Мужчина делает странный жест. Будто подносит руку к горлу и поправляет то ли галстук, то ли воротник. Я не могу понять из-за яркого света, бьющего мне в лицо.

– Теперь иди в душ, – говорит он низким хриплым тоном, от которого у меня внутри все сжимается. – Красиво иди. Чтобы я смотрел на тебя и хотел.

Ему нравится надо мной издеваться? Почему нельзя просто раздвинуть ноги и…

– Красиво! – слышу резкий приказ. – За такие деньги я мог снять на полгода элитный бордель. А не жалкую тощую дурочку, у которой нет даже сисек! Тебя что, в детстве мало кормили?

Сволочь! Чем ему моя грудь не нравится? Может, он предпочитает бидоны пятого размера? Ну да, куда уж мне с моей двоечкой!

Хочется обернуться и наброситься на него с кулаками. Но я молча продолжаю идти вперед. Голая. Дрожащая. Чувствуя, как по щекам бегут слезы.

В душе долго стою под струями воды. Напряженно прислушиваюсь и жду, когда он войдет или позовет меня. Но ни того, ни другого не происходит.

Выходить самой не хочется. Я сползаю на дно кабинки, обнимаю колени и сижу так, пока спина не начинает болеть от водных струй.

Все-таки приходится выйти.

Хорошо, что здесь есть халат. Он такой большой, что скрывает меня до самого пола.

Осторожно заглядываю в гостиную. Лампа выключена, но света из окон достаточно, чтобы понять: в кресле никого нет. И вообще в гостиной никого нет.

Подхожу к спальне. Дверь чуть приоткрыта. В полумраке видно мужское тело, раскинувшееся на кровати. На кресле рядом небрежно брошен пиджак и галстук.

Он спит?

Не могу поверить в свою удачу.

Неужели он был так пьян, что уснул, не дождавшись меня из душа?

Хочу увидеть его лицо, но боюсь разбудить. К тому же он лежит затылком ко входу. Мне придется войти в спальню и обойти кровать, а делать этого очень не хочется. На кой мне его лицо?

Из гостиной доносится трель моего телефона.

Мужчина на кровати что-то мычит.

Я в ужасе бросаюсь в гостиную, телефон все еще на диване. Хватаю его, лихорадочно тычу на кнопку громкости. Но он продолжает звонить.

– Алло? – выдыхаю хриплым шепотом.

– Катерина? Это Стас. Господин Барковский приказал отвести вас домой.

Ничего не понимая, смотрю на экран. Кто мне звонит? Стас?..

Да, это Стас.

Он даже не представляет, как я рада слышать его!

* * *

– Мам, а куда мы едем?

– К бабушке, – сжимаю маленькую ручку своей дочери.

– А там будут игрушки? – спрашивает Настена и болтает ножками в чужой машине.

– Конечно, будут.

– Мам, а ты куда уезжаешь? – продолжает маленькая почемучка.

– В один дом.

– Ты будешь там работать?

– Да, какое-то время, – поясняю, чувствуя на себе любопытный взгляд Стаса. – И обязательно к тебе вернусь. Просто нельзя туда с детьми, да и я буду занята весь день.

Машина скользит по дороге. Мягкий салон и личный водитель. Он то и дело посматривает на нас в зеркало заднего вида.

Барковский боится, что я сбегу? Даже как-то смешно думать об этом. Куда мне бежать?

После той ночи в отеле я первым делом встретилась с врачами Ильюши и перевела деньги на счет клиники. А затем помчалась в Центр репродукции к Анне Игоревне. Потому что утром от Барковского пришла СМС-ка: «Вернусь в город через три недели. Надеюсь, этому времени ты будешь беременна. Или нам придется повторить… процедуру».

Нужно ли говорить, что повторения я не хотела? Но мне повезло, мой организм был готов принять чужой эмбрион.

Как сказала Анна Игоревна, донором яйцеклетки стала жена господина Барковского – Эльвира. Она отказалась рожать сама.

– Эти богачи с ума сходят, – ворчала Анна, пока я одевалась после процедуры. – Рожать сами не хотят, чтобы фигуру не портить. Правильно, за деньги все купить можно. Даже чужую матку!

А еще жизнь ребенка.

Я не стала напоминать ей об этом. Раньше думала, что не в деньгах счастье. Мы с Сережей не были миллионерами, жили скромно, но душа в душу. А теперь знаю, что бывают моменты, когда только деньги могут помочь. Большие деньги. И ты готов на все, на любое безумство или преступление, чтобы их получить.

Если бы вместо ЭКО мне предложили кого-то убить за эту же сумму, я… наверное согласилась. Чужая жизнь ничего не значит, когда речь идет о жизни того, кого любишь.

Следующие две недели я пила гормональные препараты. Потом сдала анализы, и Анна подтвердила беременность.

В тот же день пришла СМС-ка от Барковского: «Завтра за тобой заедет Стас. Собирай вещи».

От волнения я чуть телефон не разбила. Негнущимися пальцами написала ему, что не могу так внезапно! Мне нужно отвести дочку к бабушке!

На что получила лаконичный ответ: «Стас отвезет. Будь готова к восьми»

Восьми утра? Восьми вечера? Этот мужчина вообще умеет говорить на человеческом языке? Или ему деньги не только совесть, но и мозги заменили?!

Стас позвонил ровно в восемь утра. Еще час я бестолково бегала по квартире, собирая Настюшкины вещи. У меня дрожали ноги и все валилось из рук. А теперь мы сидим в машине, и я поминутно одергиваю четырехлетнюю дочь, чтобы она не долбила ногами в спинку сиденья.

Через три часа въезжаем в село. Останавливаемся возле небольшого белого домика. Его строил мой дед. А сейчас там живет моя мама.

Моя мама еще не старая женщина. Вполне моложавая. Всю жизнь проработала на ферме зоотехником, а вышла на пенсию и занялась огородом. Отказалась перебираться в город, хоть мы с Сережей много раз упрашивали ее.

– Ну как я все это брошу?! – восклицала она всякий раз, едва заходил разговор о переезде. – И вам разве плохо, что я здесь живу? Всегда в гости приехать можете! Чай не дальний свет – двести километров. Зато огурчики свои, помидорки. А клубника какая! Вы в своем городе «пластмассовую» покупаете за дурные деньги, а тут все свое, все натуральное. И детишкам лучше всего расти на природе!

– Бабушка! Бабушка! – кричит Настя, завидев ее на крыльце. – Баба Нина!

– Ах ты мое золотце! – мама спешит нам навстречу.

Настя первой выбирается из машины, прыгает бабушке на руки:

– Ба-а-а! Я к тебе жить приехала! Сама! Как взрослая!

Я же смотрю на них с чувством вины.

– Мам, – говорю, – я тебе скину на карту Настюшкину пенсию, как придет.

– Ой, не выдумывай, – она машет рукой, – тебе самой деньги нужны! Ильюшке лишнюю мандарину купишь. А мы тут с голоду не помрем. Соседи недавно кабанчика резали, я у них парного мясца купила. А в погребе столько солений, что можно год в магазин не ходить!

У меня на глазах собираются слезы. Ничего не могу поделать с собой. Обнимаю маму, утыкаюсь носом ей в плечо и всхлипываю:

– Ты у меня самая замечательная мама на свете.

– Тише, деточка, не пугай ребенка.

– Мама! Мама! – Настя дергает меня за рукав. – Ты плачешь?

– Нет, – за меня отвечает бабушка, – то ей просто соринка в глаз попала. Идем-ка в дом, моя крохотулечка.

Они вместе направляются к дому, я же возвращаюсь к машине за вещами. К моему удивлению Стас стоит на улице, прислонившись к капоту. Интересно, как много он слышал?

Делаю вид, что не замечаю его пристального взгляда. Наверное, Барковский сказал следить за мной и все докладывать. Как же, я теперь ценный объект – живой инкубатор для будущего наследника. Вон как Стасик бросается к багажнику и достает чемоданы. Правильно, меня надо беречь.

Стас несет чемоданы к дому. Он их и из квартиры нести помогал. И чего я на него взъелась? Он ведь как я, работает на Барковского, просто немного иначе.

Дальше крыльца я его не пускаю. Сама закатываю чемодан в сени и прошу дать мне полчаса.

Он молча достает телефон. Спрашивает в трубку, можем ли мы задержаться.

Слышит ответ и кивает мне.

– У вас есть полчаса, – сообщает. – Не больше.

Я вхожу в дом.

Глава 4

– Ба, а я буду в маминой кровати спать или в твоей?

– А ты как хочешь?

– И так, и так!

– Ах, ты моя хитрюля!

Я стою, прислонившись к дверному проему, и смотрю, как моя мать возится со своей внучкой. На губах сама собой появляется улыбка: Настя знает, из кого можно веревки вить.

Это дом моего детства. Комната, в которой я выросла. Мама ничего не меняла после того, как я уехала в город учиться. Так что сейчас моя дочь с любопытством заглядывает во все углы. Вон, даже вытащила из-под кровати ящик со старыми куклами. Надо же, мама и их хранит!

– Ба, смотри, сколько игрушек! – Настюха смотрит на отрытые сокровища.

– Да, в них еще твоя мама играла. Мы с тобой съездим в город и купим еще.

Я отвожу взгляд. Больно. Так больно. Девять месяцев мне придется провести без своей малышки. Не ходить с ней по торговому центру, не выбирать игрушки.

С моим маленьким солнышком.

– Кать, ты только звони, поняла? – говорит мама, когда выходим в коридор. – Чтобы мы знали, что с тобой все в порядке.

– Хорошо, мам, – киваю. – Буду каждый вечер по видеосвязи звонить перед сном.

– Каждый, не каждый, а звони! Чтобы дочь тебя не забыла.

Судорожно выдыхаю:

– Я поняла.

– Беспокоюсь я за тебя! – она берет меня за руку. Губы сжаты, взгляд – предельно серьезный. – Чует мое сердце, что не в свои сани лезешь, Катенька.

– Мам…

Вот зачем она снова? Мне и так тяжело! Мы столько раз обговаривали эту тему. Искали другие выходы – но их просто не существует! А теперь, когда я уже беременная и получила аванс – назад пути нет.

Лучше вообще не задумываться о будущем, оно слишком пугает. Проще жить одним днем.

– Что «мам»?

– Не волнуйся. Не я первая, не я последняя. Все будет хорошо. К тому же, поздно уже что-то менять.

Не знаю, кого сейчас успокаиваю больше: себя или ее.

С самого начала я ничего не скрывала от мамы. Да, она не сразу приняла мое решение. Наверное, до сих пор с ним не согласна. Я вижу это в ее глазах.

– К тому же клиент разрешил вас навещать, – добавляю. – Не нужно смотреть на меня так, будто я навсегда уезжаю.

– Нет, – мама качает головой. – С животом не приезжай. Не надо, чтобы тебя здесь видели.

Догадываюсь, о чем она говорит. Сухо киваю:

– Ты права. Еще сплетни пойдут.

– Я знакомым скажу, что ты в Италию уехала на заработки, а дочку со мной оставила.

– А почему именно в Италию? – удивленно смотрю на нее.

– Ой, да ляпнула что пришло первым в голову! – она машет рукой. – Лишь бы меньше задавали вопросов. Гавриловна обещала с садиком помочь, но я думаю, Настеньке будет лучше со мной.

– Мама, ты из-за меня уезжаешь? – в дверях появляется Настя. – Сначала братик, теперь ты…

Она прижимает к груди плюшевого зайца. В глазах стоят слезы.

У меня внутри все ноет от боли. Хочется броситься к ней, обнять и прижать к себе. Никуда не ехать, отказаться от контракта. Вот только это невозможно.

Я должна пройти этот путь до конца.

– Нет, солнышко, – опускаюсь на колени. – что ты. Я еду, чтобы заработать денежек для тебя и Ильи. А когда вернусь, то привезу много игрушек и сладостей. И Ильюша со мной приедет!

– Не хочу игрушки, хочу братика! Привези его скорее! – дочь супит бровки. – Без братика скучно. Кто мне сказки будет читать?

– Бабушка почитает, – целую ее в недовольно сморщенный нос. – У бабушки много сказок.

– Мама, а ты будешь мне звонить?

– Конечно, каждый день, моя хорошая, – голос срывается.

Я прижимаю дочь к себе, зарываюсь лицом ей в макушку, лишь бы она не видела моих слез.

* * *

Как же тяжело будет без Насти. Я привыкла, что она всегда рядом. Но договор был однозначен: мне придется жить в чужом доме, куда я не могу взять ребенка. Пришлось смириться с этим.

Но это все ради Ильи. Я не могу его бросить.

– Ох, Настенька, – вмешивается мама заговорщицким тоном. – А что я тебе покажу! Совсем забыла! У нас же крольчата есть! Такие маленькие, пушистенькие. Идем, посмотрим.

Маленькие ручки обнимают меня за шею.

– Хорошо. Мам, привези мне игрушек и куклу, и сладостей и… сама приедь побыстрее, – говорит моя отходчивая девочка.

Целую ее напоследок. Хочется бросить все и остаться в этом доме, наполненном воспоминаниями детства и запахом выпечки.

– Да, милая. А ты веди себя хорошо, чтоб бабушка не нервничала.

– Хорошо, мам. Возвращайся поскорее.

– Конечно, – едва сдерживаю слезы.

Она убегает в комнату, а мы с мамой выходим на крыльцо. Пора прощаться.

– Все, мам, – говорю через силу.

– Позвони, как доедешь, – она косится на Стаса, который стоит, прислонившись спиной к машине. – Не нравится мне этот тип, вон как зыркает в нашу сторону!

Ничего от нее не скроешь.

– Мам…

– Позвони! – повторяет она с нажимом. – Я Анне доверяю, она не стала бы предлагать сомнительные сделки. Но у богатых свои причуды. Если человек может купить себе ребенка, то запросто может играть судьбой его матери!

Ох, если бы мама только знала, насколько близка к истине! Барковский уже мной играет. Я пешка в его руке…

– Хорошо мам. Обещаю что позвоню сразу, как до дома доеду.

2 3 4

...

Стандарт

4.22

(118 оценок)