– Сама по себе рана не опасна, рука регенерировала бы уже к концу недели… – вздохнул врач. – Я её перевязал. Но, видимо, оружие, которым нанесено ранение… Похоже, это невероятной силы артефакт. Блокированы все каналы некроэнергии в организме.

– Что это значит?.. – хрипло выдохнула мать Вира. Отец лишь крепче сжал её плечо. Пальцы побелели.

– Это значит, что тело вашего сына через некоторое время начнёт разлагаться, – снова вздохнул целитель. – Это будет мучительная смерть… пока полностью не разрушится мозг.

– Но… но вы обязаны что-то сделать! – Фрей показалось, что она это крикнула, хотя на самом деле губы её едва шевельнулись.

– Эвтаназия, – пожал плечами врач. – Кол в сердце и отсечение головы. И в костёр. Как обычно убивают вампиров.

– Вы с ума сошли! – крикнула мать.

– Госпожа, мне жаль. Ваш сын обречён.

– Послушайте, Вир сильный мальчик, – срывающимся голосом заговорил отец. – Он справится. Ему бы только преодолеть кризис…

– Вы не желаете меня слушать, – с досадой махнул рукой доктор. – Дело ваше, это ваш сын будет мучиться… Самое большее, что вы сейчас можете для него сделать – это отсрочить начало конца. Кровь! Свежая кровь. И не животных, а людей. Не замороженный консервант из аптек – настоящая кровь из живого тела, из вен, из артерий. Каждые два часа по чайной ложке. Иначе… я вам уже сказал. Сколько он у вас продержится так? Насколько хватит терпения и мужества у ваших смертных слуг, полагаю. Всего хорошего!

Мать Вирлисса, завыв как обычная смертная женщина, уткнулась в грудь мужа. Тот, серый как придорожный валун, машинально прижал жену к себе.

Дверь хлопнула – доктор вышел из дома.

– Я готова отдать Виру всю свою кровь, – решительно сказала Фрей. – Лишь бы он выжил.

Отец покачал головой.

– Дочка, нам надо выиграть время. Кровь… у живых она восстанавливается. Мы с благодарностью принимаем твою помощь, но у нас в доме достаточно слуг, врач был прав! Человек тридцать…да, дорогая? Если каждый будет давать в свою очередь эту чайную ложку…

– Вместе со мной этого хватит на пятнадцать с половиной часов, – быстро подсчитала в уме Фрей. – Каждые пятнадцать с половиной часов любой человек, живущий в этом доме, кто бы он ни был, обязан будет давать свою кровь. Первые сутки Вир продержится… а там… думаю, надо сообщить всем нашим друзьям… они не откажутся! Мы выиграем время. Я буду первой. И молите Мортис о помощи…

Фрери решительно толкнула дверь спальной и вошла в комнату.

Лучи солнца наискось перечерчивали всё огромное помещение, которое могло сравниться с гостиной в городской квартире Вира. И половину этого пространства занимала постель – невероятная, под необъятным балдахином. Вирлисс лежал с краю – хотя обычно, наверное, забирался на середину – и его лицо казалось зеленоватым на ледяной белизне подушек.

Фрери поднесла своё запястье к губам Вирлисса, но он не отреагировал. Инстинкты, что обычно вели живых мертвецов, даже когда их сознание дремало, которые делали их ещё опасней в состоянии беспамятства – эти инстинкты были мертвы.

– Вир, ну пожалуйста… – со слезами в голосе прошептала Фрей. – Укуси меня, пожалуйста! Ты меня слышишь?

Вирлисс, похоже, услышал её голос – по его лицу скользнула тень улыбки, губы еле заметно дрогнули.

И всё.

Дверь раскрылась, и слуги, осторожно пятясь, ввезли в комнату какое-то громоздкое сооружение.

– Что это? – спросила Фрей.

– Это, госпожа, дозатор, – с поклоном ответил один из вошедших. – Чтобы, значит, он больше не выпил, чем чайную ложку. И ему на вред не пойдёт… и нас от случайностей обережёт, если что.

– Да кто б его укусить заставил! – зло ответила Фрей. – “Больше”! Его б заставить хоть каплю выпить!..

– А не кричите, госпожа, и не надо. Вот и выходит, что дозатор поможет. Смотрите. Вот тут колёсико… На нём циферки. Они объём обозначают. Сколько у нас чайная ложка вмещает? Вот и ставим колёсико на этот объём. Теперь берём иголочку… вы, госпожа, маг, так сумеете её очистить от заразы всякой? И к концу этой иголочки приставляем вот эту трубочку. А другой конец трубочки в рот молодому господину всуньте. Потом иголочку себе в ручку воткнёте… кровь пойдёт. И ему кусать не придётся, и вам безопасно, и норма – тютелька в тютельку! И всем хорошо.

– А если он проглотить не сможет? – опасливо спросила Фрей.

– Ну… самые простые рефлексы ж у него остались? – как маленькой, объяснил слуга. – Слюна-то по подбородку не течёт? Сглатывает он её, то-то и оно… И кровь сглотнёт. Ну, не станем мы вам мешать.

С тем слуги и откланялись.

Фрери неукоснительно выполнила все инструкции и напряжённо смотрела, как струится алая жидкость по прозрачной трубке к губам Вира. Едва первые капли попали в его рот, грудь вампира сделала лихорадочный вздох, шея дёрнулась – и Вирлисс стал жадно глотать. С последней каплей глаза его раскрылись.

Фрери не сумела сдержать радостного возгласа:

– Вир!..

– Фрей… – невнятно прошептал он и слабо повёл головой, словно просил убрать трубку у него изо рта.

– Сейчас, – девушка, отсоединив иглу и на ходу зажимая ранку мягкой тряпицей, подбежала и помогла Виру освободиться.

– Я… дома? – тихо спросил он. – Наверное, всех перепугал?

– Самую малость, – сквозь слёзы улыбнулась Фрей.

– Что со мной…такое?.. Я… двигаться не могу, – в глазах его, на самом дне, притаился страх. – Тело…словно…мёртвое…

Фрери больше не могла сдерживаться. Из глаз потекли слёзы. В лучах вечернего солнца солёные капли на её щеках казались золотыми…

– Не плачь, – мягко произнёс Вирлисс. И улыбнулся: – Давай нарушим законы жанра…

– В смысле?..

– В смысле я не стану скатываться в инфантильную патетику “зачем тебе я сейчас такой” и “свали отсюда”, а ты не станешь плакать. Хорошо? Не будем друг у друга играть на нервах. И так всё ясно…

Он отвернулся.

– Что – ясно?.. – прошептала она.

– Что моё дело плохо, и что ты приняла решение.

Губы Фрей задрожали.

– Я… тебя люблю, Вир… – прошептала она.

– Я знаю… – вздохнул вампир. – Я тоже. Чёрт, как же дико хочется скатиться в эту самую патетику! Поэтому я тебя очень прошу – избавь меня от искушения. Не реви!

Фрери с улыбкой покачала головой.

– А у тебя, оказывается, комплекс настоящего, сильного мужчины. Кто бы мог подумать!

– У меня не комплекс! – огрызнулся Вирлисс. – Просто я и есть сильный мужчина. Кстати, никогда не понимал этого словечка “настоящий”… Ты или мужчина, или нет.

– Знаешь, чтобы согласиться с решением, подобным моему… мужчине и требуется очень большая сила, – задумчиво произнесла Фрей. – Куда больше, чем отказаться от девушки, которую любишь.

– И при этом не показаться самому себе эгоистом, – буркнул Вир. – Именно! Ладно, проехали. – Он снова обернулся к ней и осветил лицо своей фирменной улыбочкой. – Поскольку мы уже решили, что любим друг друга и будем вместе в радости и горести, давай более не возвращаться к этой теме.

– Хорошо, – кивнула Фрей. – Тебе удобно? Может, подушку поправить?

– Не надо. Я просто её не чувствую, – усмехнулся Вир. – Мне хорошо… Я вижу тебя, и я могу с тобой говорить. А подушки и прочая мелочь… забей! Я вот, знаешь, о чём сейчас думаю?..

– О чём?

Его лицо приняло сосредоточенное выражение, будто Вир изо всех сил пытался придумать, что бы ляпнуть… И ляпнул:

– Как же я дальше буду учиться…

– Я буду тебе пересказывать материал лекций, – словно приняв его хитрость за чистую монету, улыбнулась Фрей. – И мы с тобой обязательно найдём способ тебя вылечить!

Вирлисс тяжело вздохнул.

– По крайней мере, будем искать, – подмигнула девушка. – Ты разговорился. Тебе легче?

– Да, немного. Ну, а с языком у меня никогда проблем не было… – задумчиво протянул Вир, созерцая потолок. – Фрери, позови родителей, пожалуйста. Хочу их тоже успокоить.

Фрей улыбнулась ему, поправила одеяло и ушла из комнаты.

Едва за девушкой закрылась дверь, Вирлисс крепко зажмурил глаза – и всё же две слезы скатились по щекам.

Совершая невероятные движения головой, юноша вытер их о подушку.

Там, на молу, тело ещё как-то повиновалось – по крайней мере, трепыхаться получалось. А сейчас…

Вирлисс закусил губы. Опять вкус крови во рту – с каких пор от него хочется блевать? – это клыки прокусили губу. И струйка течёт по подбородку… и её никак не вытереть.

Вир с глухим стоном стукнулся головой об изголовье.

Лучше бы этот мерзавец убил его… чем так…

“Ты умрёшь в мучениях!”

– Сволочь… – пробормотал Вирлисс. – Какая же ты сволочь…

Взгляд замер на дозаторе. Вот оно как…

Что теперь будет? Неужели – только эти строго отмеренные порции крови, по приёму которых можно отмечать время, только эта постель, эти бархатные складки балдахина над головой… и, как благословение – лёгкое прикосновение пальцев Фрери к лицу? Самое большее, что он мог почувствовать…

А ведь ещё вчера он держал её в объятьях. Первый и…неужели единственный?.. раз. Ещё сегодня утром они рука об руку шли из Храма…и ели мороженое… Как же жалко ту упаковку кровяного льда, чёрт побери…

Вир усмехнулся.

Не смей себя жалеть! Не смей!

Ты выживешь. Ты выживешь ради Фрей и матери. И пусть…этот мерзавец…удавится…

Фрей права. Надо пытаться искать выход. Сдаться легче всего. Два года назад, впервые заговорив с Фрей и встретив решительный отпор, увидев страх в её глазах, он понял, что у него есть выбор: потратить пять лет учёбы на страдания и вздохи о своём разбитом сердце – или на то, чтобы добиться этой девушки.

И он ведь её добился, чёрт побери! За два года…

Там, в его квартире, лежит кольцо белого золота с рубином. Он так мечтал надеть этот перстень на руку Фрери… И он это сделает, назло всем чертям! Или кем был этот мерзавец?..

Как там частенько говорила Фрери? “Перетопчешься, кровосос”? Так вот, перетопчешься ты, Фрейр!

Самозваный “шурин” каким-то образом заставил его тело стать по-настоящему мёртвым – а это, насколько Вир мог судить после двух лет отличной учёбы на факультете некромансии, отнюдь не магия Смерти. Ведь некромагия, если не считать боевых заклятий – а они есть в любых магических школах – по сути, не разрушение и уничтожение, а всего лишь магия Не-Жизни, способ дарить бессмертие – пусть в глазах некоторых и несколько извращённым путём…

Хотя и магией Жизни, наверное, жестокое заклятье Фрейра не назовёшь…

Скорее, какая-то анти-некромагия. Какое-то проклятье. Возможно, из запрещённых, которыми в незапамятные времена пользовались маги весёлой Эпохи Становления.

По губам Вирлисса скользнула упрямая усмешка.

Кажется, он знает, откуда следует начинать.

– Мы ещё поборемся! – прошептал Вир.

Иккон

Иккон почти бегом преодолел подъём по лестнице. Сердце колотилось как безумное, и жрец, прислонившись к стене, прикрыл глаза.

Он слышал голос Мортис!

Впрочем, священник отнюдь не обольщался: богиня обратилась к нему в первый и, вероятно, в последний раз. А почему именно к нему, а не к кому-то из других верховных жрецов?..

Он слабо улыбнулся.

Так уж странно сложились обстоятельства, что он оказался в самом центре неких событий – и богиня заговорила с ним…

Иккон вздохнул.

Бегите!

Этот приказ Мортис до сих пор звучал в его ушах.

Бегите. Стены Атариды падут. Пока у вас есть возможность…

Жрец зажмурился, представив, что начнётся у причалов Кораблей и стойл драконов, какое столпотворение… А что будет с простыми людьми, у которых нет не то что Корабля или дракона, даже лодки? Конечно, Храм организует транспорты спасения, для самых бедных беженцев, но… если быть реалистом…

Невозможно.

Невозможно спасти всех.

Дело богини предупредить свой народ, но дело жрецов сделать так, чтобы это предупреждение принесло как можно меньше неприятностей. Похоже, Ларинна не зря обвиняла его в лицемерии! Прости, Мортис, но, прежде чем он скажет о Твоей воле всем, он шепнёт о ней нескольким самым близким людям…

Занятый этими невесёлыми раздумьями, Иккон поднялся в Верхний храм – и остановился у входа.

Навстречу ему поднялась какая-то фигура в тёмном плаще.

Офицер архонтов…

Иккон усмехнулся уголком рта. Совсем забыл…

– Господин Иккон, я дожидался вас, – глухо проговорил архонт из-под тёмного капюшона. – Я бы просил вас ответить на несколько моих вопросов.

– По поводу моей ученицы? – уточнил Иккон. – Не трудитесь! Я сразу скажу вам: да, она убила этого юношу. И она сделала это по воле богини. Я, как жрец, снимаю с неё все обвинения.

…В полной тишине кричали чайки над морем, и тихо вздыхали волны далеко внизу… Какие приёмы использовали древние архитекторы, что этот легчайший звук слышно здесь, на самой вершине Храма?..

Архонт отбросил капюшон с лица. Перед жрецом стоял белокурый юноша с серыми глазами – которые стали круглыми, как две монеты.

Иккон чуть не рассмеялся.

О Мортис, неужели даже Твоих стражников можно чем-то ошеломить?..

– То есть… я правильно вас понял?..

– Правильно, сударь. Надеюсь, вы не станете утверждать, что у жрецов богини нет права миловать преступников Её именем?

– Как я могу осмелиться?.. – в замешательстве пробормотал офицер. – Но ведь… уже несколько тысяч лет…

– Это право не использовалось, да, – кивнул Иккон. – С конца эпохи Становления, всё верно.

– Жрецы – гаранты закона, ваша милость, и…

– И воли богини, что выше закона. Всё верно. Просто за всё это время ни один из преступавших закон не делал этого, повинуясь воле Мортис.

– Но ведь… Ларинна ваша ученица, – через силу вытолкнул из себя молодой человек. – Я ни в чём не смею упрекать вас, но…

– Мне кажется, смеете, – устало улыбнулся Иккон. – Да я понимаю вас, сударь, ещё как понимаю. Сам сегодня утром не мог поверить… Вы можете спуститься в Общий храм и посмотреть на почерневшую фреску над алтарём. Четверть часа назад с этой фрески со мной говорила богиня. И Её заступничество за девчонку – самое безобидное из того, что Она мне сказала… Пожалуй, я начну с вас. Богиня велела сообщить народу Атариды, что вскоре наш остров погибнет. “Бегите!” – сказала Она мне. Скройтесь среди варварских народов побережья и лишь в самых крайних случаях используйте магию Смерти. И слушайте. Через несколько тысяч лет Она позовёт уцелевших.

Архонт отступил на шаг. Его лицо стало почти прозрачным – и таким невозможно юным…

– Так что вот… – Иккон махнул рукой. – До грибов ли нынче, молодой человек? Если у вас есть, кого спасать, предупредите их, пока весть не разнеслась по острову. Пока до Кораблей и драконов ещё можно добраться…

Юноша попятился. Запнулся о стоявший за спиной стул, неловко охнул, схватившись за спинку.

– Сколько… у Атариды времени?

– Я не знаю, – устало выдохнул священник. – Никто не знает. День-два… может быть, неделя. Не больше.

– Благодарю вас, – пробормотал архонт и, забыв накинуть капюшон, направился к выходу. По походке его можно было принять за пьяного…

Иккон тяжело побрёл в свою келью. Надо выпустить девчонку, пусть предупредит родителей. И… Как там сказала богиня об Эете? Сделать из него зомби – единственный способ спасти? Вот что сама Мортис думает о шансах на побег?.. Великолепно, что тут скажешь…

Только интересно, как же зомбирование поможет этому мальчику? Впрочем… если богиня руководила действиями Ларинны… кто знает? Ринн теперь хозяйка Избранника… как дико звучит! – и, значит, через неё… Но зачем? Какой смысл спасать Избранного, если падёт Атарида? К чему его уникальность?

Богиня, как много вопросов! Если бы ты ещё дала на них ответы…

Жрец распахнул дверь кельи.

Ларинна сидела за столом, и, подперев щёку рукой, смотрела на море. Перед ней лежал тот самый свиток, который Иккон читал перед её приходом – развёрнутый, но небрежно сдвинутый в сторону. Наверняка из любопытства сунула свой нос – и ничего не поняла.

Иккон невольно усмехнулся. Научится ли эта девчонка хоть чему-нибудь?

Ларинна вскинула на учителя испуганные глаза.

– Что? – спросила она.

– Я снял с тебя все обвинения, – сухо бросил жрец. – Ступай домой. И…береги Эета. Подожди! – вдруг остановил он девушку. – Скажи… он отличается от обычных зомби? Он?..

– У него есть своя воля, – не поднимая глаз, шепнула Ларинна.

Иккон довольно потёр руки.

– Отлично! А сознание? Ты так и не сумела пробудить его сознание?