– Отбуксируем на свалку, – изящно пояснил Шулер, вытянув из колоды очередную случайную карту, и взглянув на неё будто сверяясь с действиями. – Там ему будет чем питаться.

Он подтолкнул ладонью Диму в спину, приглашая с собой и махнул рукой остальным, на ходу доставая из пиджака мобильный телефон. «Позвонить Шефу», – догадался мальчик, идя рядом с ним. Но не успел Шулер ничего нажать, как телефон зазвонил сам.

Изобразив на лице настороженное недоумение, параэколог осторожно нажал на кнопку и при первых звуках голоса с мучением убрал трубку подальше от уха. Дима то же накуксился: голос Шефа он узнал и тот не предвещал ничего хорошего. Он не был громким, даже скорее тихим, зато настолько ледяным и злобным, что сотня мультяшных злодеев не могли с ним в этом соревноваться.

Послушав немного указания ледяного голоса, Шулер пискнул «я понял» и положил трубку. Сочувственно посмотрел сверху вниз на ребёнка с енотом.

– Шэф уже знает о тебе и твоего папу уже ждёт трёпка. Поедешь к папе с нами, – и щёлкнул его по лбу в назидание.

– Да что вы все любите бить меня по голове! – воскликнул Дима, закрываясь руками от всех прочих возможных нападок и подозрительно косясь на поравнявшуюся с ними Белоснежку, которая всего лишь хотела поздороваться с Димой и погладить енота.

– Надеемся ― поумнеешь, – вздохнул Шулер. И мечтательно добавил: – Или там в кому впадёшь на пару лет, тоже было бы неплохо.

Дима решил обиженно замолчать. Только Юскарэ его понимал!

А Юскарэ молчал.

Бабушка-Белоснежка конечно же пожурила Шулера за такие слова, но всё-таки это было немного не то.

Атаманша подождала, пока троица уйдёт на подходящее расстояние и двинулась за ними, посвистев. Джип преданно покатился следом. Если бы у него была возможность вилять запасным колесом, он бы вилял.

Джип, буксируемый «волгой» на тросе, поначалу вёл себя неловко и шарахался всех движущихся машин, но быстро разогнавшаяся Атаманша не оставила ему иного выбора, кроме как не обращать ни на что внимание и гнаться за ней.

Дима посмотрел на повеселевшую машину через заднее стекло и сел нормально, с Юскарэ на коленях, зажатый между Белоснежкой и Шулером. На своём опыте знавшие талант мальчика к исчезновениям, они не оставили ему путей к бегству. Хотя сбегать из машин на ходу Дима ещё не умел, он не спешил их разубеждать.

– Эх, надо было в джип посадить кого, он бы так не дёргался, – сокрушённо цокнула языком Атаманша, следя за подопечным в стекло заднего вида.

Параэкологи тревожно переглянулись ― внутрь бешеной техники (к тому же ненастоящей) никому не хотелось.

От скорости Атаманши, даже белки сидели спокойно.

Шулер на ощупь, ногтями, сдирал скрытый под гримом на висках пластырь, который натягивал кожу, чтобы выделить скулы и изменить форму лица. Из-под пластыря и светлого грима стала проглядывать его настоящая тёмная кожа. Диме всегда было интересно, как на самом деле выглядит Шулер, но поговаривали, что этого никто никогда не видел. А ещё поговаривали, что чтобы менять внешность он на самом деле сбрасывает кожу, как змея. Правда, последнее поговаривал сам Шулер, и папа говорил ему не верить, потому что тот любил дурачить Диму подобными россказнями.

Атаманша резко затормозила и Дима врезался лицом в енота, который спокойно придержался лапками о переднее сиденье, чтобы они оба не влетели в него. Два других Параэколога просто привычно качнулись вперёд-назад.

– Приехали! – объявила водительница.

Выкарабкавшись из машины с енотом в руках, Дима снова с твёрдым любопытством оглядел открывшееся перед ним огромное, но на самом деле всего лишь трёхэтажное, серое здание, которое все именовали гордым сложным словом РЕ-ЗИ-ДЕН-ЦИЯ.

Это был педагогический университет имени Горького, один из трёх самых крупных ВУЗов в их городе и безусловно самый старый. Все его так и называли – Старый Университет. Он был построен ещё в царские времена и когда-то прямо в нём проживали и преподаватели с семьями. Сейчас половина бывших спальных комнат была отдана под аудитории, не считая той небольшой дальней заброшенной части, которую так и не смогли восстановить. Этим университетом и заправлял димин папа, а в его заброшенной части обитали параэкологи, работавшие с ним. Эту заброшенную часть они все и называли своей «Резиденцией».

Попасть в неё можно было только из внутреннего двора университета, где и остановилась Атаманша. Дождавшись, когда мужчина, мальчик с енотом и старушка с белками выберутся наружу, она немедленно помчалась на свалку с мимикриком на буксире.

На потрёпанной дубовой двери была скромная бело-красная табличка «охранная фирма «Гусар» – это идея прошлых глав Резиденции параэкологов, Евы и Макса, чтобы не объяснять всем и каждому, чем таким они тут занимаются, всё равно никто не поверит.

Звать и подталкивать Диму в Резиденцию не надо было ― там он любил бывать больше всего на свете! Поэтому он первым, с Юскарэ в объятьях, прибежал к каменному крыльцу и толкнул плечом узорную дверь. Внутри ― полностью обитый деревом коридор, тёмный и пряный, пахнущий чаем. Потому что пить хороший чай ― одно из условий работы здесь.

И по ушам мгновенно ударил резкий вскрип, сменившийся шумом помех и невнятным бормотанием. То было радио, проведённое по всему периметру дома ещё в советские времена университета. И если раньше оно транслировало только тихие приятные песенки, то не далее, как полгода назад оно сломалось, и, если верить Атаманше, потому что починить не удавалось даже ей, – обезумело, теперь транслируя только обрывки реплик из передач на разных языках.

– Ммм, сегодня корейское, – оценил Шулер, проходя вместе с пожилой коллегой внутрь, и сразу же громко крикнул в коридор:– Эй, дед! Мы вернулись! – за что из темноты прямо ему в лоб прилетела деревянная ложка, чуть не угробив, зато наградив внушительной шишкой, достойной рога носорога.

– Ну не надо с ним так, не обижай, – укорила старушка-Белоснежка, не то Шулера, не то невидимого метателя ложек.

В Резиденции жил самый настоящий домовой, приглядывавший и за жилищем, и за постояльцами. И хотя было видно, что местных параэкологов он нежно любил, всё же сварливо требовал должного уважения к своей престарелой персоне, и соответствующего обращения к себе. В углу у порога была полка на уровне Диминого носа, где стоял деревянный игрушечный домик, а перед домиком ― пустое блюдце. Пока обоюдные подколы двух параэкологов плавно переходили в грызню, Дима поспешно залазил по карманам (енот для удобства перебрался к нему на плечи) и достал-таки три конфетки: одной поделился с Юскарэ, вторую положил на блюдце, а третью засунул за щеку, убрав смятые фантики в карман. В этом домике и жил домовой, и если заглянуть в домик ― можно было получить по носу. Наученный за несколько прошлых раз, Дима не стал повторять это снова.

Первая же дверь по коридору была открыта настежь, и внутри открывался вид на круглую светлую комнату, в котором за круглым столом, накрытым круглой кружевной скатертью сидели две круглых старушки. Справа сидела самая современная продвинутая бабушка в кожаных штанах, с розовыми волосами и не снимаемыми тёмными очками, разбиравшаяся в роке и классике, бывшая артистка России и укротительница тигров, объездившая на гастролях полмира, а теперь преподавшая музыку в начальных классах, – здесь укрощала монстров покрупнее. Её Дима прозвал Тигрой. А слева ― простая сельская бабушка, с сельской простотой входящая в горящие избы и останавливающая на скаку коней и жирафов, жила в области у леса, работала егерьшей, за что и получила простое прозвище Егерьша. К ним с радостью присоединилась и Белоснежка с белочками. Все они, как истинные бабушки, знали большее количество гаданий всех видов, обрядов и заговоров, чем Шулер жульничества в картах. И прекрасно разбирались в тех существах, что остались сожительствовать с человеком аж со славянских времён ― по крайней мере, всегда знали, как с ними справляться.

Дима поздоровался с ними и поспешно убежал дальше по коридору, прежде чем бабушки спохватились о том какой он лапочка и как его нужно тощего-исхудавшего поскорее в кой-то веки накормить.

Мальчик с енотом постарался не отставать от Шулера, но тот, без лишних слов, развернул его и толкнул за следующую дверь, на прощанье сообщив, что его отец наверно там, пусть поищут там, пока параэколог отчитывается в одиночку перед Шэфом.

Эта комната была маленькой, и ровно поперёк неё стоял стол, на котором, спихнув компьютер на самый край и раскидав документы, развалилась в сладком сне сфинкс Клео.

Дима хорошо знал Клео. Как уже было сказано, она была сфинксом ― получеловеком (с явной греческой внешностью) -полульвом с крыльями. И общение с ней безопасным не было: особенно, если ты не знаешь правила!

Всего три простых правила: нельзя задавать вопросы Клео, нельзя лгать Клео, на её вопросы отвечать мгновенно, – за несоблюдение правил можно было поплатиться жизнью. Обычно Клео давала любопытствующим и врунам одну поблажку – одну на всю жизнь, но если она показала клыки – это и может быть последним, что ты увидишь в своей жизни.

Правда, Дима Клео никогда не боялся, а в её тёмное прошлое никогда не верил, потому что большую часть времени Клео была весёлой и хорошей. А правила он знал.

Никто не знал, откуда она взялась в университете, но по словам Евы и Макса, раньше она только и занималась, что всякой ерундой, чем с большим успехом продолжила заниматься и по сей день, за что ей был подарен личный компьютер с интернетом. Виртуальную реальность она легко освоила, и часто просиживала на форумах и в играх, если не слонялась по университету, чтобы пугать студентов и преподавателей.

А, и «Клео» – не было её настоящим именем, просто сфинксы у людей ассоциируются только с Египтом, а Египет ― с Клеопатрой, впрочем сфинкс не возражала носить имя прекрасной царицы.

Через хрип радио вдруг ясно выдало «вставай, любимый друг» и огромные крылья раздраженно дёрнулись.

– Привет, Клео! – громко поздоровался Дима, енот на его плече сел и помахал лапкой.

Оторвав от стола недовольное лицо, выглядевшее более сонным, чем обычно, сфинкс быстро смягчилась, увидев кто пришёл.

– О, Юскарэ! – она протянула руку, чтобы пожать ему лапку.

– И я, – задето заметил Дима и быстро пошёл в обход стола, убрав из-под её руки енота. – Я снова набедокурил и мы к папе.

– Там он, – показала сфинкс, вильнув кончиком хвоста, перевернувшись на спину и сладко потянувшись во весь рост, угрожая свалиться со стола, а крыльями снести компьютер. На оранжевой майке, закрывавшей человеческую половину тела, было жёлтым написано STATUS QUO.

Дима уже почти вышел в следующую комнату за столом и сфинксом, как услышал, почувствовав холодок по позвоночнику:

– И призраки могут управлять радио, пользуясь песнями, как голосом.

И сфинкс свернулась на столе клубком, лишь угрюмо на прощанье буркнув:

– Дурак.

Хоть соседняя комната была побольше и полностью заставленной рядами полок, это ещё не было в полной мере библиотекой. Библиотека скрывалась за плохо освещённой лестницей в подвал прямо посреди комнаты.

А подвал этот являлся огромнейшим непроходимым лабиринтом.

Дело в том, что во время второй мировой войны между тремя университетами в центре города была построена сообщающаяся система катакомб, о которой впоследствии полностью забыли. А вот Макс (который, как уже говорилось, был прошлым главой параэкологов) обнаружив под Резиденцией катакомбы, быстренько пробил туда дыру, пообещав, что воспользуется ими только немножко и теперь «библиотекой» была занята большая часть катакомб. А может быть меньшая ― Дима всё порывался проверить и как следует поноситься сломя голову по подземному лабиринту, но ему не разрешали. Точнее в Резиденции всегда было так: делая вид, что оставляют его самого на себя, обязательно рядом оказывался кто-нибудь, кто за ним всё это время приглядывал. Ещё бы, параэкология ― наука опасная!

А нет никого надёжнее, чем Юскарэ.

И всякий раз, когда Дима порывался завернуть не туда, енот молча поворачивал лапками ему голову в нужном направлении.

– Ой, да ладно, ты мне врёшь, папа не там! – пробовал сопротивляться мальчик, заинтересовано заглядывая в соседний заманчиво изогнутый коридор, который (как и все здесь) был с пола до потолка уставлен рядами книг. Когда возражения не действовали, мальчик переходил на уговоры: – Давай просто одним глазком проверим, вдруг ты ошибся и папа всё-таки там? Я никогда не был в коридоре «Месопотамии»!

Чтобы и свои работники в катакомбах не заблудились (а были курьёзные случаи, говорят, что некоторые до сих пор бродят где-то здесь) на каждом повороте было по нескольку деревянных указателей, правда, столь же странных, как и прочее: они указывали в «Лемегетонское» или «Птичий язык», или «если вы не уверены, что у вас под кроватью, вам туда», и в какие-то конкретные места, в ту же «Месопотамию», и даже в «Париж» и «Киевскую Русь» (шутники-параэкологи поговаривали, что уж не в Киевсую Русь, но до Парижа вы по этим катакомбам точно доберётесь).

И если кто и знал, кроме работников, подземные лабиринты лучше всего ― так это всё тот же Юскарэ.

И заставить мальчика идти в нужном направлении он тоже мог. Хоть Дима и хотел поскорее увидеть папу, но всё-таки в подземную библиотеку его тоже редко допускали, и почему бы не воспользоваться единственным случаем и не заглянуть по-быстрому в тот коридор, где он ещё не был? Они же просто посмотрят и тут же вернутся, ну почему Юскарэ не понимает! Когда димино упрямство и спор с енотом дошли до того, что Дима просто встал и отказывался идти, а щекотке он доблестно сопротивлялся, – тогда енот перебравшись к нему на живот, резко оттянул ему лапками лацканы пиджака, что Дима нагнулся вперёд, и, мигом вскочив на его голову, что мальчику, чтобы не упасть, пришлось сделать шаг вперёд, прыгнул с его головы, с силой приземлившись на спину, что тот по инерции сделал ещё несколько шагов.

– Ах ты! – оскорблённо воскликнул Дима, обнаружив, что так они миновали желанный поворот.

Он попытался поймать и содрать с себя енота, но тот изящно уворачивался, проявляя недюжинную ловкость, присущую скорее ласке, чем еноту, и так завертев мальчика, что тот сам не замечал, как медленно продвигался дальше по коридору.

На их возню и ругань ребёнка вскоре вышел кто-то ещё.

– Дим, ты? – окликнул их человек, ещё подходя.

Мальчик сразу же замер с енотом на загривке, оглянулся и бросился к новопришедшему.

– Папа!

Папа обнял подбежавшего мальчика, постаравшись не уронить все те документы, которые держал. Димин папа был высоким (на самом деле среднего роста, но для Димы ― очень высоким) худощавым человеком в квадратных очках, присутствующий в любом месте с таким растеряно-удивлённым видом, будто оказался здесь впервые и сам не знает как, даже когда он дома на диване перед телевизором, а вся любовно выглаженная мамой одежда моментально оказывалась на нём мятой, стоило ему только её одеть. Дима был уверен, что эти качества присуще всем гениальным учёным, к которым его папа конечно же принадлежал. Не гениальных людей Ева и Макс (которые запросто считали ректора университета, в котором они обитали, своим подчинённым) у себя не держали. Папа был профессором археологии, как Индиана Джонс, и когда-то ездил по всему миру, как и он, а так же был профессором по русскому фольклору, истории, чему-то ещё, и доктором каких-то там наук. Да и предпочитал папа обитать не в своём кабинете университета, на четвёртом этаже с огромным столом и окнами в три стены, а в таинственных катакомбах неведомых знаний.

– Опять влип, негодяй? – укорил его папа, разжав объятия. Юскарэ переполз с сына на плечо отцу. – Что-то моей ректорской работе ты не так любишь проблем доставлять, как параэлогической?

– Но эта твоя работа гораздо интересней, чем работа ректора! – заявил Дима, повиснув и раскачиваясь на папиной согнутой руке. – И монстров ты до этого видел и мне показывал, и даже диссертацию по ним писал! Не стань ты ректором, Макс бы тебя точно своим работником сделал!

– Да уж, Макс… – задумчиво протянул папа. – Но Макса теперь нет, а нынешний Шэф очень недоволен твоим поведением, и кто теперь перед ним извиняться должен, а?

Дима сразу же надулся и оставался таким всю дорогу по катакомбам до спрятанного среди них лифта на крышу (этот лифт был главным секретом университета – никто о нём не знал, кроме параэкологов, бывавших в катакомбах, и вёл он не просто на крышу – а в астрономическую обсерваторию, в которой и был кабинет глав местных параэкологов). Дима обожал эту папину работу и обожал в ней всё! То, чем они занимались, было увлекательно и интересно, люди, которые этим занимались, были очень круты и интересны, резиденция была крута и интересна, катакомбы… Единственное, что среди параэкологов не любил ― так это нынешнего Шэфа.

Но вот они приехали внутрь обсерватории Шэфа и Дима почувствовал сильный укол совести ― он уже не первый раз стоял вот так вместе с папой. Папа взял сына за руку и крепко сжал её, показывая, что тому не о чем беспокоится, прежде чем постучал и они вошли.

Внутри всё оставалось прежним, как при Еве и Максе ― все полки были заставлены книгами и диковинными трофеями из дальних стран и увлекательных приключений: отколотый угол Розетского камня, без которого Британское сообщество до сих пор не может его дорасшифровать, огромный череп циклопа, человеческий череп с рогом единорога посреди лба, засушенный скрученный хвост василиска, рукоять Эскалибура (вытащить меч Макс не смог и поэтому…), и непонятная, похожая на инопланетную, отвёртка. Любой свободный участок стен был закрыт звёздной картой, или картой неизвестных земель и несуществующих материков, и схемами каких-то дорог, фотографиями замков, животных и растений, рентгеновскими снимками костей монстров. Первое время Дима боялся, что со сменой власти всё это великолепие полетит на помойку, но оно осталось, нетронутое, поблекшее под пылью без прежнего хозяина. Шэф, стоящий у своего (теперь своего) стола, рядом с огромным телескопом, повернулся к ним.