Настя не шелохнулась. И он сделал то, чего желало ее тело всем своим существом – прижался сзади, обхватив руками. Ей было плевать на работу, на репутацию, на первое место неожиданно вышли запросы ее тела. Его нужно баловать, иначе оно обидится и подведет ее когда-нибудь. Вслух она сказала:

– Ме пора домой.

– Скоро за мной приедет водитель. Мы тебя отвезем.

Он повернул ее к себе, не размыкая объятий, и прижался своими полными мягкими губами к ее. Его язык проник в ее рот, и это было равносильно вторжению. Что-то чуждое и непривычное. Когда вообще она в последний раз по-настоящему целовалась? Семейная жизнь снова превратила ее в школьницу, вздрагивающую от прикосновений и краснеющую при мысли о поцелуе.

Впрочем, подумала Настя, вторжение – это не всегда плохо. Некоторые весьма сносно живут под гнетом завоевателей.

Они целовались всю дорогу домой, и Настя сама не понимала, что происходит. Эдгар не был в ее вкусе, но было хорошо. Вероятно, разум не поспевал за выводами, которые делало ее тело от его прикосновений. Быть может, он как раз тот, кто ей нужен, раз так не хочется отрываться от него. Остановившись и не доехав метров сто до Настиного дома, они еще полчаса целовались, прерываясь на короткие разговоры и не обращая внимания на водителя.

Впервые за долгое время взглянув на часы, Настя сказала:

– Мне пора.

И добавила:

– Я не собираюсь отговаривать тебя и пугать своим возрастом или детьми. Я искренне считаю, что достойна счастья и любви.

Она вспомнила, что совсем недавно оставляла шанс на такое чудо и готова была впустить его в свою жизнь.

– Я понял, – сказал Эдгар.

– Я выйду здесь. К подъезду не нужно.

Удивительно, но, готовая к расставанию, Настя не хотела быть застуканной. Хотя ничего странного: она боялась скандала. Реакция Миши была непредсказуемой. Лучше тихо расстаться, а потом уже открыто сделать шаг в туманную, но манящую неизвестность и начинать роман с Эдгаром. И вообще, сначала нужно убедиться, что это не сон.

Эдгар дал ей совсем немного времени, чтобы осознать всю реальность происходящего.

– Куда бы ты хотела поехать? Хочу отвезти тебя куда-то, где ты еще не была.

– Таких мест много, – улыбнулась я.

– Детей в этот раз оставим дома. У тебя есть с кем договориться?

– Есть няня, но ей надо заплатить.

– Не проблема. Просто мы будем проводить очень много времени наедине.

– Хорошо.

– Тогда Миконос. Мы и потусуемся хорошо, и побудем вместе.

– Хорошо.

– А потом с детьми слетаем.

В ее жизни еще не было такого момента, чтобы она могла положиться на кого-то и не думать о деньгах. Чем больше Настя работала, тем яснее становилось, что ее окружают ленивые люди, которые наслаждаются жизнью, о которой она мечтала, не прилагая никаких усилий. Каждый день, проведенный в работе, уводил ее все дальше от собственных целей; проблемы и счета накапливались с устрашающей быстротой, опережая доходы.

С первой минуты общения с Эдгаром Настя не питала никаких иллюзий. Его очарование казалось яркой вспышкой, затянувшейся, но обреченной погаснуть в любую секунду. Она видела его насквозь, почти насквозь, но оставляла себе маленький шанс на ошибку. Вдруг он не из числа тех пылких молодых мужчин, которые загораются, как спичка, и сгорают, заставив одернуть руку, как от ожога. Потому что загляделась, как красиво и ярко горит это пламя, и вместо того, чтобы затушить его, дождалась, пока оно причинит боль.

Как трудно бывает выбрать между привычным и риском, но она ведь уже давно созрела для легкого решения. Что может быть хуже, чем выбрать привычку? Что может быть стабильнее привычного?

– Спасибо тебе за то, что этот сон длится так долго и не заканчивается, – сказала она ему в первое утро на Миконосе.

В постели с ним мне все было непривычно, но новизна и эмоции все равно дарили неповторимые ощущения.

Настя не планировала ничего серьезного, несмотря на то, что путь обратно был отрезан. Просто напитаться им и собой в новой роли. План был такой: влюбиться в него, через него – в себя, через себя – в жизнь. В ее возрасте так сложно отключить мозг, но Насте хотелось прожить этот отрывок сердцем.

Как Эдгар и планировал, они много времени проводили в номере, но рано или поздно, слегка утомленные удовольствиями, выходили на прогулку и в ресторан. Ночью они тусовались в местных прославленных клубах. Настя танцевала самозабвенно за все последние десять лет материнства, работы и хлопот.

На пятый день отдыха к ним за столик подсел незнакомец. Что-то спросил у Эдгара, тот ему ответил, а потом притянул к себе Настю и осторожно спросил, не хочет ли она получить двойное удовольствие сегодня. Она просто сказала, что доверяет ему, и он может делать то, что считает нужным. Этот парень пошел с ними в номер, и двое мужчин очень деликатно доставили ей удовольствие той ночью.

Эдгар разглядел в ней и выпустил наружу дремлющую сексуальность, которая трепыхалась в несчастном теле и не могла вырваться. Путь к освобождению начался в ту минуту, когда Настя заставила себя расслабиться и подстроиться под ситуацию в ресторане на ужине с акционерами, когда позволила обнять себя человеку, которого знала несколько часов, когда позволила ему целовать себя, как школьницу на заднем сидении автомобиля.

Настя поставила табу на слово «нет», если оно касалось чего-то опасно-соблазнительного и удовольствий, которые она не могла себе позволить раньше. Когда, если не сейчас?

На другой день они пригласили девушку. А еще через день – пару.

Продолжая жить сегодняшним днем, Настя не думала о том, к чему приведут такие эксперименты, но чувствовала, что связь между ней и Эдгаром крепла, и в остальное от ночных утех время они были идеальной парой, исполненной нежности и взаимопонимания.

"Забавно, – думала она, – мы не можем изменить друг другу. Если мне или ему кто-то приглянется, мы просто приведем его домой".

Под конец отдыха Настя так осмелела, что сама выбрала и показала пальцем на мужчину, с которым хотела бы попробовать. Чем больше было секса, тем больше хотелось.

Когда они вернулись в Москву, распутство резко закончилось. И потом, во время поездки в ОАЭ с близнецами, тоже ничего такого не было. У них была общая тайна, воспоминания о чем-то непотребном, но безумно приятном. Они были той парой, которая походила на верхушку айсберга, о подводной части которого знали только они, и это связывало их еще крепче.

Когда в Настином безраздельном распоряжении оказалась няня с автомобилем и помощница по дому, в жизни освободилось место для давней мечты. Она стала заниматься вокалом. На одном из отчетных концертов вокальной студии ее отобрали на всероссийский конкурс. Так она оказалась на трехдневном выезде в подмосковном спа-отеле.

Там много репетировали, слушали наставления опытных педагогов, общались с другими участниками. Среди наставников была парочка звезд эстрады и знаменитый музыкальный продюсер. Такая фабрика звезд на минималках. То, что Евгений Стогов, продюсер самых известных современных звезд, был в досягаемости вытянутой руки, было каким-то невероятным чудом для всех участников.

Он выглядел неприступным, но в то же время был всегда рядом: на репетициях, в ресторане, вечерами в холле гостиницы, приковывая к себе внимание каждого, кто мечтал о музыкальной карьере и не только. Но при этом маэстро держался особняком.

И только в последний вечер перед отъездом, когда конкурс был позади и все награды вручены, он, как будто выдохнув, ослабил галстук и присоединился к компании конкурсантов. Девушки помоложе млели от него, кто поскромнее – робел, кто поразвязнее – был готов на все. У Насти не было цели выбиться в звезды, она хорошо себя чувствовала на своей работе, и все, связанное с вокалом, было приятным хобби, а выступления – хорошей разрядкой. Но, оказавшись в такой близости от вершителя судеб, она почувствовала соблазн выделиться. Тем не менее, она никак не выпячивала себя. Слишком недосягаемым выглядел Евгений, чтобы даже пытаться обратить на себя его внимание.

Он сидел с ними весь вечер, играли в настольные игры, общались, заказывали напитки в баре. К своему удивлению, Настя несколько раз ловила на себе его взгляд. Когда народ начал разбредаться по номерам и рядом с ней на диванчике освободилось место, он, после очередного подхода к бару, вернулся и сел рядом, прихватив для нее бокал Просекко. От его близости Насте стало приятно, и по телу разлилось покалывающее тепло. А через какое-то время он невзначай накрыл ее руку своей и продолжил общение, как ни в чем не бывало. Никого из присутствующих факт их внезапного сближения, как будто, не покоробил. У Насти же все это время внутри все крутилось и переворачивалось. Она физически ощущала волны предвкушения, желания и страха.

Когда он безапелляционно приобнял ее и прижал к себе так, будто она была его девушкой, Настя начала думать о том, будет ли следующий шаг изменой и стоит ли ей предупредить Эдгара о своих планах.

Она понимала, что скоро останется наедине с Евгением, и не хотела выглядеть нелепо в этот момент. Ей нужно было определиться, как вести себя дальше, чтобы избежать жалких ломаний перед ним. Она сказала, что отойдет на минуту, завернула за угол лобби, достала из кармана телефон и нашла номер Эдгара. Набирать так и не стала, вслух сказала: “Ну какая же ты дура, Настя! Тормози!”

Она убрала телефон, беспомощно посмотрела по сторонам и решила не возвращаться. Перед ней распахнулись двери, вызванного кем-то другим лифта, она зашла и поднялась на свой этаж. Этой ночью ей будет о чем подумать: кто она, чего хочет и как вести себя дальше.

Всю ночь Настя проворочалась, ища ответы на вопросы морали и прислушиваясь к желаниям своего тела. Это просто каприз? Иллюзия? Гормоны? Что с ней происходит? Что-то сломалось, снесена плотина, которая сдерживала все ее истинные желания и порывы. Что же дальше? Подчиниться стихии или выстраивать новую преграду?