ГЛАВА 2. Знакомство

Я сбилась с ног, готовясь к приезду ссыльного: лучшая комната сияла чистотой и благоухала свежестью, фирменное блюдо – каре ягненка в клюквенной подливе – томилось в печи, ожидая своего часа. Я даже выстелила ковром дорожку к таверне и отжалела монету Франтику, чтобы тот не играл на своей лютне и не испортил первое впечатление от Лоханок.

Герен Шпифонтейн прибыл к вечеру, слегка задержавшись в пути. Он оказался мужчиной видным и широкоплечим, и женщины, собравшиеся за забором, тут же принялись вздыхать и хихикать, обсуждая и модную прическу – по бокам головы выстрижено короче, а сверху и сзади длиннее, – и шейный платок в розовую полоску, и серьгу, блестящую в левом ухе, точно у какого-то пирата.

Он вышел из экипажа, выругался, вступив в самую грязь, вытер ноги о мой ковер и, отломив горбушку от хлеба, поднесенного Мэриан, прошел в таверну. Пряча волнение, я вцепилась в передник, нещадно комкая его под стойкой.

– Добро пожаловать в Лоханки, герен, – улыбнулась я.

Он окинул скучающим взглядом обеденный зал и спросил:

– Моя комната?..

– Наверху, – выпалила я. – Желаете отужинать? Или сперва принять ванну? Может быть, у вас есть какие-то предпочтения касательно распорядка дня?

– Проведите меня, – приказал он.

– Как пожелаете, – ответила я, выдавив очередную профессионально приветливую улыбку. – За мной следуйте, пожалуйста.

Я пошла к лестнице, сделав страшные глаза в сторону толпы, что собралась в дверях.

– Осторожно, балка низкая, – предупредила гостя, который последовал за мной, однако он уже вписался в нее лбом, и сердито зашипел. – Ой, простите!

Я повернулась и быстро ощупала лоб мужчины, но тот перехватил мою руку. Сейчас, когда я стояла ступенькой выше, мы были почти вровень, так что его глаза оказались напротив. Красивые… Немного удлиненные, с пушистыми темными ресницами, вот только цвет разобрать не получалось. Вроде бы серые. Хорошо бы посмотреть при дневном свете.

– Я в порядке, – холодно произнес герен. – Комната.

– Последняя по коридору, – опомнившись, сказала я, вновь идя вперед и кляня себя за неуклюжесть.

Зачем я полезла его щупать? Может, к этим драконам вовсе нельзя прикасаться простолюдинкам вроде меня. Кожа у него оказалась теплая и гладкая, никакой чешуи. По крайней мере, на лбу.

– Самая тихая и просторная спальня, – добавила я. – Из окон открывается чудесный вид.

Открыв дверь, посторонилась, пропуская его.

– Прикажете подать ужин сюда?

Сбросив грязные ботинки, Гарольд Шпифонтейн вошел в комнату, окинул взглядом обои в цветочек, гуся, скрученного из полотенец, и горшочки с фиалками на подоконнике, а после довольно громко застонал и захлопнул дверь перед моим носом.

– Хам, – вырвалось у меня.

Очевидно, Лоханки его разочаровали. Но именно это чувство испытала и я. Разочарование. Я ждала дракона, исконного вассала, носителя древней крови, но вместо умудренного летами мужчины, способного разглядеть тихую прелесть сельской жизни, явился какой-то столичный хлыщ в розовых ботинках. Хмурясь и покусывая губы, я двумя пальцами подняла ботинки за шнурки и спустилась вниз, где ждали городничий вместе с дочкой и еще целая толпа.

– Ну, как? Что сказал? Чего хотел? – торопливо спросил городничий.

– Ничего, – буркнула я, бросив ботинки в лохань позади стойки. – Устал с дороги, наверное.

– Может, усладить его слух изысканной песней? – предложил Франтик, бренькнув по струнам.

– Сдурел? – поинтересовался городничий. – Он мужчина утонченный, сразу видно. А от твоего воя даже медведи разбегаются. Хочешь, чтобы герен из окошка сиганул?

– А что ему станется, – невозмутимо пожал плечами Франтик. – У его ж крылья.

Вот бы посмотреть, как он превращается в дракона! Распахивает крылья и летит, летит над нашими Лоханками, и крылатое отражение плывет по озеру…

– Так, все на выход! – скомандовал городничий. – Не будем мешать дракону. А ты, с лютней, первым вон.

– А ужинать? – с надеждой спросил один из мужиков.

– Дома поешь, – отрезал он.

– Пахнет так, что я сейчас язык проглочу, – не сдавался тот.

Я обернулась в сторону кухни, откуда доносился аромат жаркого. Ягненка и правда было жаль. Завтра вкус будет не тот.

– Так, не расходимся, – приказала я. – Если уважаемому исконнику приспичило поголодать – его право. Зря я, что ли, полдня готовила? Все к столу!

Жаркое уминали за милую душу, но, поостыв, я все же отрезала хороший кусок герену. Пусть первое знакомство не задалось, но я не собиралась отступать от плана. Полив запеченные ребрышки клюквенным соусом, я вынула из печки горшочек с томленым картофелем и грибами. Устроив все на поднос, добавила блюдце с маринованными огурчиками и чесноком, чашку с фирменным морсом, два ломтя свежего ржаного хлеба…

– Ты отнес его чемоданы? – спросила я у Виктора, который составлял грязную посуду в таз.

– Отнес, – кивнул Виктор. – Он там лежит и страдает. На меня и не посмотрел.

– Хам, – с раздражением повторила я, осознав, что больше всего меня задело равнодушие герена.

Не то, чтобы я была такой уж красавицей, но привыкла, что при взгляде на меня мужчины смягчаются, приосаниваются и начинают подкручивать усы. А у этого Шпифонтейна и усов-то не было! Весь такой гладко выбритый, причесанный, словно вылизанный весь… Не должен быть мужчина таким ухоженным и красивым! Что тогда остается нам, женщинам?

Я потерла запястье, словно бы хранившее прикосновение герена, и еще раз осмотрела блюда, внезапно подумав, что и они, возможно, не дотягивают до высоких столичных стандартов.

– Заменишь меня? – попросила я, и Виктор, кивнув, пошел за стойку.

А я, взяв увесистый поднос, поднялась по лестнице, постучала и, толкнув дверь попой, вошла в комнату. Гарольд Шпифонтейн, прикрыв глаза, лежал на кровати, а гусь, которого я крутила из полотенца добрых полчаса, валялся на полу, отброшенный безжалостной рукой.

– Ужин, – сухо сказала я.

Поставив поднос на столик у камина и усадив гуся на стул, я ушла, хлопнув дверью.

***

Гарри приоткрыл глаза и посмотрел на еду, оставленную трактирщицей. Девушка, которая видно и есть та самая Кэти, оказалась очень миленькой. Невысокая, аппетитная, вся такая чистенькая, словно с картинки, золотисто-рыжие волосы заплетены в косы и уложены на затылке, но упрямые кудряшки выбивались на висках и надо лбом. Она предупредила о низкой балке, но он не слушал, занятый своими мыслями, и потом так искренне всполошилась, словно бы и правда волновалась о нем.

Вряд ли кого-то в столице взволновал или огорчил его отъезд. Быть может, Руальда вздохнет одинокой ночью, но, скорее всего, она нашла ему замену, когда еще не улеглась пыль от колес его экипажа.

А ведь всего этого можно было так легко избежать…

Огурчики пахли на всю комнату, вытесняя мысли и о Руальде, и о подлом Петере, и о Владыке, который не захотел понять его щекотливую ситуацию и просто отослал Гарри с глаз долой. Было совершенно невозможно страдать в одной комнате с этими коварными огурцами… И ладно если б они одни! Остальные блюда пахли и выглядели не менее соблазнительно. По румяным ребрышкам стекала густая красноватая подлива, хлеб будто нарочно повернули к нему хрустящей корочкой, а глиняная кружка запотела от чего бы там в нее не налили.

Кэти старалась, готовила, тащила это все наверх. Будет невежливо хотя бы не попробовать.

Вздохнув, Гарри сел, глядя на искушение, а потом и вовсе встал, подошел к столу и стянул один огурчик.

Захрустев, он зажмурился от удовольствия и, уже не сомневаясь, опустился в удобное кресло и снял крышку с горшочка. Аромат грибов и картофеля рванул вверх, и рот наполнился слюной от предвкушения удовольствия.

Покончив с едой, Гарри сыто отвалился от стола и выдохнул, благосклонно глядя на гуся из полотенца, который почему-то оказался на стуле напротив. Кормили тут, надо признать, божественно. Даже его тоска куда-то ушла, сменившись твердым решением решить возникшую проблему. Дракон он, в конце концов, или нет?

В столице за каждым шагом исконников следили и репортеры, и светские сплетники, и просто зеваки. Здесь же, в Кастрюльках, он может творить что угодно, не опасаясь, что это станет известно Владыке. Он проведет этот месяц с пользой, а потом утрет нос всем недоброжелателям, вернувшись в столицу и наглядно продемонстрировав, что все слухи, распускаемые про него, – подлая ложь.

Поднявшись с кресла, Гарри открыл дверь в углу и обнаружил ванную комнату. Здесь было довольно скромно, но опрятно: вместительная чугунная ванна, блестящий кран. Не особенно веря в удачу, Гарри крутанул один из вентилей, и от струи воды повалил пар.

Быстро бросив одежду, пропахшую потом, лошадьми и забулдыгой-кучером, Гарри влез в ванну и, вытянув ноги, устроил голову на мягкой подушечке из светлой кожи. Заметив шнурок на стене, задумался ненадолго и потянул. Если сейчас та рыжуля еще и потрет ему спину, которая зудела сильнее, чем обычно, он снимет все претензии к Лохушкам.

А может, удастся уговорить селяночку на что-нибудь еще? Ванна большая, а он совсем не против потесниться.

Теплая вода смывала усталость с его тела, и Гарри закрыл глаза, наслаждаясь и предвкушая еще большее удовольствие. Дверь скрипнула, и он лениво выпростал руки на края ванны. Сейчас главное не спугнуть. Действовать осторожно и аккуратно.

Он повернул голову, нежно улыбаясь, и дернулся от неожиданности так, что вода плеснулась за бортик. Выпрямившись, Гарри уставился на мужика, который загораживал дверной проем.

– Зачем трезвонил? – угрюмо и без малейшего почтения спросил мужик. – Вода вроде есть, мыло на полке. Чего надо?

– А вы, собственно, кто? – поинтересовался Гарри.

Бритый почти наголо, выцветшая полосатая майка без рукавов обтягивает мощный торс, на правом плече наколка с непонятными завитушками.

– Работаю тут, –