Создал Бог землю, а дьявол ему назло создал океан.

Создал Бог солнце, а дьявол ему назло создал тьму.

Создал Бог юриста, а дьявол подумал немного и создал… еще одного юриста.

(байка)

Глава 1
Ритуал

Незнание закона не освобождает от ответственности, а вот знание – да!

(поговорка)

Небольшой сумрачный зал явно давно заброшенного храма освещают лишь несколько свечей и пара факелов, закрепленных в настенных кованых зажимах в виде жутковатых, скрюченных, когтистых рук. Пламя дрожит, нещадно коптит, но черный дым быстро разгоняет ветер, свободно гуляющий по точно древнему, очень древнему храму. Вон все стены в трещинах, полы под толстым слоем песка, который намело сюда изо всех щелей и высоких узких дверных проемов. От дверей только ржавые петли и остались. За древними стенами царит ночь, тихая, нарушаемая лишь шелестом деревьев да стрекотней насекомых.

В центре храма возвышается внушительный алтарь, то что это именно он ошибиться невозможно. И не потому, что сплошь покрыт рунами и буквально пульсирует скрытой в нем энергией, а потому что прямо сейчас на нем лежат две обнаженные девушки. Обе красивые, молодые, даже юные, лет двадцати, наверное. И словно две стороны одной медали, темной и светлой.

Неотразимая красота первой меня поразила: овальная форма лица с правильными, благородными чертами; фарфорово-гладкая, белая кожа; иссиня-черные волосы темной волной стекают с грубого каменного «ложа» до пола; черные дуги бровей и пушистые ресницы подчеркивают большие, чернильно-черные глаза… из которых будто сама бездна наблюдает за происходящим. Идеальные черты лица неподвижны, даже аккуратные ноздри изящного носа не трепещут. А вот губы, розовые, мягкие, чувственные, напряженно сжаты. Хотя обнаженное тело, будто напоказ выставленное в выгодном свете, полностью расслабленное.

Вряд ли я видела хоть раз в жизни такие совершенные формы, скорее всего – нет. Чересчур гармонично и идеально «скроена» брюнетка. Уязвимая линия шеи, ключиц и изящных плеч; руки, которые, не знают тяжелого труда, с узкими кистями и тонкими запястьями. Небольшая, но при этом высокая упругая грудь с розовыми торчащими вершинками, узкая талия, округлые бедра, между которыми черный треугольник волос стыдливо прикрывает женскую суть. И ноги – недостижимая мечта любой топ-модели: длинные, ровные, с идеальными коленками и небольшими аккуратными ступнями. В общем, девушка во всех отношениях – мечта художника и модельного агентства.

Рядом с ней на черном шелковом, судя по блеску ткани, покрывале лежит вторая девушка, тоже красивая, но по-другому. Золотистые волосы, заплетенные в толстые длинные косы, лежат вдоль тоже полностью обнаженного расслабленного тела. Кожа с золотистым загаром; очень милое, очаровательное личико с веснушками на слегка курносом носике и округлых скулах. Брови вразлет, густые и пушистые ресницы, осеняющие раскосые голубые-преголубые глаза, в которых словно небо отражается. И пусть фигура этой девушки не совершенна, как у первой: и бедра широковаты, и ноги коротки, грудь размера четвертого и тяжелая на вид, но, на мой взгляд, эта красотка гораздо привлекательнее, ближе, привычнее, приятнее. Я и сама такая… была… мое тело было, правда, попроще, не столь яркая.

Я невольно сравнивала двух девушек: одну – само совершенство, но ледяную, далекую от всех и вся, словно созданную кем-то исключительно для поклонения; и вторую – хорошенькую, зато милую, земную и будто наполненную светом и теплом. Такой любуешься и душа радуется! Душа… Невольное восхищение девушками, каждой по-своему, быстро сменилось на страх и сомнения: ой, а они живые? Лежат неподвижно и в широко распахнутых глазах обеих абсолютная пустота. Присмотревшись, отметила, что девушки дышат. И что их занесло в это страшное место, на алтарь?

Скорее всего мужчина, который стоит рядом с алтарем. Странный какой-то, в непривычной мне темной одежде: серая рубаха со шнуровкой на груди и свободными рукавами с зауженными манжетами, поверх нее плотный кожаный жилет до бедра, застегнутый на металлические пуговицы, кожаные потертые шорты до колена, из-под которых видны чулки грубой вязки, немного вытянутые на коленях. Но смешным это одеяние не выглядит. Похоже на старинные колет, кюлоты и шоссы, насколько мне известно. Завершают вполне средневековый наряд сапоги с коротким голенищем, в таких наверняка удобно ходить по горам и лесам. На талии, поверх колета, широкий пояс, на котором слева прикреплен небольшой кошель и длинный нож, стилет. А справа – другое оружие, побольше и подлиннее, я в нем совсем не разбираюсь. Кажется, что этот незнакомец сюда прямиком из дремучего средневековья попал, или ролевики реконструкцию делают. Жаль, но я точно знаю – это не так.

Высокий, статный, брутальный брюнет с черными глазами и недельной щетиной на тем не менее красивом лице. Хотя и у него в глазах пусто и стыло, словно внутри все умерло, давно и безнадежно. Придвинув ближе к девчонкам свечи, отчего по стенам заметались причудливые, жутковатые тени, он неторопливо развернул лежавший на алтаре тряпичный сверток и достал из него чуть загнутый кинжал с прозрачной рукояткой, в которой что-то едва-едва светилось.

О, неужели магия?

Под пострадавшим от времени сводом храма зазвучал сильный, хрипловатый голос таинственного мужчины, вставшего в изголовье брюнетки, – гипнотически завораживающий речитатив. Попутно он рисовал на ее груди… руны – выводил их на коже острием кинжала, пуская кровь. Делал это неспешно, так, словно каждый жест, каждый хвостик сложнейших «иероглифов» отрепетирован и заучен до автоматизма. Затем, не отвлекаясь, он переместился в изголовье блондинки и повторил те же самые рисунки. Опять вернулся к первой девушке, не прекращая таинственную певучую речь.

Я содрогнулась до глубины души, когда мужчина со всего маху вонзил кинжал между идеальных полушарий груди брюнетки, отчего та выгнулась и захрипела. Боже, она умирает! Дальше я в ужасе наблюдала, как рукоять кинжала наполнялась странной черной субстанцией, которая, словно кошмарный паразит, тягуче медленно, неохотно, покидала тело жертвы.

Мужчина мгновение подождал, похоже, чтобы убедиться: вся ли чернота вышла? А у меня мелькнула странная мысль: может все не так как выглядит? Мне кажется? И этот злодей вовсе не злодей, а спаситель? Мелькнула и пропала, потому что в следующий миг кинжал вонзился уже в грудь солнечной блондинки, а чернота – или тьма? – из рукояти так же жутко начала стремительно перемещаться в ее тело. Девушка-солнышко выгнулась, захрипела, ее тело засветилось, затем забилось в конвульсиях. В нем явно шла какая-то борьба, встревожившая мужчину, – он резко выхватил из-за пояса второй нож и быстро, но предельно внимательно и тщательно начал рисовать еще руны на бьющемся в конвульсиях теле. Тембр его голоса стал глубже, как-то плотнее, как если он не призывал, а приказывал.

Блондинка перестала биться в судорогах, ее тело обмякло, затем от него отделилось золотистое, призрачное отражение. Душа?.. Это она зависла над покинутым телом? Я всей сутью ощутила отчаянное страдание и боль изгнанной светлой души. Она пыталась коснуться груди, своей недавней физической оболочки, из которой торчала рукоять злополучного ритуального кинжала, правда теперь совершенно пустая – вся тьма впиталась в новое тело.

Витая под потолком храма, я воспринимала творившееся внизу как фильм ужасов. Сочувствовала, соболезновала, тряслась от страха, но отстраненно, именно как происходящее на экране. Страшно, но где-то там. А тем временем изгнанная светлая душа пыталась пробиться обратно, отвоевать собственное тело, но изгнавшая ее тьма отторгала, обжигала, заставляла одергивать призрачные руки. Голос мужчины, который вновь передвинулся к изголовью брюнетки, звучал все громче, настойчивее, отдаваясь и внутри меня странным, тянущим зовом. Я даже невольно приблизилась, чуть-чуть подлетела к алтарю, поддавшись этому призыву-песне.

Наконец, светлая душа окончательно осознала, что путь «домой» ей заказан, там обосновался кто-то гораздо более сильный, наглый, беспринципный и битва проиграна. И обратила внимание на неземную красотку, что по-прежнему лежала бездыханной рядышком, а ведь уже минута, наверное, прошла, как ее убил этот непонято кто: то ли спаситель, то ли черный жрец-извращенец. Смиренная душа решилась коснуться чужого тела, чтобы занять хотя бы его.

Но то, что произошло дальше, похоже, не только я, но и призрачная душа не ожидала. Стоило ей коснуться тела брюнетки, как прекрасная, белоснежная кожа той вспыхнула кошмарными, пылающими самой тьмой рунами. А изгнанная душа не просто в ужасе, а в какой-то дичайшей инфернальной панике отпрянула от помеченного тьмой тела и кинулась прочь… мимо меня. Зато я познала значение слова «крик души». Душа убитой золотоволосой девушки не просто кричала, ее вопль ужаса меня оглушил, заставив растерянно наблюдать за тем, как она исчезает в неожиданно возникшей вспышке яркого света.

Я поздно осознала, что от хорошего с воплями не удирают, надо бы и мне по-быстрому убраться из этого чудовищного места, в котором столь неожиданно и совершенно непредсказуемо очутилась. Но все произошедшее незадолго до этого настолько дезориентировало, что я действительно воспринимала происходящее как страшное кино, а не реальность. Я отвлеклась на чужую душу, за что и поплатилась.

Голос жреца сильно, отчаянно громыхнул под сводами храма, а на меня будто удавку накинули – сдавили что есть силы и потянули вниз. И как совсем недавно, словно на убой овцу на веревочке, пусть я не менее отчаянно и громко сопротивлялась, потащили к телу брюнетки. Что я там недавно думала: неземная красота? Плевать! Только не туда! Только не в это тело, сплошь покрытое пылающими черными рунами, от которого приличная светлая душа в сумасшедшей панике удрала. Но кто б меня слушал?! Момент моего слияния с чужой физической оболочкой оказался настолько шокирующим событием, что лишил последнего – сознания.

– Лесира, можно напоследок я возьму это тело? – будто сквозь вату донесся до меня глубокий голос жреца, совершенно безэмоциональный, бесстрастный и бездушный.

Из забытья меня выдернул не его жуткий, ледяной голос, а ощущение… будто мне на бедро легла теплая ладонь. Мне? На бедро? Но пока мои мысли и чувства пытались прорваться сквозь странную вязкую муть, кто-то рядом со мной продолжал разговор.

– Не смей к ней прикасаться! – злобно рыкнул неожиданно звонкий девичий голосок.

– Но почему? Ты давала зарок вечной девственности, чтобы усилить свою магию, а этому телу невинность больше ни к чему! – ледяной, бесстрастный, даже немного флегматичный голос жреца совершенно не сочетался с омерзительным содержанием слов.

– Потому что я так сказала! – мне почудилось, что рядом взревела сама бездна, столько ярости и злобы было в этом звонком, но исковерканном интонацией голосе.

Ей парировал на самую капельку более эмоциональный, в виде толики злости, голос жреца:

– Ты – моя пара! Я отдал тебе все, что имел. Жизнь! Душу! Титул! И свои земли! Ради тебя я отказался от всего, убил семью и друзей! Так почему ты отказываешь мне в столь малом – лишить невинности твое бывшее тело? Хоть напоследок насладиться его жаркой глубиной…

– Элиан, ты как маленький, право слово! – хрустальным перезвоном ответил ему женский смех.

И как она так может: сначала реветь, подобно бездне мрака, а потом звенеть весенним ручейком?

– Нет, просто на пути к могуществу и власти ты забыла, что я, прежде всего, мужчина. Твой истинный, твоя пара. И слишком долго не имел права взять свое, – в мужском голосе скользнул оттенок горечи и усталости.

– Элиан, я запрещаю тебе прикасаться… к ней. Во-первых, ты мой! А это тело уже чужое! Хоть и во-вторых, но еще более важно, в нашем мире, даже в самой глухомани, все слышали про Черную Лесиру-Девственницу! И ни у кого не должно закрасться и толики сомнения, что она – не я. Ты понял меня?

– Тогда ты согласишься, наконец, стать полностью моей? – глухо, совершенно пустым голосом настаивал мужчина.

– Тогда я снова буду свободна! От зароков, клятв и долгов! От всего!

– И от меня?

– Клянусь Тьмой, я не понимаю, что такого в этом действе, что ты… да и все на нем помешаны? Грязный, примитивный акт. По сути, не несет ничего полезного, кроме размножения…

– Так ты станешь, наконец, моей? – неожиданно жестко оборвал ее мужчина.

Разговор пугал меня все сильнее, но отвлекали ощущения. По коже прошелся прохладный сквозняк, спиной и крестцом я ощутила неровности твердой, кажется, каменной поверхности.

– Конечно-конечно, любимый, – пропел хрустальный ручеек, щедро расплескав яд своих вод и явной лжи. Рядом что-то шевельнулось и моего носа коснулся легкий цветочный запах, смешанный с капелькой женского пота. А следом эта черная змея уже напряженно спросила: – Почему она никак не очнется? У нас почти не осталось времени, ведь однозначно кто-то мог засечь выплеск древней магии…

На мое обнаженное бедро вновь легла чужая теплая ладонь, позволяя робко предположить, что я вновь живая. С телом! Точнее – в теле! Но сумбур радостно-испуганного хаоса в моей душе усилил словно механический голос того самого Элиана:

– Во время ритуала что-то пошло не так. Мне даже пришлось усиливать призыв, я до дна исчерпал свой резерв, забравшись и в жизненную силу…

– Не волнуйся, при первой возможности я верну тебе утраченные годы и здоровье, – отмахнулась девушка, а вот дальше уже задумчиво добавила: – При смене тела я остро запомнила лишь жар ее света, но быстро подавила сопротивление… Странно. Но ты верно поступил. Иначе бы наш идеальный план сорвался и преследование однозначно продолжилось. Раньше или позже.

– Знаешь, ты справилась с ней легче, чем мы думали, я ни на миг не потерял нашу с тобой связь истинных. И чувствовал тебя как никогда сильно. А вот дальше что-то резко изменилось. В какой-то момент я тоже ощутил жар истинного света и поводок порвался. Пришлось судорожно создавать новую петлю и раскинуть сеть шире, чтобы поймать беглянку и вернуть обратно. Мне удалось, хотя сопротивлялась она сильнее прежнего, выкачивая из меня жизнь и силу. Эта деревенская простушка оказалась не так проста…

– Главное – у нас все получилось! Осталось добраться до Кверега и все завершить! – радостно заявила девушка, а потом мою щеку буквально ошпарила сильная пощечина, отчего моя голова мотнулась в сторону.

Распахнув глаза, моргнув пару раз, я в полном изумлении уставилась на ту самую золотоволосую девушку, что недавно лежала на алтаре. Нет, на ту самую, душа которой в ужасе улетела к свету, выселенная непроглядной тьмой. Теперь полностью одетую и выглядевшую полной сил. Меня прошило от макушки до пяток чудовищным осознанием: все виденное в храме – не страшный сон! Не кошмар, после которого можно проснуться и забыть, всего лишь сходив в душ и выпив чашечку горячего чая.

В панике я вскинула руку, чтобы убедиться в страшном: да-да, тело той черноволосой красавицы теперь мое. Хорошо без кровавой дырки в груди, куда, я же видела, вонзили кинжал, и кошмарных, пылающих тьмой рун, больше не было. Я даже приподнялась на локтях, испуганно осматривая себя, такую совершенно новую и белокожую. Наверное, те жуткие черные руны были для ритуала переноса душ, если исходить из смысла только что подслушанного разговора и недавнего кошмарного зрелища. К счастью, хоть дырка от кинжала каким-то волшебным образом исчезла. Магия, не иначе!

Беспроблемное владение телом помогло наконец осознать и даже прочувствовать, что я не только целехонькая, но и совершенно голая валяюсь на алтаре, покрытом тонкой черной тканью, а по храму гуляет холодный сквозняк, да на меня смотрят две пары глаз. Нисколько не сочувствующих глаз. Скорее – наоборот.

В некогда небесных глазах золотоволосой девушки-ромашки поселился мрак. В отличие от меня, голой, эта переселенка уже оделась в непривычный костюм – серую рубашку с широким воротом на единственной пуговичке сбоку и пышными рукавами, сужающимися к запястьям. Поверх рубахи колет из плотной темной ткани с незатейливой черной вышивкой; на широком поясе висят нож и кошель. Опустив взгляд вниз, я увидела на ней черные юбку и штаны, заправленные в грубые высокие ботинки со шнуровкой.

Вторая пара глаз – пустых и безжизненных – небритого брюнета, одетого как средневековый охотник. Ну на него я уже раньше насмотрелась. Вместе преступная парочка выглядит весьма колоритно: невысокая девушка с нежным веснушчатым личиком и мрачный красавчик здоровяк.

Настороженно разглядывая незнакомцев, я села на алтаре, свесила ноги и, подтянув к себе черную ткань, старательно в нее завернулась. Руки-ноги двигались как родные, даже головокружения не было. Но радоваться новому красивому телу не было сил, ведь в голове билось – это не сон! Смерть, переселение душ, убийство – реальность! Причем, моя!

– Почему у нее глаза синие, а не черные? – ошеломленно выдохнула девушка, глядя на меня жуткими, теперь не голубыми, а абсолютно черными зенками.

Но ведь синий – мой собственный цвет глаз…

– Глаза – зеркало души, – невольно выдохнула я известное изречение.

Сказала и замолчала, удивленная звучанием своего нового голоса – грудного, без прокуренной хрипотцы, а с милыми мурлыкающими, кошачьими полутонами Людмилы Касаткиной, которая озвучивала Багиру в «Маугли». И осознала, наконец, что мы, похоже, говорим на одном языке, ведь я их прекрасно понимаю, хотя речь звучит инородно для моей памяти и артикуляции языка.

– Ты кто? – неожиданно мягко спросила девушка.

Я было открыла рот, чтобы в духе натренированного офисного планктона и заучки-студентки представиться Олесей Викторовной Щепкиной, но в последний момент прикусила язык и образцово вытаращила глаза – пресловутый инстинкт самосохранения сработал. А потом тихонечко, испытывая вымораживающий душу страх, дрожащим голоском пролепетала свою версию:

– Не помню.