Глава 7

Ярина

Вроде бы пять лет – большой срок, но вспомнились как одно мгновение, даже рассветать начало едва-едва. Я повернула затекшую шею и столкнулась со спящим лицом мужа. Щетина, подрагивающие длинные ресницы, чуть капризно оттопыренная губа. Во сне такой ранимый и уязвимый вид. Ярости, агрессии, злости не видно, когда глаза закрыты. Моя первая любовь. Мой первый мужчина. Мое самое большое разочарование. Я его любила больше всех на свете. Я ненавидела его как никого другого в этой жизни. Правду говорят: любовь и ненависть ходят рука об руку.

На моем животе по-хозяйски лежала его ладонь. Я, практически не дыша, соскользнула с кровати. Нужно бежать. Больше не выдержу. Не желаю, чтобы ко мне когда-нибудь прикасался мужчина, а этот тем более.

На цыпочках зашла в гардеробную и схватила толстовку со штанами. По пути из спальни осторожно подняла сумочку: там телефон и паспорт. Одевалась уже в коридоре: на голое тело, измазанное спермой, слюной, выпотом. Сейчас не до купания. Мне просто нужно сбежать от него. Если Святослав еще раз… Зарежу его, не меньше!

Обулась на босу ногу, схватила первую попавшуюся куртку и вышла из дома. Обернулась и посмотрела на внушительный особняк (надеюсь, в последний раз): сейчас этот дом напоминал мне мавзолей: все умерло, и любовь здесь больше не живет.

– Я никогда не прощу тебя, Святослав Нагорный. Никогда! – шепнула в утро.

Нет повести печальнее на свете, чем повесть о маленькой Джульетте…

Темно и холодно. Я накинула капюшон и побежала по аллее. Через КПП прошла без проблем: они проверяли въезжающие машины и входящих людей. Выйти можно свободно.

Только оказавшись за границей владений Нагорного, смогла выдохнуть и вызвать такси. Домой поеду.

Улицы были свободным, а часы показывали пять утра. Меня укачивало и вырубало в машине, но я держалась: сейчас не время расслабляться.

Такси остановилось, но я не торопилась выходить: рассматривала с какой-то обреченной тоской место, где выросла. Охрана была на воротах: я вышла и подошла прямо к ним.

– Вы к кому?

Я не ответила, просто сняла капюшон.

– Ярина Дмитриевна… – опешил дежуривший дядя Толик. Он давно руководил отцовской службой безопасности.

– Доброе утро, – и прошла во двор. В доме было тихо, но я помнила, что папа вставал очень рано и пил кофе в кабинете. Возможно, за пять лет эта привычка сохранилась.

– Ярина?! – изумленно уставился на меня. Да, я сейчас походила на привидение, а не Ярину Дмитриевну Нагорную.

Я не упала в родительские объятия и не зарыдала на плече у отца. Села в кресло и устало откинула голову.

– Я ушла от мужа, – проговорила бесстрастно. Что же, папа быстро отошел от шока, и уже через десять минут я сжимала ледяными пальцами кружку с успокаивающей ромашкой, а рядом сидела мама.

– Расскажи, что случилось? – велел отец. Надеюсь, этот тон не потому, что ему совсем меня не жаль, а для того, чтобы я не расклеилась окончательно и не ударилась в истерику.

– Святослав мне изменяет. Он меня не любит и никогда не любил, – выдавала голые факты. – Он обвинял меня в связи с Артуром. Он делал со мной ужасные вещи, – и подтянула рукава толстовки до самых кистей, пряча синяки на запястьях.

– Хм… – протянул папа. Мама продолжала молча обнимать меня. – Наконец дошло до него, – себе под нос, затем на меня обратил строгий взгляд: – Ты останешься здесь, а я займусь разводом. Мы сможем тебя отстоять. За эти пять лет я хорошо подготовился к новой войне с Нагорными, – в глазах блеснуло предвкушение яростной схватки.

– К новой войне?! – я ничего не понимала. – Нам же нужен был мир?

– Ярина, это мужские дела и тебя не касаются.

Ясно, он все уже решил, а может, что-то спланировал заранее: я уже ничему не удивлялась. А вот сама могла шокировать…

– Я беременна, папа.

А вот и бомба. В кабинете повисла гробовая тишина. Интересно, что их изумило? Или родители реально думали, что мы с мужем библию по ночам штудировали?

– От кого? – хрипло переспросил отец.

Что за дурацкий вопрос?!

– От мужа. Разве есть еще варианты? – вздернула бровь. После сегодняшней ночи авторитеты для меня посыпались, а страхи истончились и померкли: самое страшное уже произошло.

– Черт! – выругался отец. – Артур не примет ребенка Нагорного! Да и нам не нужны их ублюдки. Ты родишь Савицкого, а с этим решим. Одна таблетка – и никаких проблем.

– О чем ты вообще?! И причем здесь Артур?

Про аборт сознательно смолчала. Нельзя показывать свои слабости, пусть лучше думают, что мне все равно.

– Ты разведешься с Нагорным и выйдешь замуж за Артура, – объявил отец в ультимативной форме.

– Нет! – я даже поднялась. – Он приставал ко мне! Он мой брат! Это ненормально!

– Ты выйдешь за него! – папа тоже вскочил. – Ты изначально была его. Росла для него. Я хотел, чтобы во главе нашей семьи встал человек одной с нами крови. Ты и Артур – внуки будут чистокровными Савицкими! А ваше родство – седьмая вода на киселе!

– Ты увлекся историей Древнего Египта? – не сдержала едкой иронии. Именно там радели за чистоту крови фараонов и предпочитали жениться на родственниках.

– Наталья, – кивнул матери, – проводи дочь в ее комнату. Пусть отдыхает.

Я не спорила, послушно шла за матерью. Мне нужна была передышка. Меня привели в прежнюю спальню, где я была маленькой девочкой, счастливой девочкой. Да, несмотря ни на что, счастливой! Наверное, это детство так влияло: маленькие дети счастливы даже с коркой хлеба в руках и по колено в грязной луже.

– Яриночка, – мама погладила меня по руке, – все будет хорошо. Когда-нибудь точно будет… – и вышла.

Я зашла в гардеробную: здесь все еще оставались мои старые вещи. Я нашла белый теплый халат для ванной и комплект белья. Я особо не поправилась, должно подойти.

В ванной разделась перед большим зеркалом и безразличным взглядом прошлась по телу. Пара засосов на шее, на груди следы от пальцев и четкий укус на левом соске, на бедрах тоже синяки. Кожа у меня светлая, чуть надави – отпечаток, а Святослав сжимал с остервенением.

Я приложила руку к животу и спустилась вниз: потрогала, больно, но не кровило. Значит, не потеряла ребенка. Или беременность просто замерла. Читала, что на таком сроке можно не заметить потери.

Я закрыла лицо руками и тяжело вздохнула: самое страшное, что я ничего не чувствовала: ни радости, если беременность сохранилась; ни боли, если все-таки нет. Тупое равнодушие. И страх. Да, одного я все же боялась: что муж найдет меня и вернет. Нагорный дал мне три дня, но кто помешает ему изменить своему слову? Он ведь уже это сделал… В верности клялся, защищать обещал, любить… Все ложь. Нет у него ни чести, ни совести. И любить он не умел. Просто не способен полюбить Савицкую.

Я смыла с себя его дух, прикосновения, семя. Закуталась в халат для самых пят и прилегла на кровать. Спать нельзя, но только голова коснулась подушки – глаза сами закрылись, стресс взял свое.

Мне снился Свят. Да, именно: ярко, остро, в красках. Он сгребал меня в охапку и уносил в темную пещеру, а потом появлялся отец и засовывал мне в рот таблетку. Я мотала головой, плакала, просила не делать этого, но все тщетно. Я вздрогнула всем телом, улетая в бездну, и резко открыла глаза. На кровати сидела Диана и смотрела на меня.

– С возвращением, сестра.

– Здравствуй, Ди.

Мы общались крайне мало. Она успела выйти замуж, пожить в Европе, развестись и вернуться в отчий дом. Мне она так и не простила любовь к Нагорному.

– Видишь, – стянула с плеч халат, – нечему завидовать, – показала синяки и засосы.

Ее глаза вспыхнули предвкушением: она хотела бы быть на моем месте. Даже в такой ситуации.

– Что будешь делать? – поинтересовалась деловито.

– Не знаю, – запахнула халат, пытаясь согреться. Мне постоянно было холодно. – Бежать, только куда… Они меня везде отыщут. Папа хочет выдать замуж. А муж велел исчезнуть из города за три дня, иначе убьет.

– Я не хочу видеть тебя, Ярина: ни в этом доме, ни в этом городе, ни рядом с Нагорным.

– Приятно, – устало прикрыла глаза. – Настоящая сестринская любовь.

– Но я не хочу тебе такой судьбы, поэтому… – она вытащила из-под кровати небольшую дорожную сумку. – Я собрала несколько смен белья, одежды и деньги, – расстегнула и показала пачку пятитысячных купюр. – Мама в курсе. Она дала адрес деда в Новосибирске, – протянула мне бумагу. – Билет купила.

– Ты успела это все за час?! – ошеломленно распахнула глаза.

– Сейчас самое время. Пока отца нет. Когда он вернется, ты уже не спасешь ни себя, ни ребенка.

Самолет уносил меня далеко от Петербурга. Я смотрела на унылые пейзажи внизу, на размытую грустью осень и прощалась со своим прошлым окончательно и бесповоротно.

Мне удалось вздремнуть за четыре часа полета: силы мне понадобятся, мой путь не заканчивался Новосибирском. Адрес значился в какой-то деревне, еще на электричке ехать.

Дедушку по папиной линии не видела много-много лет. Мне было десять, когда они с отцом разругались в пух и прах и полностью прекратили общение. Слышала от матери, что после той ссоры папа в сибирские края не совался, боялся чего-то. Тут меня Савицкие не найдут. Ну а муж… Он в принципе искать не будет. Он дал мне три дня, и я исчезла.

С ориентацией на местности у меня всегда была беда, но я добралась до станции и села на пригородную электричку. В Новосибирске уже лежал снег, но вид за окном все равно не радовал: голые деревья, проплешины на снегу, торчащая ржавая арматура в низине и черные провода, змеившиеся вдоль железной дороги.

– Извините, – остановила женщину с двумя пакетами из продуктового, она вышла на той же станции, – не подскажете, где дом Савицкого Владимира Анатольевича?

Я привыкла, что нашу фамилию знали все, поэтому была уверена, что и сейчас мне помогут. Увы, но здесь не работали гугл-карты, и вообще с интернетом так себе. В аэропорту я купила новую сим-карту: рвать так рвать, заново жить, так заново.

– Это фермер Вовка, что ли?

Фермер Вовка?! Моего деда кто-то посмел назвать настолько фамильярно?! Одно о Владимире Савицком я помнила прекрасно: характер!

– Да, полагаю, это он, – не скрывала удивления.

– Улицу Надежную найдешь: это прямо до конца, видишь, – показала вдаль, – и направо. Там дом. Он вот натурально терем, – рассказывала мне. – Вот там и дед живет. Ферма у него. Молоко хорошее, яйца, мясо, но норов! – покачала головой. – Свет такого вредного старика не видел!

– Спасибо, – поблагодарила, совсем не ободренная представленным реноме. Я прошла дорогой, которую мне подсказали, и остановилась у красивого большого терема. Деревянный, но добротный. Как и высокий забор, за которым ничего не разглядеть.

Ни звонка, ни домофона. Я постояла, переминаясь с ноги на ногу. Начало холодать, подмораживать. Я постучала в окно, и тут же лаем отозвалась собака. Через пару минут передо мной стоял мужчина в теплой куртке и шапке. Высокий, крепкий, глаза светлые, но растительность на лице настолько обильная, что сложно определить, какого мужчина возраста.

– Вы кто? – окинул меня колючим взглядом.

– Здравствуйте, я… – что ему скажет мое имя? – Мне нужно увидеть Владимира Савицкого. Это мой дедушка.

– Ваш дедушка? – усмехнулся скептически. – Не думал, что к нему применимо звание «дедушка». Ну заходите, – распахнул шире дверь, – внучка.

Я пошла за ним, оглядываясь и осматриваясь: заметила загон с парой лошадей, вдали много хозяйственных построек, люди работали. Кто-то снег убирал, кто-то солому разгружал.

– Баб Маша, – мы вошли в дом. Очень колоритный, а внутри так сладко пахло выпечкой! Рот наполнился слюной. Я даже не помнила, когда ела в последний раз, – это внучка Владимира Анатольевича.

– Ярина Нагор… Савицкая. Ярина Савицкая, – представилась я.

– Внучка, говоришь, – женщина лет шестидесяти пяти осмотрела меня. – Голодная?

Как она догадалась?!

– Если честно, да.

– Ну, садись, – отодвинула мне стул за большим столом. – Сейчас чаю с пирожками выпьем, а дед твой все равно отдыхает пока. Если его разбудить… – выразительно покачала головой. – У него колени болеть стали чаще, настроение прескверное.

– Я пошел, – мужчина, приведший меня, собрался уходить.

– Захар, может, и ты с нами посидишь? Гостья у нас.

– Меня работа ждет, – и ушел. Бабушка Маша только рукой махнула:

– Бобыль. Не обращай внимания.

Меня накормили и хорошо приняли. В душу не лезли, а про жизнь на ферме рассказали. Через час бабушка Маша поднялась на второй этаж, доложить хозяину.

Мать отца умерла еще до их ссоры с дедушкой, я ее совсем не помнила. Но я рада, что он нашел хорошую и добрую женщину. Не один в старости остался, ведь сын и внуки не общались с ним. Мне стало стыдно.

– Здравствуй, Ярина, – дедушка принимал меня в кабинете. Он уже не тот, которого я помнила. Голова совсем седая, морщины очень глубоко бороздили лицо, усох и сутулился. Но взгляд оставался ясным и цепким.

– Вы узнали меня? – присела напротив.

– Глаза у тебя бабкины, – отметил задумчиво. – Ну, что привело тебя? Отчего деда вспомнила?

– Мне нужна помощь. Мне некуда пойти.

– А родители что, померли? – шутка была несмешная.

– Я вышла замуж. Пять лет назад. За Святослава Нагорного.

Дедушка резко вскинул голову и смотрел удивленно.

– От мужа сбежала?

– Ото всех сбежала. Ничего меня больше не держит в Питере. Ни муж, ни родители. Но я должна признаться: я беременна.

– Здесь остаться хочешь? – остро взглянул. – У нас тут не курорт. Каждый кусок хлеба отрабатывать нужно, сможешь?