Цитаты из книги «Брат болотного края»

– Да что же это? – по-бабски заломила тонкие ручки Стеша, когда в комнату вошла Аксинья.

На его лицо, красивое особенной красотой

Из сундучка были вызволены две киянки – одна круглая, другая с острыми краешками, пара увесистых молоточков и главная ценность – пластинки, испещренные резьбой. Выемки, узорчики и елочки сплетались в четкий, со строгими линиями узор.

Горе нужно прожить. Наполниться им, как стылой водой, дать застыть первым льдом. А после разбиться, разнести его в себе на осколки да ссыпать на пол. И если сделать это вышло за одну ночь, значит, так тому и быть. А если за один век, так и это верно. Просто одна ночь может тянуться целым веком. А век – пролететь одной бессонной, дурманной ночью. Лежка всхлипнул, вытер глаза рукавом, сморгнул слезы. Лес шумел ему одобрительно, любовно, как друг, как брат, как отец. – Здравствуй, великий, – шепнул ему в ответ Лежка. – Славься и будь вечным. На душе стало пронзительно легко. Так легко, что хоть бери и взлетай над кронами. Но вместо этого Олег огляделся в поисках ведра. В хлеву его ждала недоенная корова. Когда в траве Лежка разглядел пятно, он еще помнил о несчастной животине. Подумаешь, пятно. Обман воспаленных глаз. Но стоило обогнуть колодец, как обманом обернулось все остальное. Утро возле леса он встречал не один. На самой границе застыл брат. Чуть в

Так и сидели они – друг против друга, чужие так сильно, как умеют быть лишь единые по крови.

Но все в этом мире имеет начало и конец. Даже самое страшное заканчивается когда-то. Плохо другое – порой дожить до финала не удается, и тогда смерть и становится им – концом всех бед.

Леся попыталась вспомнить, какое сегодня число. Перед глазами тут же всплыл разлинованный разворот школьного дневника. Пальцы сами потянулись дотронуться до верхнего столбца – понедельник, вторник ниже, среда совсем внизу, и на следующей странице уже четверг, пятница, а там и последний квадратик – суббота. А воскресенье – неловкий взмах в сторону. Автоматизм движения подсчета. Сколько бы лет ни прошло с твоего последнего дневника, ты все равно считаешь дни именно так.

Если лежать, сильно зажмурившись, то мир за границей век теряет реальность. Да и важность тоже.

. Нет убийц среди зверей, есть охотники. Один только человек умеет рвать и кромсать себе на радость

Называть по имени того, кто сам себя никак не зовет, – человечья блажь. Судорожная жажда облечь неподвластное в оковы слов и тем лишить его воли. Чу