! – разом заорали все.

Свинья поднял голову.

– Вот так встреча! Здорово, перец! – Они наперебой стали жать ему руку. – Все валяешься?!

– Здорово, чуваки! Я это… Вчера фэст был, ну я там с металлерами заквасил… Не помню, короче, ни хрена. А вы тут какими судьбами?

– Это ты у Пиццы спроси, он нас ведет, – ответил Дин.

Свинья посмотрел на Пиццу.

– Да мы так, в ДК идем, – пожал тот плечами.

– А-а-а… А зачем?

– Дело есть.

– А-а-а…А я, смотрите, какую себе футболку раздобыл, – Свинья расстегнул косуху, – мэйденовскую!

На нем действительно была надета новенькая футболка Iron Мaiden.

– Мне девчонка одна подарила, с себя сняла! Поганенько ухмыльнулся он. Клево, да?

– А я косуху купил, вот! – Пицца встал в эффектную позу.

– Так это ты, Пицца, – усмехнулся Свинья, – а я-то думал, это Бэтмэн!

Все довольно заржали.

– Ну вот, – вздохнул Пицца, – опять вы за свое.

Дин хлопнул друга по плечу.

– Ладно, забей. Ты с нами? – спросил он, обращаясь уже к Свинье.

– У вас выпить нету? А то башка трещит, – поинтересовался тот. – Да и замерз, заболеть могу.

– На месте выпьем, – ответил Пицца.

– О-о-о… с вами, конечно, дайте сигарету.

Дин дал ему сигарету и прикурить, закурил сам. Дым и холодный воздух наполнили легкие.

– Долбаная зима еще не наступила, а уже меня убивает! – пробормотал он, поеживаясь.

– Зима, зима… – протянул отрешенно Тимон. – Чего говоришь?

– Зима, говорю, скоро! Что делать будем, непонятно…

– Придет зима, тогда и поймем! А сейчас меня больше волнует, как на сейшн этот пройти! Денег, блин, нету… до зарплаты далеко! Ума просто не приложу!

Сейшн действительно приближался – и ни денег на билет, ни каких- либо соображений, как всегда, ни у кого не было. А концерт был стоящий, хорошие группы, неплохой звук, в, общем, сходить хотелось, и хотелось сильно.

– Ботинки еще купил – в долги влез! – продолжал бурчать Тимон. —Может, на работе займу до зарплаты…

– А может, поиграем?… – Оба глянули в темный проем перехода. – Как ты думаешь?

– Погода нелетная, пальцы замерзнут, хотя попробовать можно…

Свин и Пицца уже стояли у входа в переход, мечтательно разглядывая афишу предстоящего сейшна.

– А может, поиграем? – протянул Пицца подходящим друзьям. – Сказал что-то не так? – добавил он, заметив их ухмылки.

Они прошли через тоннель и оказались перед зданием ДК.

– Через забор! – скомандовал Пицца.

– Пицц, у твоей матери какая девичья фамилия была? – поинтересовался повеселевший за спиной у Пиццы Свинья.

– А че?

– Случайно не Сусанина?

– Нет, – мрачно пробормотал тот. – Вперед!

Свинья, сообразив, что сказал что-то не то, виновато пожав плечами, полез за ним следом. И тут же чуть было не свалился Тимону на голову.

– Аккуратно, свиньи летать не умеют!

– Зато падают метко! – парировал Свинья.

***

Аня сильно опаздывала, автобус долго не приходил, да еще застрял по дороге в пробке, так что когда дверцы открылись, она почти бегом направилась к ДК.

«Ну вот, прошлое занятие пропустила, на это опоздала, – злилась на себя Аня, – не могла раньше выйти!»

Подбегая к крыльцу Дома культуры, она заметила, как четверо хохочущих парней карабкаются на забор, огораживающий двор здания. Аня замедлила шаг. Один из ребят, с какой-то немыслимой прической, влез на самый верх ограды и картинно шлепнулся оттуда в кучу листьев с другой стороны, чем вызвал новый взрыв хохота у своих товарищей. Остальные, шутя, последовали его примеру. Аня улыбнулась. Парень, влезающий на забор последним, внезапно оглянулся, и их глаза встретились. Аня смутилась и отвела взгляд, ей стало неловко за свою улыбку: он, конечно, заметил, что она наблюдала за ними. Или… она снова взглянула на него, ну да, он еще продолжал смотреть, какой странный взгляд, он улыбнулся ей, бледное лицо, длинные темные волосы, от взгляда улыбка казалась горькой…

Его окликнули, Аня резко развернулась, подошла к двери и дернула ручку. На пороге она невольно обернулась еще раз, он уже спрыгнул и шагал в глубь сада. К их окнам…

***

Дин спустился с забора, в глубине сада Пицца отчаянно махал руками, подзывая остальных. Он стоял у торчащих из земли труб теплотрассы. Трубы выходили из-под земли во дворе сада где-то на метр и заворачивали за угол здания, огибая его. Покрытые жестью, широкие, они могли служить отличным сидением, тем более в такую погоду их теплота имела немаловажное значение.

Дин огляделся, прелесть «клевого места» была очевидна. Сад с одной стороны загораживала стена ДК, с двух других сторон – стена соседнего здания и какие-то гаражи. Место было тихое и спокойное, ветра здесь почти не было, деревья, хотя и облетели, но были довольно густы, надежно скрывая от посторонних глаз.

Пицца взгромоздился на трубы, Свинья и Тимон застыли рядом. Прямо напротив них находились большие, выходящие в сад окна. В них-то и таращились все трое.

Дин поспешил к ним; подходя, он взглянул в одно из окон. В окне виднелся средних размеров зал, с паркетным полом и большими зеркалами. По-видимому, класс танцев. Там шел урок.

Стоящий рядом Свинья сглотнул, не глядя, передал Дину бутылку портвейна.

Все молчали, зал отсюда отлично просматривался, было видно все, что в нем происходит. У противоположной стены преподавательница средних лет, улыбаясь, объясняла что-то ученицам, собравшимся в кружок возле нее. Кое-кто из девочек их уже заметил и, хихикая, поглядывал в окно.

Свинья зашевелился, медленно повернул голову и взглянул на Дина, потом поднял ладонь на уровень глаз и некоторое время разглядывал ее. Заклепанная кожаная перчатка с обрезанными пальцами, на самих пальцах краска и ржавчина от забора, грязь под ногтями. Он перевел взгляд на окно, потер руку о штаны и потянулся за портвейном.

– Неловко? – Дин отхлебнул еще раз и отдал бутылку.

Свинья утвердительно кивнул и сделал пару больших глотков.

– Как ты думаешь, они настоящие?

Вопрос был вполне серьезен. Сегодня ночью Свинья спал на лавочке, и это для всех было обычным делом. Тимон и Пицца постоянно горбатились на каких-то второсортных работах за мизерную зарплату, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Каждый привык рвать глотку в сырых переходах. Каждому приходилось очищать лицо и одежду от засыхающей крови. Каждый помнил, как корчился от боли на полу, на асфальте, на земле от ударов каких-нибудь ублюдков, многие – от передозировки или же от отравления дешевым алкоголем. Все это было нормой, каждый сталкивался с этим каждый день. Каждый знал, что такое боль, каждый знал, что такое смерть – и до этого момента каждый думал, что знает, что такое жизнь. Но там, за стеклом, жизнь была другая. Нет, конечно, они прекрасно знали, что где-то есть и такая, знали, что бывает и хуже, но как-то никто не обращал на это особого внимания. Может, это их просто не касалось или же за бесконечными рядами людей, у которых «на рубль больше», этого просто не было видно.

Однако сейчас разница была очевидна, все вдруг остро почувствовали это, даже Пицца, который, по-видимому, околачивался здесь в прошлое воскресенье, и руководствуясь своей природной наглостью, притащил их просто поглазеть на симпатичных девчонок. Там, за стеклом, были юные беззаботные лица, тепло и радость. Дин внезапно поежился, почему-то вспомнилось детство и… воздушные шарики! Он попытался вспомнить, как он держал их в ладошках. Руки невольно сжались в карманах, пытаясь поймать это воспоминание, показалось, что пальцы вот-вот скрипнут по тонкой резине. Он вздрогнул, тряхнул головой: какие, к черту, шарики!

В этот момент в класс вбежала еще одна девочка. Стройная, с высоко поднятой головой, золотистые, вьющиеся волосы, это ее он видел у входа в ДК. Она направилась к учительнице, та улыбнулась ей, они недолго о чем-то разговаривали, затем она подошла к зеркалу и стала собирать волосы в хвост. Вдруг она резко обернулась, отчего ее волосы снова рассыпались по плечам, взгляд ясных голубых глаз скользнул по лицу Дина. Он тут же уставился в землю.

– Не уверен, – пробормотал он и протянул Свинье сигарету.

Тот закурил и понимающе кивнул.

Разминка началась. Стоя лицом к зеркалу, Аня в нем могла легко рассмотреть сидящих во дворе ребят. Они изредка, не глядя друга на друга, переговаривались, но все больше молчали, передавая из рук в руки какую-то бутылку. Иногда кто-нибудь копался в карманах, доставал сигарету, медленно курил. Они не были похожи на знакомых Ане мальчиков, ни на одноклассников, ни на ребят со двора, хотя были с ними примерно одного возраста. Дело было даже не в их странном виде, не в прическах, не в их одежде. Скорее, что-то чужое, непонятное было в них самих. Что-то холодное, что-то, отчего они вдруг показались ей какой-то неотъемлемой частью этой осени. Это и отталкивало, и привлекало ее. Аня вглядывалась в лица, обычные мальчишеские лица, ничего особенного, задумчивые, слегка забавные от появляющейся в них иногда мечтательности. Но было в них и что-то другое, как будто какая-то тень лежала на этих лицах, закрывая их, искажая улыбки, оставляя только глаза. И глаза эти были полны чего-то, что никогда не попадалось ей в глазах окружавших ее людей.

Первым ушел Свинья, сославшись на то, что, мол, есть ему хочется неимоверно, а купленный, вместе с портвейном, батон нисколько его не спас.

Осенняя ночь опустилась, как всегда, незаметно. Занятия в студии уже закончились, окна погасли, и в саду стало совсем темно. Говорить не хотелось, все молча допивали оставшееся в бутылках.

– Пицца, я к тебе сегодня. Можно? – нарушил тишину Тимон.

В темноте Пицца согласно кивнул.

– А ты? – спросил он у Дина.

– Не, я домой, пожалуй. На работу надо завтра заехать, уволить-то меня уволили, а вот зарплату еще не всю отдали, денег в кассе не было.

– Понятно… – протянул Тимон, вставая, – ну че, двинем тогда?

Все поднялись и направились к забору.

– А ты как это место нашел? – поинтересовался Дин, когда они уже подходили к остановке.

– Мы в прошлое воскресенье здесь со Студентом лазили, пытались ходы халявные на концерт найти, – Пицца остановился и прикурил. – Ходов нет, только вот… сами видели.

– И Студент, значит, собирается… пройти бы всем…

– А я в детстве в художественной школе учился, – вдруг, непонятно зачем, сказал Тимон.

Дин и Пицца неуверенно переглянулись. Не получалось представить его сидящим за каким-нибудь натюрмортом.