ним. Если бы Реджинальд настоял на путешествии в Америку, это означало бы временное отстранение от обязанностей Великого магистра. Его одержимость поисками хранилища не уменьшилась, однако на столь радикальный шаг он пока что не был готов.
– А где амулет? – спросил он.
– У меня, – ответил я.
Мы проговорили еще некоторое время, но без прежней теплоты. Когда мы расстались, я задумался над тем, что было на сердце у каждого из нас. С какого-то момента я начал ощущать себя не столько тамплиером, сколько человеком с корнями ассасина и убеждениями тамплиера, сердце которого на короткое время оказалась в плену у женщины из племени могавков. Иными словами, я ощущал себя человеком с уникальными взглядами.