Глава 3

Целую маму, обнимаю отца: они так переживали за меня! Папа совсем бледный, надо бы его в санаторий отправить. Посматриваю на сестру: кажется, подарок на день рождения будет не такой шикарный, как бы хотелось. Мама, чтобы не напоминать мне о неприятном происшествии, переключается на сестру. Леське достаётся за рискованный с точки зрения мамы шаг. Родители переживают, что она теперь живёт отдельно. Вздыхаю и иду на кухню.

– Всё нормально, – говорит Леся в ответ на мамины причитания. – Мне не десять лет. Соседка адекватная, район спальный, институт рядом. Ты хочешь, чтобы ради твоих пирогов я вернулась, снова ютилась в одной комнатке со старой девой и тратила по три часа на дорогу?

– Это кого ты тут старой девой назвала? – беззлобно тяну её за нос.

Сестра охает, смеётся, высвобождает нос. Мама качает головой и, не переставая ворчать, уходит к отцу. Леся тут же стирает улыбку с лица и, посматривая на дверь, садится рядом. Отодвигая горячую чашку, включает смартфон.

– Скинула сразу, чтобы не возиться, – объясняет она.

Включает видео, хмыкает нетерпеливо, перематывает. На небольшом экране мелькают люди, жизнь района не останавливается ни на минуту. И вот сестра тормозит ролик, поворачивает ко мне и возбуждённо говорит:

– Смотри! А вот и твой спаситель несёт тебя на руках.

Вижу, но толку от этого мало. Стройный мужчина выше меня, одет в джинсы и толстовку, лицо скрыто капюшоном.

– Машины не видно, – хмыкает Леся. – Неужели этот супермен нёс тебя от самого суда?

– Вряд ли, – бормочу и, замечая короткий взгляд мужчины исподлобья, подаюсь вперёд: – А ну отмотай назад!

Леся отматывает, нахожу момент, когда спаситель поднял голову, приближаю…

– Тень от дерева, – разочарованно выдыхает Леся.

Я же едва сдерживаю дрожь: на мне другие вещи! Этот человек меня переодел? И где одежду ночью достал? А размер как понял? Ваня точно знает. Может, это он? О догадке Леське не говорю: одна мысль, что меня кто-то переодевал, холодит затылок. Хорошо, что сестра не знает, в чём я была, а мама не видела меня утром.

Так Ваня это или нет? Я не узнаю лица, на улице слишком темно, а от фонарей больше тени, чем света, но что-то знакомое было в том, как он поднял голову. Мы просматриваем запись до конца. Опустив меня на траву, спаситель удаляется, чтобы вернуться и положить на скамейку мои вещи, затем стучит в окно первого этажа. И в другое. И в третье.

– Какой настойчивый, – хмыкает Леся и задумчиво тянет: – Всё же машина где-то рядом. Не понимаю. Зачем останавливать её так далеко, когда можно было подъехать к самому подъезду и высадить тебя, не занимаясь физкультурой?

– Он точно знал про камеру, – вглядываясь в изображение, шепчу я. – До того как привёз меня.

– Это не Ваня, – мотает головой Леся. – Точно не он!

– Ваня?

При звуке маминого голоса мы с сестрой вздрагиваем и разворачиваемся. Мама хитро улыбается:

– Что? Выглядите точно так же, как лет десять назад, когда оприходовали без спроса две банки вишнёвого варенья!

Леся смеётся, я утыкаюсь в чашку с чаем. Не могу успокоиться, внутри всё так и пылает. Может, стоит поговорить с тётей Таней? Если человек на видео Иван и он знал про камеру, значит, скрывается парень вовсе не от меня. Но от кого тогда? Давлюсь чаем и откашливаюсь. Мотаю головой в ответ на заботливые восклицания сестры и матери.

– Ничего, всё в порядке.

Нет, не в порядке. Я только что думала, что случившееся, возможно, дело рук Ивана. Нет, это безумие какое-то! Если я сейчас же не поговорю с мамой парня, то просто свихнусь! Выхватываю Леськин смартфон и, не обращая внимания на её возмущённый возглас, выбегаю из кухни. Если я правильно рассчитала рабочий график соседки, она должна быть дома. Жму на звонок.

– Нина, – устало улыбается тётя Таня с порога. – Что такое?

Ощущаю лёгкий укол совести при виде распахнутого халата, из-под которого выглядывает кружевная ночнушка. Растрёпанные волосы и слегка опухшие глаза: мама Вани спала.

– Извините, но мне необходимо с вами поговорить.

– Заходи, – распахивает она дверь.

Вступаю на порог и словно на миг погружаюсь в ночь, которую хранила в своём сердце. Окутывает смесь стыда и лёгкого возбуждения. У меня было не так много мужчин, чтобы судить, но… Ваня действительно умелый любовник. За этот год я пыталась встречаться с мужчиной, который давно за мной ухаживал, но даже его поцелуй был слабым отражением луны на воде по сравнению с моим юным поклонником. И сейчас, погрузившись в знакомый с детства запах Ваниной квартиры, я осознаю, настолько сильно скучала по парню.

Мотаю головой: Нина, соберись! Ты взрослая женщина… Попавшая в беду взрослая женщина. Чтобы прикинуть, с чем придётся столкнуться, нужно понять, что в действительности произошло.

– А Ваня где служит? – задаю вопрос.

Выслушивая обстоятельный ответ тёти Тани, рассматриваю многочисленные фотографии на полочках книжного шкафа. Фото недовольного карапуза с пластмассовым автоматом в руке умиляет. На следующем серьёзный Ваня сидит за партой: спина прямая, руки сложены. Помню его таким, ведь мне приходилось помогать мальчишке с уроками. Меня это страшно раздражало. Тоска вновь кольнула сердце. Разворачиваюсь и уточняю:

– Алтайский край? – Хмурюсь. Чтобы вытравить из сердца привязанность к парню на десять лет меня младше, я запрещала себе даже думать о нём. Теперь же, узнав, как далеко он служит, немного расстроилась: – Надо же, ракетные войска… Леся говорит, ему остался месяц?

– Да, – кивает соседка. Посматривает на меня с тревогой. – А что случилось, Ниночка?

– У нас будет вакансия, – на ходу импровизирую я. – Вот хотела Ване предложить поучаствовать в конкурсе на место. Но, боюсь, что он не успеет вовремя подать заявку.

– Может, можно по интернету? – робко улыбается соседка. – Мы с Ваней переписываемся. Жаль, служащим в их части категорически запрещено звонить по телефону.

– Только электронную почту разрешают? – настороженно уточняю я. Кусаю губу и прошу: – Запишите, пожалуйста, его мейл. Я свяжусь с Ваней и предложу отправить заявку.

Благодарю и иду к выходу. На пороге замираю на мгновение, но прощаюсь. Сжимаю пальцами сотовый, но всё же не решаюсь показать запись. Тётя Таня не нервничала, говорила открыто, непритворно недоумевала. Казалось, она искренне полагает, что Ваня сейчас очень далеко. Всё бы ничего, но почему тогда на полке для обуви стоят начищенные до блеска армейские ботинки? Мужские…

Возвращаюсь к себе, Леся выхватывает свой смартфон.

– К соседке рванула? – ворчливо уточняет она и осуждающе качает головой. – Ну ты, мать, совсем с катушек слетела. Тебе в больнице правильную диагностику провели? Похоже, сотрясение всё же не заметили. Тётя Таня только с суток вернулась, а ты будить.

– У неё мужчина, – глядя в стену, бормочу я. – Там ботинки у входа стоят. Папа такие носил. Только эти новые, блестящие.

– Ты кроме работы своей вообще ничего не видишь, – хитро косится на меня сестра. – Я вот не живу с родителями и то знаю, что у тёти Тани появился поклонник.

Вспоминаю вид соседки и холодею: вот что мне показалось странным! Раньше тётя Таня не особо обращала внимание на свой внешний вид, а сейчас всё изменилось. Волосы взлохмачены, но подкрашены. Когда соседка потирала заспанное лицо, я отметила красивый маникюр, а полупрозрачная кружевная сорочка под халатиком была хоть и длинной, но весьма фривольной для её возраста. Сглатываю и виновато посматриваю на Леську. Сестра откровенно смеётся:

– Говорят, он весьма обеспеченный. Тётя Таня преобразилась за время отсутствия Вани, помолодела и похорошела. Вот что с людьми делает любовь!

На кухню заходит мама, ставит на мойку пустой стакан, я спрашиваю:

– Мам, у тёти Тани появился мужчина?

– Я же тебе рассказывала, – включая воду, ворчит мать. – Вот никогда не слушаешь! Ещё когда Татьяна в Уфе работала, голову потеряла от любви к симпатичному офицерику. Но женат он был, потому и попросила начальника о переводе. В Уфе и платили хорошо, и квартира была. Всё бросила! Не смогла семью разбить, хотя Василий готов был уйти к ней.

– Так этот Василий, – догадываюсь я, – и есть тот симпатичный офицерик?

– Жизнь, доченька, всё расставляет по местам, – вытирая руки полотенцем, улыбается мама. – Василий всё равно развёлся, уж не знаю почему. Долго он Таню искал. Она ведь и фамилию сменила…

– Зачем? – удивляюсь я и быстро переглядываюсь с сестрой. Судя по её приоткрытому рту, она едва сдерживается, чтобы не поделиться догадкой. Я опережаю: – Скрывалась, потому что забеременела от него?

– Всё сложно, – хмурится мать. Косится на дверь, понижает голос: – «Офицериком» я его именовала, потому что прозвище такое Танька ему придумала. Чтобы никто не догадался о настоящем статусе её любимого. Если бы узнали о его связи на стороне, и из партии бы выгнали, да и звёзд бы лишили. Тогда с этим было строго. Честь офицера! А Татьяна на аборт не решилась. – Мама мрачнеет и добавляет тише: – И слава Богу! Не рожая – на аборт. Могла бы вообще никогда не забеременеть. Конечно, было тяжело. Зато вот Ванька вырос богатырь! Глаз радуется!

Смотрю на маму и понимаю, что они с папой много лет поддерживали нашу соседку и материально, и морально, и, по сути, были тёте Тане единственными родственниками. Хоть и не по крови. Молча поднимаюсь и обнимаю мать, к нам присоединяется Леська.

– Какая ты умненькая и добренькая, наша мамочка!

Все смеёмся. Тень подозрений рассеивается: ботинки в коридоре принадлежат тому мужчине. Я собираюсь на работу и, выслушивая причитания мамы, весело улыбаюсь:

– Я хорошо себя чувствую! Отдохнула и выспалась. Кстати, Симон Лазаревич просил передать, что я очень похожа на тебя в молодости. – Посматриваю на маму хитро: – Но ты была ещё ярче! Будто садовая роза.

– Ой, да что ты говоришь, – смущается мама. Прижимает ладони к горящим щекам и косится на дверь родительской спальни. – Какая глупость!

– Вот именно, – вдруг слышу голос папы. – Твоя мама не какая-то там сорванная роза, которая увянет через неделю. Она как сортовой виноград!

– Это как? – прислоняюсь к косяку и смотрю на отца. – Терпкая и сладкая?

– Ох, дочка, – закинув руки за голову, улыбается отец. – Не все ответы на поверхности, не всё в жизни так просто! Твоя мама как виноград потому, что в надёжной и крепкой семье, будто в дубовой бочке, она с каждый годом становится выдержанней и дороже!

– Да что за комплимент такой? – отмахивается мама.

– А мне понравилось, – высовывается из-за её спины Леська. – Ум-м… Мамочка как дорогое вино! Папочка пьянеет от одного вида.

– Алкоголики! – с наигранным недовольством разгоняет нас мама. – Тунеядцы!

– Но-но, – уворачиваясь от полотенца, смеюсь я. – Попрошу без наговоров! Лично я иду денежку для семьи зарабатывать. Смотрю на сестру: – Подвезти?

– А счастье было недолгим, – вздыхает сестра и, желая вернуть владение машиной, с надеждой поглядывает на мать: – Мам, это нормально, что она из реанимации сразу в суд?

– Для её профессии в самый раз, – бурчит отец, снова утыкаясь в газету. – Сама выбрала, пять лет пахала юристом, бралась за такую грязь, на которую другие и смотреть брезговали, сутками не спала. Лучше бы танцам дальше училась, была бы польза.

– Спасибо, папа, – качаю головой. Отец не упускает случая напомнить, что я не послушалась когда-то его и выбрала профессию денежную, чтобы вытянуть семью из нищеты, а не пошла по зову сердца. – Мне моя жизнь очень нравится.