Марго

Желтый «Фольксваген» вкатил на стоянку «Экзотика» на такой бешеной скорости, что гуляющие по асфальту голуби едва успели отлететь. Из кабины тут же показалась взлохмаченная голова Марго, затем и она сама – девушка буквально вывалилась наружу, бухнувшись в ноги проходящей мимо Мадам.

– Милочка, что с тобой? Ты не заболела? – Участливо заговорила та, поднимая Марго с асфальта.

– Афа…Афа-фа-фа, – невразумительно забормотала Марго, стуча зубами. – Афа!

– Ты пытаешься лаять или говорить об Афродите?

– Афа… Афа-фа умерла!

– Что? Что ты сказала?

– Ее убили! – истерично выкрикнула Марго и опять начала заваливаться на асфальт.

Мадам подхватила ее за подмышки и поволокла к своему флигельку. Хозяйка была дамой в теле, а Марго весила не больше сорока пяти кило, поэтому добрались они без проблем и быстро, и спустя пару минут девушка уже полулежала на тахте, икая и всхлипывая, а Мадам стояла у бара, наливая в стопку какую-то коричневую жидкость. Когда Марго начала рыдать в голос, хозяйка протянула ей полную рюмку и скомандовала:

– Пей!

Марго послушно выпила, заела предложенной конфетой и передернулась – напиток оказался жутко противным.

– Что это было?

– Настойка пиона!

– А я думала, вы мне коньяк наливаете, – пробормотала девушка и засунула в рот остатки конфеты, чтобы отбить горечь.

– Тебе бы он не помог… – Мадам отобрала у нее пустую стопку, поставила на стол и, опустившись на кушетку рядом с Марго, велела: – А теперь внятно, четко, без истерики расскажи все, что знаешь.

– Ничего я не знаю! Только видела!

– Я сказала – без истерики, – нахмурила свои выщипанные в ниточку брови Мадам. – Что ты видела?

– Как ее менты выносят! Мертвую!

Мадам на мгновение прикрыла глаза, наверняка, чтобы справиться со слезами – все знали, что Афа была любимицей хозяйки и ее лучшей девочкой, затем открыла их и прошептала:

– Доигралась…

– Доигралась? – переспросила Марго.

– Я ведь ее предупреждала! – Мадам сокрушенно покачала головой. – Никогда меня не слушала… И вот пожалуйста – убили!

– Вы знаете из-за чего? – почему-то шепотом спросила Марго.

– Догадываюсь…

– Из ревности, да?

Мадам расхохоталась.

– Маргоша, какая ты наивная… Ревность! Ха! Из-за нее только в кино убивают!

– Почему же? Вот я смотрела по ТНТ передачу «Цена любви», так там…

– Афродита была шантажисткой!

– Афа? Шантажисткой? – не поверила Марго.

– А ты думаешь, откуда у нее столько денег?

– Как откуда? Из Германии…

– Те марки она давно истратила! Да и что она там заработала! – Мадам махнула холеной кистью. – Мелочь! Десять тысяч за фильм, а снялась всего в десяти…

– Так это сто кусков! – вытаращила глаза Марго.

– Что такое сто кусков для такой девушки, как Афродита? Мелочь на булавки! Одна ее квартира стоит сто двадцать, не говоря о машине, даче, обстановке… А еще счета в нескольких банках… – Мадам опять прикрыла глаза, только теперь это не помогло – по щеке заструилась слеза. – Она копила на старость. Говорила, что в сорок уйдет на покой и переедет жить в деревню…

– Будет сажать редис и разводить кроликов, – закончила Марго.

– Кроликов! – сквозь слезы рассмеялась Мадам. – Ты можешь представить Афу, убирающую дерьмо за грызунами?

Из глаз Марго брызнули слезы, хозяйка тоже перестала сдерживаться – они обе зарыдали, обняв друг друга за плечи.

Первой закончила реветь Марго, она вытерла лицо рукавом футболки (вечно забывала брать с собой платки) и спросила:

– А кого Афа шантажировала?

– Своих любовников, конечно. Клиентов не смела – меня боялась, она знала, как я к этому отношусь…

– И как шантажировала?

– Снимала половой акт с ними на цифровую камеру, именно на цифровую, чтобы фотографии делать!

– Зачем?

– Сейчас покажу, – сказала Мадам, доставая из ящика стола фотоснимок. – Смотри.

Марго взяла фотографию, поднесла к свету, посмотрела. На ней был запечатлен известный городской политик, занимающийся сексом с мужчиной: политик был взят крупным планом, зато его партнер почти не вошел в кадр – на фото было видно только его мужское достоинство и часть спины.

– Это Афродита? – на всякий случай спросила Марго, хотя сама уже знала, что она.

– Да. Но это мы с тобой знаем, что член принадлежит женщине, а другие… – Мадам убрала снимок обратно в стол. – Наши политики, а ты знаешь, что Афа специализировалась по депутатам и их близким помощникам, очень боятся клейма «педик». Секс с проститутками, как выяснилось после случая с одним бывшим генеральным прокурором, не вызывает особого возмущения у народа и коллег. Но секс с мужчиной – это совсем другое! Мы терпим голубых только на эстраде, а в политике – извините! – Она кивнула головой на ящик стола, в который убрала снимок. – Эти фотки шли в ход тогда, когда клиенты отказывались платить за видеозаписи секса с проституткой-гермафродитом. И, если верить Афе, всегда действовали безотказно…

– Вы думаете, ее убили из-за этого?

– Скорее всего, очередной жертве не захотелось платить. Или надоело платить! Афа была жадной: она много требовала и не сразу отставала – трясла мужиков по нескольку раз… – Мадам осуждающе покачала головой. – Она, что называется, борзела… Наверняка, кто-то из ее жертв решил, что легче один раз заплатить киллеру, чем всю жизнь башлять шантажистке…

– Мадам! – вскричала Марго, перебивая хозяйку. – Вы должны сказать об этом милиции!

– Милиции? – брезгливо сморщилась та. – С какой стати я буду что-то рассказывать мусорам?

– О, вы же еще не все знаете! Я не успела вам… – Маргарита опять начала волноваться. – Понимаете, в квартире была расписка, порванная… На много кусков! Они же могут подумать, что это я…

Мадам тряхнула девушку за плечи и приказала:

– Ну-ка успокойся! – Затем, когда Марго перестала трястись, спросила уже более ласково. – Ну что еще ты не успела мне рассказать?

– Я должна Афе пятнадцать тысяч евро, менты могут подумать, что это я убила ее, чтобы деньги не возвращать… А у меня алиби нет!

– Как нет?

– Я здесь уснула в четыре с чем-то и проснулась полдевятого. Вдруг Афу убили именно в это время?

На простоватом, ярко накрашенном лице мадам появилось задумчивое выражение.

– Мне крышка, да? – обеспокоенно спросила Марго.

– По мнению мусоров, пятнадцать тонн – это большие деньги, – ответила та после паузы. – Ты можешь войти в круг подозреваемых…

– А я что говорю! Вы должны им рассказать…

– Я не буду им ничего рассказывать!

– Почему?

– Есть две причины: объективная и субъективная. С какой начать?

– С объективной.

– Все жертвы Афиного шантажа – очень влиятельные люди. Среди них есть даже вице-губернатор…

– И что?

– А то, что я не собираюсь портить отношения с этими господами. Любому из них по силам прикрыть нашу лавочку в считаные дни. – Мадам остро посмотрела на Марго. – А субъективная причина заключается в том, что я никогда, слышишь, никогда не буду помогать мусорам! Мы по разные стороны баррикад! А я из тех, кто не идет на сделку с врагом!

Глаза Мадам полыхнули огнем, а на лице отразилась такая ненависть, что Марго опешила. Она, конечно, знала о негативном отношении хозяйки к органам правопорядка, но все равно не ждала настолько бурной реакции.

– А как же я? – прошептала Марго, преданно глядя в глаза хозяйки.

– А что ты? – пожала та плечами. – С тобой все будет в порядке.

– Как в порядке? Вы же сами сказали, что я войду в круг подозреваемых…

– Как войдешь, так и выйдешь.

– А если нет?

– Тогда и думать будем. – Видя, как сморщилось лицо Марго, Мадам обняла ее и успокаивающе заговорила: – Ну что ты так разволновалась, дурочка? Подумаешь, расписка, подумаешь, алиби нет… Да если надо, я тебе такое алиби обеспечу – закачаешься!

– А что мне сейчас делать? Куда идти? В квартиру к Афе?

– Никуда не ходи, здесь оставайся. Документы у тебя, надеюсь, с собой?

– С собой, – шмыгнула носом Марго.

– Ну и все. – Мадам погладила девушку по голове. – Устраивайся в Афиных апартаментах. Живи. К клиентам пока не выходи – денек-другой посидишь в подполье, пока я все не разузнаю…

– А если сюда милиция нагрянет, что мне говорить?

– Ты подполье, девочка! Сидишь, не высовываешься, даже когда мусора нагрянут… – Она разжала объятия. – Иди. А я пока позвоню одному своему приятелю, может, он уже в курсе дела…

Марго поднялась с кушетки и на ватных ногах поплелась к двери.

Выйдя во двор, она опять опустилась на пятую точку – идти дальше не было сил. И глаза почему-то очень резал солнечный свет, Марго опустила голову на колени и замерла, устремив взгляд в траву. Неизвестно, сколько бы она так просидела, если бы через несколько минут над ней не нависла огромная черная тень.

– Кто тут? – в ужасе воскликнула Марго, вскидывая голову.

Перед ней стояла Венера. В цветастом балахоне, с алой помадой на полных губах, с копной выкрашенных в красный цвет волос, она походила на гигантскую клумбу.

– Ты че расселась? – спросила «клумба» с интересом. – Поплохело, что ли?

– Что-то ноги не идут…

– Давай подмогну, – предложила Венера, протягивая белую в ямочках руку. – Куда подбросить?

– К Афе в апартаменты.

– За фигом?

Пока Марго придумывала достаточно убедительный ответ, Венера ошарашила ее вопросом:

– Слыхала, что ее кокнули?

– Что ты сказала? – не поверила своим ушам Марго.

– Убили, говорю, нашу Афу. – Венера легко подняла Марго с земли и, обняв, повела к кухне. – Застрелили.

– Откуда ты знаешь?

– Подслушала. – Она кивнула на окно флигелька мадам. – Она там по телефону с кем-то треплется, а я ушки погрела…

– Значит, Афу застрелили, – задумчиво проговорила Марго.

– Две пули с близкого расстояния… – Венера ткнула свой похожий на сардельку палец в грудь Марго и сказала: – Пах, пах – и нет Афродиты! Допрыгалась, козочка!

– Кто ее, как ты думаешь?

– Ясно, кто – бывший сутенер!

– Какой еще сутенер?

– Ну продюсер. Гриша Коньяков по кличке Конь. Он ее в Германию отправил, контракт с немцами заключил на пять лет. А она через два года сбежала. Неустойку ему пришлось платить из своего кармана. Как ты понимаешь, Коню это не понравилось… – Венера открыла кухонную дверь ногой, долбанув по ней так, что задрожали стекла. – И я слышала, что он не раз грозился ее пришить…

Они вошли в кухню. Венера усадила Марго на диван, сама взгромоздилась на стул, достала из сумки шоколадку и начала жадно есть.

– Обожаю сладкое, – сказала она, причмокивая от удовольствия. – И часа не могу без него прожить!

Марго это знала. А еще ей было известно, что Венера не может жить без икры, окорока, солями, балыка и прочих гастрономических яств жуткой калорийности. Когда-то Валечка (на такое имя Венера отзывалась и по сей день) была довольно стройной – весила семьдесят кило. Но после развода, тогда ей было двадцать два, она впала в затяжную депрессию, из которой ее вывел шоколад. Оказалось, что жизнь не кажется такой мрачной после того, как в твоем желудку оказывается плитка «Вдохновения».

Развод давно остался в прошлом, как и депрессия, но страсть к еде осталась. И Венера ела, тратя на деликатесы все свои заработки, набирая и набирая килограммы. Вкусная пища стала для нее наркотиком, от которого она не могла отказаться даже под страхом смерти. А страх был! Врачи твердили Вале, что если она не похудеет, то скоро умрет, но она отвечала, что лучше смерть, чем жизнь на капусте и морковке. К тому же стройная Валечка не нужна была клиентам «Экзотика». Они хотели стапятидесятикилограммовую Венеру, с огромными грудями, необъятными ляжками, многоярусным животом, с целлюлитом, складками, ямками, их не волновало, что через несколько лет ее сердце не справится с колоссальной нагрузкой, и их любимая слоноподобная Венера умрет…

– Обалденный шоколад, – промурлыкала Венера, доев плитку и облизав пальцы. – Давешние немцы подарили… Кстати, один из них у меня визитку выклянчил, сказал, что заглянет перед отъездом…

Марго кивала, но трепотню Венеры слушала вполуха, ее занимал совсем другой вопрос – как долго продлится ее домашний арест… Да, она не сомневалась, что Мадам отправила ее в подполье не столько из-за сострадания, сколько из боязни, что проблемы Марго могут плохо сказаться на делах ее детища – борделя «Экзотик»…

– Ты меня не слушаешь, – обиженно буркнула Венера, выудив из сумки еще одну шоколадку, теперь уже отечественную. – Я распинаюсь, распинаюсь…

Марго рассеянно улыбнулась и по-прежнему задумчиво спросила:

– Валь, а ты не знаешь, почему Мадам так ментов не любит?

– Конечно, знаю, – Венера протянула Марго одну дольку, а остальную плитку целиком запихнула в рот. – А ты не в курсе, потому что новенькая… Ты ведь всего пару лет у нас работаешь?

– Два года и три месяца.

– Ну вот! А я тут с самого начала, так что вся история разворачивалась на моих глазах…

– Какая история?

– Любви Мадам и Моцарта.

– Любви? – ошарашенно переспросила Марго. – Наша железная леди способна любить?

– Еще как! – Венера почмокала своими полными губами с разползшейся помадой и простонала: – Она по нему с ума сходила! Мне даже кажется, что она до сих пор его любит…

– Кого?

– Да говорю же – Моцарта!

– Вольфганга Амадея? Композитора?

– Какой Амадей? Какой композитор? – Венера возмущенно засопела. – Моцарт – вор в законе! Известнейший в городе преступный авторитет!

– Я о таком не слышала…

– Правильно, потому что его посадили до того, как ты сюда пришла, а мы: я, Афа, Багира и прочие, очень хорошо его знали – он был мужем Мадам.

– Мужем? – ахнула Марго. – Настоящим?

– Самым настоящим, то есть законным. Они познакомились давным-давно, когда Мадам работала девочкой по вызову – Моцарт был ее постоянным клиентом. Потом его посадили, а она ему письма, передачки… Года два он оттарабанил, еще столько же оставалось, когда он бежать решил… Поймали его, естественно, еще трешку накинули, тогда Мадам к нему – жениться… Ну чтоб свиданки давали…