– Но господин! Закон моего рода требует призвать ворона к ответу сразу, как только я его найду, – возмущённо возопил союзник. Серый хвост отчаянно лупил хозяина по вспученным бокам, будто сам был по себе ненавидел кота пуще всего на свете.

«Что-то не верится, будто у тебя, дружок, до сего дня не было возможности поквитаться с моим вороном. Не верю», – подумал Матфей. Он поймал себя на том, что ему приятно называть своего прислужника «моим». Однако вслух он произнес другие слова.

– По-моему, ты его уже хорошенько наказал, оставив на его теле приличную отметину!

– Всё это чушь! Я достану его!

Кот свирепо зашипел, точь-в-точь как змея, и низко пригнувшись, уже изготовился свершить высокий прыжок, хотя вряд ли бы он достал до спасительного карниза, где горделиво выпятив грудь и по-петушиному распушив иссиня-чёрное оперенье, замер ворон.

– Ты, кажется, забыл о главном, Лиандр, – невозмутимо и, как обычно, с менторской ноткой заявил Гамаюн с высоты своего пьедестала. – Долг прислужника – заботиться и беречь господина, а ты пренебрегаешь безопасностью хозяина и его жизнью, забыв, что сюда направляются праведники.

Тело кота вздрогнуло и пружина, что до предела была сжата внутри, медленно расслабилась. Прыжок не состоялся, Лиандр со свойственным только кошачьему роду достоинством приподнялся и удостоил недруга презрительным фырканьем.

Если Виктору и Эрику ещё хоть что-то удалось уловить из этого непростого диалога, то Нил и Юна взирали на приятелей в полнейшем недоумении, напрочь выпав из происходящего.

– Ребят, с вами всё в порядке? – вмешался в бессмысленное, как ему казалось, пререкание союзников Нил Хотин. – Вы на полном серьёзе общаетесь с этим зверьём? С этим безмозглым зверьём?

– Я его укушу, – с громким шипением мяукнул Лиандр, чьё терпение напоминало чайник, забытый на огне, крышка коего пританцовывала от избытка пара.

– Я не против, – одобрила его предложение Сеера, грациозно сидевшая поблизости и хранившая молчаливый нейтралитет. – Он несносен и непроходимо туп.

– Безнадёжен, – кратко добавил ворон.

– Невоспитан, – презрительно фыркнул енот.

– Кусай его, котяра, – пискнул расхрабрившийся Рарог, гордо восседавший на плече Матфея. – С него не убудет. Авось и ума прибавится. Ложки-поварёшки, козьи лепёшки.

– Э-э-э, ребят, хорош! Лиандр, не делай этого! – окликнул Матфей кота, заметив твёрдую решительность Лиандра укусить незадачливого Нила.

– Он же не знает, не понимает вас. Всему своё время, – добавил Виктор, правда не проявляя даже намека встать между прислужником и упрямо «спящим» другом.

– Чего я не понимаю? Что вы, олухи, разом спятили и болтаете со своими зверушками, как с людьми? – съязвил Нил. На этот раз его слова были полны досады и раздражения.

– Нил, – тихонько позвала Юна. Она смущенно смотрела на друга, которого знала с детства.

«Как всё не вовремя! Совсем не вовремя. Мы упускаем время». Отчаяние поднялось на поверхность сознания Матфея. Эти перепалки, мелочные распри на руку только врагу, а тут ещё друзья, которые ни в зуб ногой – совершенно не в теме.

К его удивлению слово взял Виктор.

– Всему своё время, Нил, дружище, – добродушно увещевал он приятеля. – Я тоже, да не только я, и Эр, и Маф, все мы поначалу были ошарашены и не понимали того, что произошло. Но теперь это стало порядком вещей и кажется, что иначе и быть не могло.

– Нил, я им верю. – Юна ласково дотронулась до руки друга. – Они же наши лучшие друзья. Разве можно им не верить и …

– Да брось, Ласточка! – Нил грубо оттолкнул её ладонь. Всё творившееся вокруг казалось ему нелепой, затянувшейся дурацкой шуткой. И это его крайне бесило. – Ты же ничего не понимаешь, верно? Они разыгрывают нас с тобой, типа мы такие дурачки, что с нас взять. Только розыгрыш затянулся, ребят. Хорош. Весёлого понемногу.

– К сожалению, это не розыгрыш, Нил, – угрюмо вымолвил Матфей, одновременно преграждая ногой путь воинственному коту. Лиандр и не думал сдаваться.

– Так что же это тогда, Маф? Вик? Эр? А? – негодующе спросил Нил. – Объясните, сделайте милость. А?

Как его растерянность теперь прекрасно понимал Матфей: несколько дней назад его корабль-мир дрогнул, качнулся и перевернулся под ошеломительным натиском шторма под названием «Привет и забудь!». Целый пласт толщею в миллионы лет позорно и грустно сгинул в безмерных водах новой действительности. Матфей до сих пор продолжал барахтаться на поверхности, силясь взбить масло, но чудо не торопилось к нему. Время Нила не пришло, всё стремительно летело в пропасть со скоростью света, а может, и того быстрее. Юнка восприняла грядущее будущее, как сказочный сон, который вот-вот воплотится, с восторгом мечтающего ребенка. Но в том и штука: Нил никогда не был мечтателем. Он реалист и прагматик, дитя, что пробует мир на вкус и ощупь, взыскивая реальные доказательства чудес.

Матфей с сожалением и беспомощностью задержался на требовательном взгляде друга, холодное море в глазах того с трудом сдерживало страх. Нет, даже не страх, больше того – обжигающее льдом недоверие и… враждебность?

– Нил, я даже…

– Действительно, ребятки, разъясните это своему другу. А заодно и нам, – за спинами друзей вдруг раздался незнакомый, наиграно-добродушный и отдающий фальшью голос.

Приятели тут же обернулись. Со стороны Вишневого переулка на площадку Айвового тупика ступил высокий мужчина. Он был чёрен с головы до ног: одежды его несли на себе оттенки ночи, даже прямые, до плеч волосы, казалось, впитали в себя дёготь тьмы. Его худоба могла сравниться разве что с его ростом, он выглядел хрупким и легковесным, но в то же время не лишённым аутентичного изящества. А лицо, оттеняемое угольной чернотой волос, белело так, будто носитель столь необычного облика никогда не показывался на свет и не знал загара. И, тем не менее, незнакомец казался привлекательным – гладкий высокий лоб, ровные дуги бровей, прямой и аккуратный нос и тонкая изящная линия алых губ, чуть изогнутых в лукавой усмешке. Но приковывали внимание его глаза – пронзительно-серые, как талый весенний лёд, властные и холодные.

Так мог бы выглядеть Мефистофель, пронеслось в голове Юны.

– Что умолкли, ребятки? – спросил он. На вид ему можно было дать лет сорок с небольшим. – Я не кусаюсь.

– Кто вы? – поинтересовался в свою очередь Эрик, первым опомнившийся.

– Ах да. – Мужчина картинно-наиграно легонько стукнул себя по лбу ладонью, как и лицо, мучнисто-белой, с длинными тонкими пальцами. – Забыл представиться. Рево́льд Астрого́р, к вашим услугам.

– Зачем вы нас подслушивали? Кто вы? – с нажимом повторил Эрик.

– Это вурдалак! – испугано вскрикнул Гамаюн. – Самый главный из них. Матфей, беги!

Кошки пригнулись к земле, на их спинках шерстка вздыбилась так, будто их наэлектризовали. Енот оскалился. А саламандр… Рарог снова притворился мертвым.

Матфей растеряно перевёл взгляд на друзей, ещё не знающих о том, кто перед ними. Отчего-то вдруг осипшим и слабым голосом он прохрипел, будто уподобившись своему крылатому прислужнику:

– Бегите! Это главарь вурдалаков!

– Ну почему же сразу бежать? Да и куда, собственно? – продолжая сохранять полуулыбку, медовым голосом процедил мужчина. От звука его речи у всех мурашки пробежали по коже, а тела сковало странное оцепенение. – Мы, стало быть, только приступили к знакомству. Это даже невежливо как-то, я вам представился, а вы мне – нет. Ты согласен, Волкодлак?

Из тени переулка вынырнула громадная голова. На замерших ребят лютым взглядом взирал волк. Зверь сделал ещё несколько шагов и полностью вышел на свет, встав подле хозяина. То был не совсем волк, скорее наполовину волк – наполовину пёс. Какой-то неизвестный гибрид.

«Волчий пёс», – два слова ужаса издала Сеера, вмиг выгнув спинку и ощетинившись ещё сильнее. Величина тела монстра поражала и вводила в трепет: в холке зверюга доходила своему долговязому союзнику почти до груди, а в длину не уступила бы Револьду, и, скорее всего, превзошла бы его рост. Не волк – лев!

– Да, хозяин, – утробным, зычным голосом прорычал волкопёс, шкура которого напоминала грозовую тучу. Матфей дрогнул, расслышав скрежет волчьих клыков.

– Надо бежать! Матфей! Не стой истуканом, беги! – бил тревогу Гамаюн, единственный, кто не поддался странному ступору, охватившему остальных.

– Куда бежать, ворон? – рявкнул волчий пёс. Уголки кроваво-алых губ его господина сильнее разошлись в усмешке и обнажили ряд безупречно-белоснежных зубов. – Куда спешить? И зачем?

За спиной Револьда, словно из воздуха, материализовались ещё трое незнакомцев, одетые в чёрное, как и он, но ниже ростом и крепче. Пихтовая улица была отрезана двумя другими помощниками Астрогора, а затем со стороны Каштанового бульвара в Айвовый тупик вышли ещё четверо. Тёмная дружина. И каждого из них сопровождал громадный волчий пёс, впрочем, никто из тех псин Волкодлака превзойти не мог.

Открытым пока что оставался Шелковичный проулок. Но вместо того, чтобы действовать, Матфей стоял как истукан – нечто странное происходило с ним: тело не слушалось команд мозга, ноги приросли к асфальту, а руки онемели, как если бы их сильно отлежали – каждая болталась мягкой безвольной плотью, где кости не ощущались. Даже сердце замедляло ритм, сбавляя с каждым ударом, отчего в голове мелькнула противная мыслишка – спи, закрой глаза и всё закончится, прекратится в одно мгновение, в секунду твоей жизни…

– Матфей, послушай, он вас всех гипнотизирует, – Гамаюн, взъерошенный и напуганный донельзя, прокричал с высоты своего укрытия. Он не решался слететь и приблизиться к союзнику. – Слушай мой голос, Матфей, слушай меня!

Юноша попробовал пошевелить онемевшие пальцы рук, по фалангам пробежал колючий разряд, и они ему подчинились. Тогда он потянул правую ногу и почувствовал, как незримая сила пытается удержать его на месте, стягиваясь вокруг, словно верёвка. С усилием юноша повернул голову в сторону Виктора, тот тоже сражался с невидимыми путами, вздрагивая всем телом. Остальные ребята – живые статуэтки, угодившие в невидимую смолу, – издавали утробное мычание, им недоставало сил даже на раскачивание тел. Прислужники ничем не могли помочь своим хозяевам, пригвождённые к месту диковинной силой, они, бессильно тявкая, шипя и завывая, наблюдали за волками, неспешно приближавшимися к ним. По какой-то чудной воле только ворон оставался недосягаем к чародейским силам вурдалака.

– Ничего не выйдет, ребятки, – шутливо заметил Револьд. Он медленно, словно паук, подступал к своим жертвам, скрестив руки на груди. Полы его длинного кожаного плаща едва касались земли, точно обвислая паутина. – Если быть честным, а я всегда уважал это качество превыше всех, мне нужен только один из вас. Думаю, вы уже догадались, кто именно.

Юна тихо ойкнула, чем вызвала у главы вурдалаков новую ухмылку.

– Так что? Кто из вас тот, кто мне нужен? – продолжил Револьд, прибавив как бы, между прочим мягким благодушным тоном.– Ну же, обещаю, что не трону никого и даже отпущу на все четыре стороны.

– Ага, так же, как вы отпустили Мичлова Граника в Калиновой пустоши? – с усилием выкрикнул Матфей, голос его был слаб и сух, а горло будто сдавлено чьей-то невидимой рукой, но ровно настолько, чтобы можно было говорить и дышать.

– Кто это? – удивился Револьд и обернулся к своим подельникам, стоявшим позади него чёрным щитом.

И снова игра для юнцов, вурдалак прекрасно всё помнил.

– Ах, этот, – протянул Револьд так, как мог бы сказать паук о мухе съеденной год назад, если бы мог говорить. Его губы дрогнули в презрительной улыбке. – Жадный, жалкий мужичонка. Не умерил вовремя пыл. Одним словом, вша.

– Откуда нам знать, что вы сдержите обещание и не натравите на нас своего пёсика? – вновь заговорил Эрик. Речь давалась ему с трудом, на лбу образовались бисеринки пота.

– Ниоткуда. Но как я уже сказал, честность уважаю превыше всего.

Но с каждым произнесённым словом Револьд и его тёмная дружина подступали к скрученным оцепенением друзьям всё ближе тугим чёрным полукольцом.

– Так кто же из вас чудо расчудесное? – сладко, нараспев произнёс Револьд. – Кто же из вас всеслух долгожданный и желанный?

– Ты прям, как та девица, что замуж невтерпёж, – выдавил со смешком Нил и тут же зашёлся кашлем.

– А ведь моё терпение, ребятки, не безгранично, – протянул предводитель вурдалаков.

Уголки его рта поднялись вверх в добродушной ухмылке, в то время как глаза пребывали в жесточайшем покое льда. Этот контраст создавал иллюзию маски на лице, пугающую и завораживавшую одновременно.

– Волкодлак, выбирай любого, на свой вкус. Я сегодня щедрый.

Прислужник Астрогора выступил вперёд и встал. Его громадина-голова медленно поворачивалась, замирая на несколько секунд, когда взгляд волчьих гиацинтовых глаз, пронзительных и обжигающих лютостью, встречался с взглядом каждого пленника.

«Этот точно способен без особых усилий откусить голову. Вон, пасть какая. Компостер!», – пронеслось в голове у Матфея.

– Эта, – вынес приговор пёс, не сводя глаз с Юны, круглое личико которой исказил ужас.

– Ну что ж, раз никто не желает мне помочь, и сам всеслух ведёт себя, как последний трус и полное ничтожество, мой прислужник заберёт себе эту девчонку на обед, – одобрил выбор волчьего пса хозяин. – Может, и на ужин хватит. Хотя, что с неё взять.

– Не трожь её! Не подходи к ней! – выкрикнули одновременно Нил и Матфей, силясь изо всех сил разорвать чары гипноза.

– Так-так, – задумчиво сказал Револьд и сделал жест волку, тот остановился. – Значит, это один из вас. Очень хорошо. Круг сужается.

– Он сузился настолько, что ты себе и представить не можешь, Астрогор! – внезапно со стороны Шелковичного проулка донёсся голос.

На этот раз уже подопечные Револьда обернулись и вздрогнули. В Айвовый тупик неторопливой и вызывающе торжественной поступью вышел мужчина в коротком сером пальто. На плече его горделиво восседала белая сова.

– Ну надо же, два зайца в руки попались, – довольно произнёс незнакомец, ничем не отличавшийся от того серого типа, с которым ранее столкнулся Матфей, только что моложе. – И оба козырных.

– Праведники! – завопил один из помощников Астрогора, находившихся со стороны Каштанового бульвара. – Это засада! Ловушка!

– Естественно, – удовлетворённо промурлыкал праведник. Лицо его ничто не отражало, оставаясь бесстрастным, лишь голосу было дозволено поддаться эмоциям. – Мы уж вас, красавцев, третий месяц опекаем. Ходим по вашему волчьему следу, подчищаем за вами. И не зря. Вы нас к всеслуху и вывели.

– Ну, здравствуй, Ефи́р, – холодно приветствовал Револьд мужчину с совой. – Давненько не виделись. Где-то лет шесть или семь? Извини, точность не мой конёк.

– Около того, Револьд. – Ярко-карие глаза Ефира алчно буравили Астрогора.

Вурдалака одолевали иные эмоции: досада на внезапное вмешательство конкурирующей стороны и недовольство тем, что прошляпил облаву и подставил под удар людей. К тому же ситуация усложнялась и тем, что отряд праведников возглавлял лично начальник по безопасности и любимчик Сарка́ра, самого Бессменного, главы праведного братства. Из всего выходило: живым победителем из Айвового тупика выйдет один соперник.

Впрочем, внешне он настолько хорошо владел собой, что о нараставшем внутреннем негодовании патрона не мог догадаться даже стоявший близко Ма́рик Лота́р, один из доверенных людей Астрогора. Чувствовать тончайшие перемены в настроении господина, пожалуй, умел Волкодлак, да и тот, уподобившись союзнику, выражал пренебрежительное безразличие к происходящему.

– И сколько с тобой? – спросил глава вурдалаков, всматриваясь за спину прибывшего недруга.

– Достаточно, чтобы справиться с горсткой твоей шайки.

– Это не шайка, – сказал Револьд и посмотрел на прислужника, тот поймал взгляд господина и кивнул ему. – Это маленькая толика того, чем я располагаю. Но и этого достаточно.

– Неужели ты рассчитываешь уйти? – поинтересовался праведник таким невинным тоном, что даже сова на его плече презрительно фыркнула.

– Безусловно.

– А как же мальчишка?

– Он достанется мне, Ефир.

– А у меня большие сомнения, кто кому достанется. Ты не сможешь одновременно удерживать пленников и сражаться с моими ребятами.

При этих словах за спинами подручных Астрогора, как серые грибы, выросли подчинённые праведника. На плечах некоторых из них сидели совы, а вокруг шей других пушистыми воротниками обвивались золотистые куницы. Путь к отступлению оказался полностью отрезан. Серых праведников было вдвое больше, чем чёрных вурдалаков. Матфей с друзьями угодили в двойной капкан: с одной стороны наступали волкопсы с хозяевами да праведники, с другой – возвышалась неприступная гранитная стена трижды проклятого тупика.

– Ма́рик, – властно окликнул Револьд одного из своих помощников.

Коренастый и жилистый Ма́рик не заставил себя ждать. Он издал короткий и смачный свист, подав сигнал своему волчьему псу. Пасть зверя ощерилась, он пригнулся, тёмная, серая как зола, его шерсть вздыбилась, а серо-жёлтые глаза сощурились и наполнились твёрдой решимостью порвать глотку любому, на кого укажет господин.

– Бери!

Волк издал оглушительный вой и ринулся в атаку. Но не успел он в высоком прыжке повалить ближайшего к нему праведника, как тот оглушил и поразил его мощным электрическим разрядом, отбросив на землю. Ужаленное животное взвизгивало от боли и металось из стороны в сторону – его тело пронзала безжалостная молния, исходившая из миниатюрного чёрного прибора, похожего на карманный фонарик в руке несостоявшейся жертвы.

Тогда остальные вурдалаки, неистово свистя, погнали своих прислужников в бой, но и это наступление окончилось неудачей. Праведники, хорошо подготовившись к сегодняшней стычке, вооружились электрошокерами и беспощадно лупили ими скулящих волков, словно те – малые щенки.

– Что ж, Ефир, похвально, – ледяным голосом изрёк Револьд, его волк оставался подле него, ожидая приказа. – Но на нас твоё оружие не действует, если не забыл.

Подручные Астрогора ринулись вперёд и налету вышибали электрошокеры у праведников. Не всем это удавалось сходу, и тогда их тела поражал сильный удар карманной молнии. Матфей с изумлением наблюдал, как оправдывались слова Револьда: сколь мощнейшим ни был электрический разряд, вурдалаки шли напролом, морщились от боли, но одолевали её.

– Да, вы поднаторели, красавцы, – признался Ефир, стоявший в стороне до тех пор, пока не завязался близкий бой меж его командой и подопечными Револьда. – Что ж, придётся попотеть, но оно того стоит.

Матфей наблюдал, как один за другим в руках обеих сторон засверкали серебром клинки длинных кинжалов. Затем Айвовый тупик огласился лязгом металла о металл, отчего-то ставший чудовищно громким, а к нему присоединились вскрики и стоны первых раненых.

Волки очухались и тоже рванули в бой следом за хозяевами, но площадка жестокого действа оказалась мала для всех, и союзникам вурдалаков ничего не оставалось, как нападать на праведников наскоками в образовывавшихся брешах. Впрочем, четвероногим ощутимо доставалось от пикировавших сверху сов.

Револьд сохранял нейтралитет, стоя совсем близко от ребят и держа их своими невидимыми путами гипноза. Но пал один вурдалак, пронзённый в горло остриём кинжала, за ним пришёл черёд другого и Астрогор зарычал, как волк.