– Я помогу, – Аршер потянулся к ране, намереваясь поделиться силой. Второй раз за вечер, между прочим. Он определенно сошел с ума, раз так необдуманно тратит Дар.

Но Эльвенг и в этот раз отбила его руку.

– Не нужна мне твоя помощь. В прошлый раз стало только хуже, когда твоя сила закончилась. Сама справлюсь. Отдохну и буду в порядке.

Она говорила твердо, но Аршер сомневался в правдивости ее слов. Такая рана вполне могла стать смертельной. Эльвенг неслыханно повезло, что она все еще дышит.

– Проклятие действует, – удостоверился Аршер.

– И ты туда же, – фыркнула она. – Что же вас всех на нем зациклило?..

– Это не выдумка. Проклятие реально. Но ты права, тебе надо отдохнуть, – Аршер натянул покрывало на ноги жены и выпрямился. – Ты слишком слаба для брачных игр.

Он признал это неохотно, понимая, что капитулирует. Но Эльвенг серьезно ранена, играть ее жизнью Аршер не желал. Если она и умрет, то исключительно по вине проклятия. Это не в силах изменить никто, даже он.

***

Когда Аршер дотронулся до моей лодыжки, я поняла две вещи. Во-первых, это не он вытолкнул меня в окно. Его ладонь была горячей, даже слишком. По правде говоря, она обжигала. А во-вторых, я неожиданно осознала, что совсем не против его прикосновений. И это было особенно некстати.

Поэтому я поспешила избавиться от его руки на своей коже, а заодно и от ощущения, которое она вызывала в моем теле.

К счастью, Аршеру тоже надоели наши (не)брачные игры, плюс рана, которую он все-таки заметил, сыграла свою роль, и он заговорил серьезно.

– Тебя должен осмотреть лекарь. Оставлять такую рану без внимания опасно для жизни.

– Как-нибудь сама разберусь, – отмахнулась я и запоздало подумала, что надо было подпереть дверь стулом. Мозг после встречи с булыжной мостовой работал со скрипом.

Сонливость вернулась, и я с трудом удерживала веки открытыми. Все, чего хотела – чтобы Аршер ушел, и я наконец забылась сном. Ни о чем другом не могла думать. Если со мной и творилось что-то странное, в тот момент я была не способна это осознать.

– Я отправляюсь в столицу. Выезжаю немедленно, – сообщил Аршер. – Желаешь поехать со мной или остаться с дядей?

Вопрос был задан из чистой вежливости. Я точно знала, какой ответ муж надеется услышать. Я для него обуза. Меньше всего Аршер хочет тащить меня с собой, куда бы он там ни направлялся. Возможно, прямиком к любовнице. Уж она-то у него наверняка красивая.

– Я предпочту остаться, – заявила.

Еще и потому, что боялась – вдруг Аршер попытается ускорить проклятие и лично от меня избавиться? Я совсем его не знаю и ни капли ему не доверяю. Возможно, быть подальше от него – лучшее, что я могу сделать для сохранности своей жизни и здоровья.

Аршер отрывисто кивнул, принимая мое решение. В его глазах мелькнуло что-то отдаленно похожее на сожаление. Кажется, он был уверен, что видит меня последний раз в жизни.

Мою догадку подтвердили его следующие действия. Он неожиданно снова наклонился, схватил меня пальцами за подбородок, чтобы не сопротивлялась, и прижался своими губами к моим.

Это не был поцелуй в полном смысле слова. Лишь прикосновение губ к губам. Жесткое и волевое, длящееся всего миг.

Затем, отпустив меня, Аршер выпрямился и хрипло выдохнул:

– Прощай.

На этой ноте брачная ночь завершилась, так толком и не начавшись. Я была слишком слаба для развлечений в постели. Пожелай меня Аршер, лежала бы бревном.

Нам больше нечего было сказать друг другу, и муж – о, чудо! – покинул мою спальню. В том чтобы быть некрасавицей есть свои плюсы. Например, муж не пристает.

Не могу сказать, что я ощущала по этому поводу. Облегчение или разочарование? Или совсем ничего? Скорее, последнее. Я слишком устала, чтобы хоть что-то чувствовать.

Чуть за Аршером закрылась дверь, как я прикрыла глаза и, кажется, уснула еще до того, как голова коснулась подушки. Слишком выматывающим был этот день. Мне требовался отдых, но даже во сне приключения продолжились.

Мне приснился яркий свет. Тот самый, что я видела, когда взяла на остановке странное перо. Наверняка оно как-то связано с моим перемещением в другой мир. И вот перо вернулось по мою душу.

Свет жег. Меня будто насадили на вертел и крутили, поджаривая на медленном огне, как того поросенка, что я выбросила в зале. Свет был хуже огня. Он проникал под кожу, в каждую клетку тела, наполнял ее, перестраивал под себя.

Я чувствовала, как хрустят мои кости. Как рвутся сухожилия и лопается кожа. Подобное, наверное, переживают оборотни, когда меняют обличие.

Весь этот кошмар происходил под аккомпанемент чудесной, просто неземной песни. В ней не было слов, только мотив и мелодичный женский голос.

Но песнь, какой бы прекрасной она ни была, не могла меня успокоить. Я кричала и металась, но не могла это остановить. По ощущениям мое тело сломалось, буквально распалось на куски. Меня разобрали на составляющие части, словно конструктор «Лего», а потом сложили заново, но уже иначе.

Все время, что длился этот кошмар, меня преследовал образ золотой птицы. С ярким оперением и длинным, безумно красивым хвостом.

Я видела, как птица превращается в пепел, а потом восстает из него. В бреду мне казалось, что я тоже сгорела, как эта птица, и от меня осталась горстка золы.

Приснилось мне или нет, а это совершенно точно была худшая ночь в моей жизни. Казалось, кошмару не будет конца и края. Не знаю, как долго это длилось. Но когда я, наконец, открыла глаза, за окном светило солнце.

– Слава богине! – голос старой няни резанул по ушам. – Я уж думала, это конец.

– Сколько я… – договорить не смогла из-за спазма гортани.

– Была без сознания? – няня поняла и так. – Три дня, милая моя. Ты не приходила в себя целых три дня.

Она помогла мне сесть и дала воды, которую я жадно выпила.

– Что сказал лекарь? – спросила я, откинувшись на подушки.

Няня отвела глаза и промолчала.

– Не было никакого лекаря, – догадалась я по ее реакции.

– Все решили, что это проклятие, – пояснила няня. – А против него лекарь бессилен.

Я кивнула. Все просто ждали моей смерти. Вот так семейка мне досталась…

!!!! Но сквозь забытье этих дней кое-что все-таки проскальзывало. Я точно помню, что меня осматривали. Если это был не лекарь, то кто?

Я напряглась, припоминая. Линейка! У того, кто меня изучал, было что-то вроде сантиметра. Догадка заставила похолодеть. Да это же был гробовщик! Любезный дядюшка прислал к больной племяннице не лекаря для помощи, а мастера загробных дел. Он вовсю готовился к похоронам.

Как дядя поступит, когда поймет, что я выжила? Мое исцеление нарушает договор с Аршером. Насколько далеко готов зайти родственник, чтобы выполнить его условия?

Все эти дни рядом со мной была только няня. Наверняка это ее пение я слышала. Только ей я могу доверять.

Размышляя, я бездумно поглаживала лежащую рядом Исчадие. Болонка вроде не возражала, хотя особой радости тоже не выказывала. Она точно знала – я не ее хозяйка. Собаки чувствуют такие вещи. Повезло, что в этом мире они не говорят, а не то Исчадие сдала бы меня с потрохами.

Силы ко мне возвращались поразительно быстро. Я очнулась пару минут назад от трехдневной комы, но уже без труда сидела и держала чашку в руках. Пожалуй, стоит попробовать встать.

Няня ушла за завтраком. Пользуясь ее отсутствием, я откинула одеяло и спустила ноги на пол. Мышцы включились не сразу, было ощущение, будто я стою на шатких ходулях. Меня мотало в стороны, как молодую березку на ветру.

Чуть пообвыкнув, я сделала первый робкий шаг и едва не свалилась на пол. Пришлось заново учиться держать равновесие. Я расставила руки, как канатоходец над пропастью, и повторила попытку.

Вот так, пошатываясь, я добрела до туалетного столика и плюхнулась на пуфик перед ним. Все, устала.

– Фы, – прокомментировала мою походку Исчадие. Прозвучало совсем как «фи».

– Помолчала бы, – огрызнулась я.

Сил на то, чтобы подняться и вернуться в кровать, не было. Посижу немного здесь. От скуки взяла зеркальце с туалетного столика, посмотреть, как там рана на виске – затянулась? Свое состояние я списывала на нее.

Все же я здорово приложилась о булыжники головой. Наверняка заработала сотрясение. Как известно, сразу после травмы головы нельзя спать, а я вырубилась, и вот результат – три дня комы. Вот и нашлось логическое объяснение, никакого проклятия.

Но затем я посмотрела в зеркальце и усомнилась в том, что пришла в себя. Первая мысль – что-то не так с отражением. В нем явно не я. По крайней мере, не та я, которая еще недавно там отражалась.

Я подышала на зеркало и протерла его подолом сорочки, но попытка стереть неправильное отражение не увенчалась успехом.

Не то чтобы мне не нравилось то, что я видела в зеркале. Определенно это лучше, чем «труп невесты». Но не могли же три дня без сознания так меня изменить? Причем изменить в лучшую сторону! Что само по себе странно. Обычно люди после комы выглядят хуже, чем до нее.

Я положила зеркальце на столик. Посидела немного и снова его взяла. Вдохнула поглубже и повернула его отражающей поверхностью к себе.

Нет, не показалось. Я в самом деле выгляжу иначе.

Что ж, если это новая я, то приятно познакомиться.

Чудеса! Кома пошла моей внешности на пользу. Исчезли темные круги под глазами, а радужки приобрели янтарный оттенок. Волосы сменили цвет с унылого мышиного на приятный пшеничный и блестели так, словно я пять минут назад вышла из салона после ламинирования, а еще завивались в тугие крупные кудри без всякой укладки.

Кожа радовала здоровым румянцем, а на губы будто наложили слой розовой помады. Я даже провела по ним пальцем, проверяя, но он остался чистым. Никакой косметики, сплошь естественная красота. Увидь меня Аршер сейчас, он бы сломя голову бежал выполнять супружеский долг, только пятки бы сверкали.

Но все-таки это была я, моя внешность – разрез глаз, линия подбородка, скулы и лоб – все знакомое, родное. Изменения коснулись лишь цветовой гаммы. Волосы из темных стали золотыми, цвет глаз с карего сменился на янтарный, плюс улучшился цвет лица.

Я потрогала волосы, щеки, лоб, проверяя – они реальны или мне кажется? Проверила рану на виске, но от нее следа не осталось, как и от смертельной болезни. Я прислушалась к ощущениям в теле: в груди не болит, в горле не першит. Готова поспорить, что кашля с кровью больше не будет.

– Что со мной происходит? – спросила у Исчадия, так как кроме нас в спальне никого не было.

Дремавшая болонка зевнула, повернулась ко мне попой и снова уснула. Мое превращение из чудовища в красавицу не сильно ее взволновало.

Я снова вернулась к зеркалу, откуда на меня смотрела улучшенная, а главное – абсолютно здоровая версия меня. Из недостатков осталась только худоба. Кожа все еще слишком сильно обтягивала скулы и ввалившиеся щеки. Но это легко исправить. Причем весьма приятным способом – вкусной и обильной пищей.

От мыслей о еде отвлекло движение за спиной. Показалось, кто-то мелькнул в отражении. Я резко обернулась, но никого не увидела. Спальня была пуста, если не считать дремлющую на кровати болонку.

Я бы списала все на разыгравшееся воображение, но вот что интересно – температура в спальне резко изменилась. Было тепло и вдруг похолодало. Причем настолько, что изо рта, когда я выдохнула, вырвалось облачко пара. Длилось это все несколько секунд, потом все снова пришло в норму.

– Ох, ты встала. А я тебе завтрак принесла, – в спальню вошла няня. – Давай-ка поешь, тебе пойдет на пользу.

Она принесла поднос, полный еды. Стоило вдохнуть сладкий запах выпечки, как в животе заурчало, а рот наполнился слюной. Прямо сейчас и приступлю к работе над внешностью – буду есть.

Я вернулась в постель, и няня поставила поднос мне на колени. Следующие полчаса я завтракала, попутно отбиваясь от Исчадия, которая все норовила стянуть у меня что-нибудь вкусненькое. Когда болонка обнажила клыки и зарычала, пришлось отдать ей булочку. Не собака, а… исчадие ада! Кажется, я поняла, почему Эльвенг так ее назвала. Но это не объясняло, зачем она вообще завела это чудовище.

Сосредоточено жуя, попутно размышляла. Со мной творится что-то странное, это факт. Но обсудить происходящее не с кем. Няня и та добра ко мне, лишь пока уверена, что я – ее любимая воспитанница. Если она начнет подозревать, что я не Эльвенг, кто знает, как она поступит…

Похоже, на меня кто-то воздействовал магией. Но не гробовщик же! Да и старая няня вряд ли.

– Меня кто-нибудь навещал? – наевшись, поинтересовалась я.

Но няня заверила, что кроме гробовщика никого не было. Гости свадьбы давно разъехались, а семье не до меня. Кем бы ни был мой спаситель, он пожелал остаться инкогнито. Что ж, спасибо ему за мой новый образ и выздоровление.

– Ты кому-нибудь говорила, что я пришла в себя? – спросила я.

– Нет, – покачала няня головой.

– И правильно. Не говори пока. Мне нужно немного времени…. подумать.

Все происходило слишком быстро. Замужество, проклятие, попытка убийства. Потом эти странности с внешностью.

Кстати, няня ничего не сказала насчет моей метаморфозы. Я сначала удивилась, а потом поняла, что из-за возраста у нее серьезные проблемы со зрением. Она постоянно щурилась и нащупывала предметы, а не брала сразу. Должно быть, я для нее – расплывчатое пятно. А очков, чтобы это исправить, в этом мире попросту нет.

После завтрака навалилась приятная усталость, и я задремала. Но даже во сне продолжала думать.

Очевидно, что дядя хочет от меня избавиться. Возможно, не он лично пытается меня убить, а кого-то нанял, но мне от этого не легче. Сейчас меня не трогают, но лишь потому, что уверены – ждать моей смерти недолго. Со дня на день я умру. А тут такой облом – племянница выжила.

Едва дядя узнает, что я пошла на поправку, мне несдобровать. Оставаться в этом доме опасно. Если хочу жить, надо выбираться отсюда и желательно так, чтобы дядя поверил, что со мной покончено.

Идея родилась, как вспышка сверхновой. Я аж проснулась и резко села на кровати, напугав и няню, и болонку.

Я имитирую свою смерть! Поверив, что я умерла, родственники оставят меня в покое, а я получу свободу и займусь тем, что действительно важно – возвращением домой. В проклятие я все еще не верила. А вот в убийство ради наживы – очень даже.

Идея была отличной. Чтобы она сработала, требовался сущий «пустяк» – труп девушки, похожей на меня. При этом у меня в помощниках только маленькая собачонка и подслеповатая старушка. Пора подключать свой знаменитый оптимизм.

Напевая себе под нос:

– Все пучком, все пучком. Там, где прямо не пролезу, протиснусь бочком, – я принялась разрабатывать план побега.

***

Поездка в столицу из родового замка графа Дербиша заняла три дня. При том, что обычно на дорогу уходит пять. Но Аршер так гнал коня, что даже Рэйф за ним не поспевал.

Аршеру все казалось, что позади преследователь. Он точно знал, кто это – призрак его жены. Возможно, прямо сейчас проклятие убивает ее. Или она уже мертва.

Он сам не понимал, почему это его волнует. С какой стати он вообще думает о первой жене? С самого начала было ясно, что так будет. Девушка не вызывала в нем никаких эмоций. Он уже забыл, как она выглядит, но почему-то никак не мог избавиться от мыслей о ней. Хотелось верить, что она была безболезненной… ее смерть.

На исходе третьего дня на горизонте показались башни столицы. Возвращение домой сказалось на Аршере лучшим образом. Он, наконец, выкинул из головы подставную жену и сосредоточился на том, что действительно важно – на своей истинной невесте.

Эбриль Ньюборд – девятнадцати лет отроду, милое создание, во всем послушное властной матери – совершенный вариант жены для такого, как Аршер. И не потому, что управлять ей будет легче легкого. Причина не только в этом, хотя покорность – приятный бонус.

Главное – Эбриль идеально подходит Аршеру с магической точки зрения. Она – одна из немногих, кто способен выдержать всплеск его силы. Точнее, единственная, кого удалось найти.

Поэтому Эбриль поистине бесценна. И ее мамаша об этом знает. Честное слово, Аршер бы предпочел жену-сироту. Леди Ньюборд – худший кошмар для будущего мужа ее дочери. Бесцеремонная, властная, всюду сующая свой нос. Будь у него варианты, он бы выбрал себе другую жену, лишь бы держаться от леди Ньюборд подальше. Но увы…