– Если бы ты знала Керина, поняла бы, что я испытала в тот момент, когда увидела его в первый раз. Та схватка с медведем навечно запечатлелась у меня в памяти. Он был похож на молнию – порывистый, яростный, страстный… А потом взял и исчез, не сказав ни слова. Я мучилась три дня. Сходка завершилась, и уже перед самым нашим отъездом он снова пришел, только не ко мне, а к отцу. Просил отдать меня за него. Я разозлилась так, что отказала, причем в очень резкой и обидной форме. Так же молча Керин снова исчез. Отец меня впервые сильно отругал, а я впервые в жизни плакала. И что самое смешное – из-за мужчины. Через неделю он снова заявился в нашу стаю и предложил отцу за меня огромный выкуп. На эти деньги отец мог бы выкупить самок для наших воинов, но я устроила истерику, и ему вновь пришлось отказать Керину. И вот что ужасно – я хотела его. Так сильно хотела, что зубы сводило, стоило только почувствовать его аромат. Какая же я глупая была! Эгоистка и вообще… дура!

Заинтригованная рассказом Мики, я подалась к ней и спросила:

– И что? Он отступился?

– Ты его не знаешь! – она горько хмыкнула и продолжила: – Через месяц к нам заявились трое самцов из его стаи – лучшие воины, мой отец о таких мог лишь мечтать. Так вот, они предложили себя в услужение на пять лет в дополнение к уже обещанному ранее выкупу за меня. Можешь себе представить, как надо уважать и ценить своего альфу, чтобы пойти служить к другому ради него? Отец не смог отказаться от стольких даров и согласился. Через месяц меня забрали из родительской стаи. Перед этим мы с Керином прошли свадебный ритуал: мама настояла…

– Да-а, упорный мужчина! – заметила я уважительно.

– Это точно! Упертый. Если чего захотел – значит, так и будет. – Мика улыбнулась, но печаль на ее лице отразилась. – После обряда Керин не позволил мне остаться на брачную ночь в стае. Мы уехали сразу, я вопила, ругалась, угрожала, а он молча перекинул меня через седло и повез к себе. А ночью на стоянке в лесу сделал своей, пока его волки охраняли нас чуть в стороне. Мне было стыдно, неловко, но он… он сделал все по-своему. Вроде как по-своему отомстил мне за все отказы. Наказал за непослушание, угрозы и неуважение.

– Он что, изнасиловал тебя? – потрясенно спросила я.

– Нет, – Мика резко мотнула головой, – он ни разу за все время не поднял на меня руку. Хотя многие говорили, что такую упрямую и ядовитую на язык самку, как я, высечь не жалко.

Последнее было сказано с мрачной усмешкой, и я мысленно согласилась с теми, кто так считал. Мика действительно частенько была невыносимо ворчлива и ядовита в своих высказываниях.

– И каким же образом он наказал тебя? – в некотором недоумении поинтересовалась я.

Мика снова помолчала, пожевала верхнюю губу, а потом выдохнула:

– Заставил умолять о близости. Довел до безумия, а потом оставил неудовлетворенной. Приказал попросить его сделать меня своей. Соединиться физически. У оборотней слух отличный, и каждый его воин это слышал. Слышал мой позор!

– Умолять о слиянии? Просить? – ошеломленно переспросила я.

Сложно представить, чтобы Мика умоляла о чем-то? Просила? Тем более, о близости. Я, конечно, видела животных в горячке спаривания, да и служанки вечно шептались по углам. При дворе Светлейшего Повелителя тоже много об этом говорили, но чтобы умолять…

Мика посмотрела на меня и, заметив искреннее удивление и непонимание, тихо засмеялась. Немного успокоившись, просветила:

– Ты – невинна. Этим объясняется твое удивление. Когда придет твое время, поймешь. Особенно, если встретишь своего избранного. Близость с любимым мужчиной ни с чем не сравнима.

– Тогда почему ты от него сбежала? – тут же отпарировала я.

– Я же говорю – дурная! – улыбка на лице Мики растаяла.

С тяжелым вздохом молоденькая влюбленная женщина поведала:

– Стоило мне взбрыкнуть, он вновь доводил дело до того момента, когда я умоляла его закончить начатое. И любить меня… В какой-то момент я забылась и попросила, чтобы он полюбил меня не только телом, но и душой. А он вновь промолчал, так привычно уже. Кто-то из самок в его стае услышал мои мольбы о любви, и наутро многие насмехались надо мной. Сначала за глаза, потом в лицо. Неуважение – это оскорбление для главной самки стаи. Потому я не выдержала и в очередной такой раз при всех приказала ему сказать, что он меня любит. А если не скажет, значит, больше никогда не увидит меня и не дотронется. По глупости…

Она замолчала, и я заметила сверкающую капельку, скатившуюся из уголка ее глаза. Она молчала, а я боялась спрашивать, что было дальше – впрочем, догадавшись, чем закончилась история. Слишком гордый мужчина и слишком гордая женщина…

Мика заговорила первая, голос ее был глухим, словно в горле пересохло:

– Он вновь промолчал. Развернулся и ушел, а я так и осталась стоять среди тех злобных кумушек и слушала обидные, язвительные насмешки. Той же ночью собрала вещи и сбежала. А буквально через неделю на тракте меня поймали арути. Напали, избили и полуживую притащили к себе. Если бы не ты, Хель, я бы умерла, как и наши с Керином малыши, – она повернулась ко мне и, протянув руку, погладила по щеке. – Я хочу, чтобы ты осталась вместе со мной в стае. Поверь, лекарю всегда и везде будут рады.

Я грустно улыбнулась, погладила Мику по руке, лежащей на моей щеке, согревая живым теплом, и ответила:

– А Хем?

Собеседница отняла руку, нахмурилась и сказала:

– Придумаем что-нибудь… В конце концов, немного потерпеть, пока он подрастет, можно без особых проблем. А там… пусть себе идет…

– Нет, милая. Куда Хем – туда и я. Я ему обещала и искренне полюбила мальчика. Он – мой.

– Ладно, об этом подумаем по ходу дела. Потом. Сейчас надо просто добраться до своих, – устало и беззлобно проворчала в ответ Мика.

Спорить с Микой не стала, твердо зная, что понятие «свои» у нас разное. В этом я уверена! Ну, и действительно, на данный момент главное – добраться до клана оборотней. Нельзя беременной Мике быть одной. Уже засыпая, услышала тоскливый шепот Мики, будто молитву:

– Хотя бы один-единственный раз увидеть его снова… прикоснуться… Керин…

А затем услышала подозрительное шмыганье носом. Непонятно – то ли она плачет, то ли это последствия перечной атаки продолжаются. Вскоре бедняжка затихла, и я уснула.

* * *

– Мы не можем вечно тут сидеть, Мика! – Я попыталась уговорить ее идти дальше.

– Эта турка отбила у меня все обоняние, уничтожила… Я не могу-у-у сейчас никуда идти, Хель, – почти прорыдала она.

Пострадавшая оборотница сидела на корточках возле реки и брызгала себе в лицо водой. Безрезультатно. Бедняжка никак не могла прийти в себя от шока, когда выяснила, что вчерашний инцидент с применением турки не прошел без последствий.

Накануне вечером мы дружно решили, что наутро Мике полегчает – заложенность носа пройдет. Но сегодня нас с Хемом разбудил ее отчаянный разочарованный вой – обоняние так и не восстановилось.

– Послушай, Мика, я же вчера проверяла: физических повреждений нет, значит, все придет в норму, просто нужно еще немножко подождать… А отсюда надо убраться, а то вдруг деревенские пойдут в лес и наткнутся на нас.

– Хотелось бы надеяться, но эти жалкие трусы, я уверена, еще долго будут сидеть по своим халупам. Сейчас я бы, не сомневаясь, вырвала парочке из них глотку.

– Мика, будь благоразумнее, нам такие приключения ни к чему. И мне неприятно слушать про вырванные глотки. Не забывай, что имеешь дело с магом жизни и целителем.

– Хель, ну к-а-а-к я такая пойду-у-у, а-а-а? – жалобно простонала Мика.

Я села рядом с ней, погладила по гладким черным волосам и тихо спросила:

– А что в этом страшного? Ты же не ноги сломала…

Мика закатила глаза, потом с некоторой долей раздражения ответила:

– А ты представь, что ты голая и слепая, а вокруг – толпа мужиков.

– Типун тебе на язык! – ужаснулась я.

Ничего себе предположение! Я от подобной перспективы непроизвольно передернула плечами. Жуть!

– Вот видишь! Для любого оборотня обоняние – это дополнительная пара глаз, ушей, лап… Да все! А главное – своеобразное оружие. По запаху можно узнать, что сделает враг, когда нападет, откуда нападет. Найти еду и определить, насколько та съедобна, обнаружить скрытые в лесу ловушки. Там, где живут люди, в лесу обязательно имеются ловушки, попав в которые легко сломать ноги, шею, и вообще, умирать будешь долго и мучительно.

Я даже содрогнулась от ужаса. Хем присел на корточки рядом с Микой и кончиком хвоста погладил ее по спине в качестве сочувствия.

В кои-то веки Мика с благодарностью приняла его знаки внимания, вяло улыбнувшись мальчику, но у меня ее улыбка вызвала прилив тепла и радости, поэтому, больше не раздумывая, согласилась:

– Хорошо, тебе виднее. Давай подождем здесь до завтра.

Мика с облегчением улыбнулась, задержала взгляд на мне и просительно выдохнула:

– А можно я тебя кусну?

Я отодвинулась от потянувшейся ко мне девушки.

– Мика, я не в том возрасте, когда регенерация происходит быстро. Ты только вчера чуть не осушила меня – надо подождать несколько дней.

Но та продолжала с вожделением смотреть на мою шею. Она уже который раз примеривается к ней, но я разрешала себя кусать только за кисть, опасаясь, что не смогу вырваться из захвата. С каждым днем жажда крови у беременной оборотницы все возрастала, и меня это пугало.

– Ну, чуточку… Хоть глоточек, – умоляюще заныла Мика.

Я опустила руку в воду и неожиданно брызнула ей в лицо. А потом рассмеялась, потому что ее узкие глаза превратились от изумления в круглые, совиные.

– Ты чего это? – спросила она с подозрением.

– В чувство тебя привожу, а то слишком любишь потакать своим желаниям, – весело ответила я.

Даже несмотря на вот такие трудности, с ней становилось все легче общаться. И уже через минуту мы вдвоем барахтались в воде, в шутку пытаясь утопить друг дружку. Хем сперва носился по берегу и нервничал, но вскоре тоже, скинув курточку и ботинки, бросился в воду. Конечно же, вода еще не успела прогреться настолько, чтобы было комфортно для купания, но мы, неожиданно развеселившись, брызгались, «топились» и барахтались как маленькие дети.

На берег вылезли замерзшие, но довольные. Да-а-а, мы только с Нисой так веселились и баловались, а это, как сейчас казалось, было давным-давно.

Заново развели костер и развесили одежду сушиться на ветках. А сами уселись в одних исподних рубашках греться возле огня.

Мика вновь обратила внимание на мешочек у меня на шее и предложила:

– Ты говорила, там бисер для волос? Может, заплетем его в косы?

– А давай! – согласилась я, не видя в желании подружки ничего плохого: в принципе, я и сама уже давно хотела использовать подарок дриады по назначению, да только обстоятельства препятствовали.

Сняв мешочек, развязала тесемки и в первую очередь вынула мамин родовой перстень. Под любопытным взглядом оборотницы надела на палец, мысленно вознося молитву всем богам за то, что додумалась его туда спрятать, переодеваясь под телегой, а арути не стали обшаривать пленных, проверив только вещевые мешки.

Расстелила на траве косынку и высыпала на нее красивые разноцветные нитки бисера, сразу же заблестевшие на ярком весеннем солнце, вызывая восторг и подзабытое желание украсить себя. Еще раз мысленно поблагодарила дриаду за чисто женский подарок.

– А можно я возьму себе красные и голубые? – спросила Мика, осторожно поглаживая украшения пальчиками.

Мне остались желтые, фиолетовые и парочка зеленых ниток. Вспомнила, что Ниса считала их самыми подходящими к моим серебристым волосам.

– Бери, если нравятся, – добродушно разрешила я.

Высушив волосы, вплели эту красоту в косы, помогая друг дружке. По одной нитке – вдоль лица, две – на макушке, уложив косы в виде короны, а оставшимися тремя перевили свободный хвост, начиная от затылка и заканчивая узелком на концах.

– Ты выглядишь как озерная фея, – восхищенно выдохнула Мика, осматривая дело своих рук.

Озерные феи – одна из легенд Тирэя. Они прекрасны, как богини, и лишь единицы удостаивались чести их увидеть. Хотя, по мнению поварихи Эльзы, эти феи просто-напросто топили тех самых «достойных», оттого и рассказывать об их лучезарной, но смертельной красоте некому.

Поэтому я лишь криво ухмыльнулась в ответ на сомнительный комплимент Мики. И все чаще ловила себя на том, что с огромным удовольствием улыбаюсь во весь рот, не боясь демонстрировать темноэльфийские клыки. Стереотипы светлых слишком быстро потеряли для меня важность и незыблемость. Хотя это, если честно, радует: я полной грудью дышу свободой, и даже мысли о будущем больше не пугают и не давят. Кажется, теперь я со многими трудностями в силах справиться.

Мы обе вприпрыжку кинулись любоваться своими отражениями в водной глади. Улыбаясь, рассматривали в заводи то себя, то друг дружку, сравнивая и опять восхищаясь.

– Некоторые леди так украшают себя даже на светский прием к Повелителю, – завороженно выдохнула я.

Сейчас я еще больше походила на мамин портрет. Серебристые волосы блестели на солнце, серые, почти прозрачные глаза сияли радостью и удовольствием, а пухлые губы, раздвинутые в улыбке, обнажали белоснежные зубы. Я смешно наморщила нос, а потом ткнула в отражение пальцем.

– Ну вот, а я еще собой не налюбовалась… – заворчала Мика.

– Поверь, ты – самая красивая женщина, которую я видела… – И на всякий случай уточнила: – Из оборотней…

Девушка расплылась в довольной улыбке, невероятно грациозно улеглась на берегу и, опустив ладонь в воду, мурлыкнула:

– И скольких женщин-оборотней ты видела?

– Пять! – хихикнула я.

Теперь уже в меня полетели брызги, заставляя с хохотом закрываться руками.

– А к нам кто-то идет, – неожиданно прервал веселье Хем.

Мы насторожились и прислушались, но вокруг слышались лишь птичьи трели да шум ветра в кронах деревьев. Мика усиленно поводила носом и скривилась в отчаянии – видимо, так ничего и не почуяла.

– Ты уверен? – заволновалась она.

Хем прислушался, потом неуверенно ответил, исподлобья глядя на оборотницу:

– Да! Прямо на нас, и их много.

Больше мы переспрашивать не стали. Мика рванула к костру и залила его отваром. Сунула котелок в мешок, туда же быстро затолкала все наши вещи, не утруждая себя одеванием – времени нет. И спрятала его под корни. В одних рубашках, не сговариваясь, мы рванули к ближайшему раскидистому дубу.

– Лезь быстрее наверх, – прошептала я Хему, толкая его под зад.

Мальчик вскарабкался на ветку, за ним я. Мика помогла нам забраться повыше. Царапая кожу на бедрах и локтях, я изо всех сил лезла на дерево, забираясь вверх и вверх. Глядишь, не заметят и пройдут мимо.

– Ш-ш-ш… – зашипела на нас Мика, призывая к молчанию.

Мы с Хемом сидели на одной ветке, и я своим телом прижимала его к стволу. Ведун привычно завис над нами, прячась среди листьев и ветвей. Мика стояла чуть ниже, настороженно прислушиваясь к происходящему внизу и внимательно глядя на поляну под нами, напоминая своим видом натянутую тетиву.

Буквально через пару мгновений к реке начали выбегать здоровенные волки. Оборотни! Нетрудно догадаться по их размерам – обычные волки гораздо мельче. Насчитала девять особей, заинтересованно обнюхивающих землю на месте нашего привала. Последний – десятый – гнал невысокую лошадку, навьюченную небольшой поклажей.

Неожиданно один из волков – черный, самый крупный из всех – остановился под нашим деревом и высоко задрал морду, высматривая нас среди ветвей. Жуткое зрелище! Крупный зверь с пастью, полной огромных острых зубов, поднялся на мощные задние лапы, упираясь в ствол дерева передними.

В ужасе затаив дыхание, я почувствовала, как напрягся Хем, и тут услышала всхлип Мики. Перевела взгляд на нее и в полном удивлении смотрела, как та села на ветку и уставилась, роняя слезы, на волка внизу.

Догадка мелькнула в голове, пока я вновь переводила взгляд на зверя под нами. А там, держась руками за ствол и по-прежнему не сводя с нас внимательных желтовато-зеленых глаз, стоял уже не волк, а мужчина.

Остальные волки на поляне тоже меняли ипостась, вставая на ноги. Перед нами предстали десять не менее грозных мужчин, одетых в полотняные штаны и вышитые рубахи. Босые! Вот им точно не нужно забивать себе голову выбором походной одежды. Зачем им такая морока: стирай в дороге, да и при обороте думай, куда девать…

Все темноволосые, смуглые, узкоглазые, с высокими широкими скулами. Оборотни сильно отличаются от светлых, с их строгими вытянутыми чертами лиц, но все равно внешне мне они показались довольно симпатичными. Мои странные мысли прервал глубокий рычащий мужской голос.

– Слезайте вниз! – слова прозвучали скорее приказом, нежели просьбой или предложением. Мика молчала, мы с Хемом и вовсе затаили дыхание.

– Мика, не слезешь – я сниму тебя сам. Выбирай! – снова прорычал оборотень.

К дереву подобрались остальные зрители и с большим любопытством рассматривали нашу троицу. А мне вспомнилась обещанная подружкой толпа мужиков. Настоящая жуть! И еще крепче вцепилась в ствол дерева, прижимая Хема. Не дай сила, упасть вниз прямо в лапы оборотням.

Мика уже не плакала. Неожиданно жестким голосом она спросила:

– Зачем ты здесь?

Мужчина сжал челюсти так, что желваки выступили и побелели, но ответил:

– Пришел за своей женой!

После его слов я больше с любопытством, чем со страхом уставилась вниз. Похоже, это тот самый Керин.

– Зачем, Керин? Ты получил от меня все, что хотел! Тело и душу, а взамен ничего не дал.

Он зло саданул кулаком по стволу, отчего я сильнее вцепилась в дерево, и прорычал:

– Я отдал за тебя все, что имел. Мои волки пять лет будут служить твоему отцу. Что я еще должен был отдать тебе, Мика?

– Да мне от тебя, кроме любви, ничего и не нужно было, Керин! Ты ни разу не поговорил со мной. Даже предложение делал моему отцу. Вот и живи с ним! – не менее злобно прорычала в ответ Мика.

– Родная, спустись вниз, и мы поговорим, – неожиданно устало попросил Керин, видимо, взяв себя в руки.

– Родная? – теперь пришла очередь его жены рычать. – А как ты меня назвал тогда, на площади, когда я просила тебя озвучить свои чувства? Глупая…

Снова удар по стволу – и на голову волка посыпались сухие ветки и прошлогодние листья.

– Ты несколько раз опозорила меня перед всей стаей, отказывала, ругалась, оскорбляла – я терпел. Ты не просила, ты приказала альфе стаи признаться в своей единственной слабости. Хотела и меня поставить на колени? У тебя не вышло. И ты сбежала, подвергла себя смертельной опасности. Это от большого ума, Мика?