Глава 2

– Соня, ты почему сбежала? Почему не послушалась тетю Женю? – спросила я дочку рассеянно. Мысли мои все еще витали вокруг Кравицкого, а внутри не прекращался мандраж.

– Мне тоже это очень хотелось бы узнать, маленькая вредина, – шутливо поддержала меня подруга.

– Тетя Женя ушла, ее долго не было, и мне стало страшно. – Сонька насупилась. – И я пошла искать ее или тебя. Шла, шла, шла… И никого не нашла. И потерялась. А потом подошел этот дядя…

– Он напугал тебя? – Я поправила дочке челку, упавшую на глаза. – Ругался?

– Не-е-ет, – Соня помотала головой. – Он спросил, кто я такая. Я сказала, что пришла с мамой и потерялась. Он спросил, кто моя мама. Я сказала, что ты тут работаешь. Ребеночков из животика достаешь. А этот дядя тоже достает ребеночков?

Я неопределенно кивнула. В свое время Кравицкий хотел уйти из акушерства, тем удивительнее было видеть его здесь.

– И дядя пошел искать маму? – продолжила Женя.

– Да, – Соня энергично кивнула, и челка снова упала ей на глаза. Давно пора было ее подстричь, но из-за прочих хлопот не доходили руки.

– Ну вот и нашли, – бодро заключила подруга. – Главное, что все хорошо закончилось. – И добавила, тихо обращаясь ко мне: – Прости, что не уследила. Оливки можешь не покупать.

– Да перестань, – отмахнулась я и выхватила свой телефон, который как раз в этот миг ожил. – Ника. Слава богу!

– Я уже подъезжаю, – сообщила сестра. – Через пять минут буду.

– Замечательно, – с облегчением выдохнула я. – Как твой зачет?

– Сдала, – в голосе Ники тоже слышалось облегчение. – Ну и запарил нас препод, конечно… И это только начало семестра!

– Ты умница, – похвалила я сестру. – В общем, мы с Сонькой выходим. Будем ждать на ступеньках главного входа.

– Ага, – отозвалась сестра и отключилась.

Через пятнадцать минут я уже возвращалась в отделение одна, перепоручив дочь сестре. Нике был всего двадцать один год, но доверять я могла ей как себе. И с Сонькой они очень любили друг друга, так что мое сердце до вечера могло быть спокойным.

Женя снова принялась просить у меня прощения, но я заверила, что не считаю ее виноватой. Моей вины в этой ситуации было не меньше, ведь это я изначально не смогла обеспечить дочку должным присмотром.

– Уже без двадцати два, – напомнила подруга, поглядывая на часы. – Скоро начнется собрание.

Черт. Я села на диван в ординаторской и потерла ладонями лицо. Что бы такое придумать, чтобы на него не пойти? Ни один врач не любит экстренных пациентов, но сейчас я мелочно возжелала, чтобы такой появился и дал мне возможность не явиться на это проклятое собрание.

– Хочешь отлынять? – хмыкнула Женя, читая меня как открытую книгу.

Я лишь на это тяжко вздохнула.

– Это из-за нового заведующего, да? – Она плюхнулась рядом. – Мне показалось или вы знакомы?

– Не показалось, – нехотя отозвалась я и поморщилась.

– Итак, чего я не знаю? – Подруга воззрилась на меня с интересом.

– Долгая история. – Я принялась нервно крутить телефон в руках. – И давняя.

– Но ты же мне расскажешь?

– Давай не сейчас, – попросила я. – Не тот момент.

– Окей, – легко согласилась Женя. – Тогда вечером. Я позвоню, когда ты вернешься домой.

– Хорошо, – я кивнула и криво улыбнулась. Ворошить прошлое будет нелегко. Но встречаться с ним лицом к лицу еще тяжелее.

Без пяти минут два стало понятно, что ничто не помешает мне явиться на собрание: в отделение как никогда царили тишь да благодать. Пришлось силой заставить себя отправиться в кабинет зава, где меня ждало мое прошлое в лице Романа Кравицкого.

Я зашла в дверь последней и шмыгнула в угол, спрятавшись за широкую спину анестезиолога Шахова. Женя примостилась рядом.

Когда все были в сборе, Кравицкий поднялся из-за стола и вышел вперед, присев на его край. Все разговоры и шепотки стихли.

– Рад со всеми познакомиться, – заговорил он. – Меня зовут Кравицкий Роман Валерьевич, с сегодняшнего дня я назначен заведующим отделением патологии беременности. Надеюсь, мы сработаемся.

За прошедшие годы Кравицкий возмужал, стал еще шире в плечах и, что кривить душой, еще привлекательнее. Правда, взгляд серо-голубых глаз потяжелел, утратив юношеские искры, между бровей залегла морщинка, на щеках появилась легкая щетина, темно-русые волосы подстрижены более коротко. Сколько ему сейчас? Ответ пришел сразу: тридцать три. На два года старше меня.

– …ежедневные утренние планерки будут проводиться только для тех, кто был в ночную смену. Со всеми остальными, думаю, будет достаточно раз в две недели, если не случится чего-то экстренного. – Я поняла, что, задумавшись, прослушала, о чем он говорил все это время. – Не хочу отнимать ваше время, если есть какие-то вопросы, задавайте. Если нет, можете идти работать.

– Или по домам, – тихо добавила Женя, которой уже не терпелось поскорее уйти домой, что было естественным желанием после ночной смены.

Вопросов было немного, и через пять минут мои коллеги потянулись обратно к двери. Мне удалось затесаться в толпе и выскочить в коридор одной из первых.

– Я провожу тебя до крыльца, – сказала я Жене, ухватившись за еще одну возможность побыть подальше от Кравицкого. Я все еще находилась в смятении, у меня в голове никак не укладывалось, что он снова здесь, где-то совсем рядом. И я не знала, что со всем этим делать.

– Он постоянно искал тебя глазами, – подлила масла в огонь подруга.

– Тебе показалось, – торопливо ответила я. Но сердце при этом екнуло.

– Похоже, что не женат. Кольца, во всяком случае, нет, – не унималась она.

– Это ни о чем не говорит. Не все носят обручалки. – Мне вовсе не хотелось думать о том, женат он или нет. Нет, не хочу знать.

– Я уже жду не дождусь вечера, – ухмыльнулась Женя, – чтобы послушать твою историю.

Я закатила глаза, а потом свернула с пути, чтобы взять в автомате кофе.

– В девять позвоню, – сказала на прощание подруга, а я отсалютовала ей стаканчиком с напитком.

У меня было еще минут пятнадцать свободных, и я решила задержаться на крыльце, выпить кофе. Середина сентября выдалась по-летнему теплой, даже жаркой. Совсем как в тот год, когда ОН исчез из моей жизни.

– Это ведь не моя дочь? – Около меня вырос Кравицкий.

Я вздрогнула и немного расплескала кофе себе на халат. Черт!

– Да ты капитан Очевидность, – съязвила я и принялась салфеткой промакивать пятно. Надеюсь, было не очень заметно, как предательски дрожали мои руки. – Если, конечно, я не уникум и моя беременность не длилась два с половиной года.

– Значит, ты замужем? – В руке у Кравицкого тоже был стаканчик кофе, и он сделал оттуда большой глоток.

Я неопределенно кивнула, решив не уточнять, что мой брак уже давно в прошлом, не продлившись и двух лет.

– А ты? – вырвалось само собой, за что я тут же мысленно себя отругала.

Он чуть усмехнулся:

– Не женат. И не был.

Не думала, что испытаю после этого облегчение. И даже злорадство. Но вида, конечно же, не подала. Лишь нарочито равнодушно отхлебнула кофе, который за это время успел поостыть.

– А ты не изменилась совсем, – сказал вдруг Кравицкий, заставив мое притихшее было сердце сделать новый кульбит. – Только цвет волос стал немного темнее, или мне кажется?

– Если только немного, – отозвалась я. Не признаваться же мужчине в том, что пришлось использовать краску чуть более темного оттенка каштана, чтобы закрашивать первые седые волоски – последствие тяжелого развода с бывшим муженьком? Правда, многие соглашались, что этот цвет шел мне больше, поскольку делал мои зеленые глаза ярче. Я же почти не видела разницы.

А вообще, меня приятно удивило, что Кравицкий заметил такой нюанс. Но знать ему об этом, конечно же, не нужно было.

– Кристина Станиславовна! – окликнула меня выбежавшая на крыльцо молоденькая медсестричка. – Там девушку привезли на скорой. Сорок две недели. Родовая деятельность слабая, в скорой отошли воды. Нехорошие, зеленые.

– Мне надо идти. – Я бросила на Кравицкого короткий взгляд. Впервые за весь наш разговор. И, радуясь возможности наконец сбежать от этого напряженного общения, поспешила за медсестрой.

Ситуация оказалась критическая, ребенка чудом удалось спасти, хотя гипоксия была уже серьезная, неонатологам пришлось даже проводить реанимационные действия, и прогнозы они пока делать опасаются. Роженица на вопрос, как ей позволили доходить до такого срока, заявила, что сама уже месяц не ходила в консультацию, потому что боялась, что заставят делать кесарево, а она принципиально хотела родить сама.

Вот и родила…

Как же часто в моей практике страдали малыши из-за временами глупых, а то и вовсе абсурдных убеждений и принципов их мамочек! И далеко не всегда у этих историй случался счастливый конец.

Хорошо хоть, остаток смены прошел в относительном спокойствии. С Кравицким мы больше не сталкивались, точнее, я делала все, чтобы этого не случилось. И когда он наконец закончил свой рабочий день, мне стало заметно свободнее дышать, и я уже сама стала собираться домой.

– Пока в отделении все стабильно. Вот только за этой новенькой последи, у нее многоводие, и мне не нравится тенденция, – сказала я, передавая дела Никите Самойлову, заступавшему на ночное дежурство.

– Понял. – Он был хмурым и то и дело нервно тер свой стриженый затылок.

– Что-то случилось? – поинтересовалась я осторожно.

– Ай, – отмахнулся он. – С женой поссорился.

– Опять? – Я посмотрела на него с сочувствием.

– Не опять, а снова, – невесело усмехнулся Никита.

– Надеюсь, вы помиритесь, как и сотни раз до этого, – я улыбнулась, – Алена тебя любит. Просто попробуйте поговорить по душам.

– Да что-то не выходит у нас… По душам. Ладно, разберемся. Беги, Кристинка, дочка ведь ждет. – Он с ответной улыбкой кивнул в сторону двери.

Я послала ему на прощание дружеский воздушный поцелуй и наконец отправилась домой.

Когда я вошла в квартиру, Соня с Никой, сидя на ковре, под громкий звук телевизора, где на этот раз шла «Свинка Пеппа», собирали пазлы. Дочка сразу все бросила и побежала ко мне, а Ника сделала тише звук.

– Неужели я свободна? – протянула она с иронией. – У меня даже есть шанс успеть на свидание.

– И с кем у нас свидание? – заинтересовалась я.

– С Арсением, ты его не знаешь, – быстро ответила сестра.

– Однокурсник?

– Почти. Ну все, я отчаливаю. – Она быстро подскочила на ноги, чмокнула в щеку Соньку, потом меня и стала надевать туфли.

– А разве ты сегодня была не в кроссовках? – озадачилась я, вспоминая сестру днем. – И джинсы на юбку сменила.

– Мы с Соней заехали ко мне на минутку домой. Я же знала, что ты придешь поздно и у меня не получится переодеться. А как идти на свидание в кроссах? – резонно отозвалась сестра.

– Действительно, – протянула я. Поведение сестры сейчас все же отличалось от обычного. Влюбилась, что ли?

Когда же она резвой козочкой выскочила за дверь, меня что-то дернуло выглянуть в окно, которое выходило как раз во двор. И то, что я увидела, заставило меня насторожиться: у подъезда стояла блестящая черная иномарка, какая именно – с восьмого этажа разглядеть было невозможно, но то, что дорогая, определить можно и невооруженным взглядом. При появлении моей младшей сестренки дверца автомобиля распахнулась, и она тут же юркнула внутрь. Секунда-другая – и машина тронулась с места, вскоре исчезнув из вида и оставив меня с чувством тревоги.

Именно в этот момент и зазвонил мой телефон. Женька, как и обещала.

– Ну как, дома уже? – спросила она.

– Да, недавно пришла, – отозвалась я, все еще поглядывая в окно.

– А че голос такой озабоченный? Неужели из-за заведующего нашего? – с осторожным любопытством уточнила подруга.

– В данный момент меня волнует Ника, – поделилась я. – Представляешь, она уехала от меня на какой-то дорогой тачке. Сказала, что на свидание, но мне все это не очень нравится.

– Да ладно тебе! Пусть гуляет. Молодая, красивая! Хватит уже нянчиться с ней, ей уже двадцать один, универ почти окончила – возможно, замуж вот-вот выскочит, – бодрый голос Жени слегка успокоил меня.

Может, она и права.

– Да, наверное, – вздохнула я. – Просто день сегодня нервный какой-то…

– Да-да, давай лучше о тебе, – подхватила тут же подруга. – Есть время говорить?

– Я сейчас Соньку спать уложу и тебе перезвоню, а то мы спокойно не поговорим, хорошо?

– Жду, – отозвалась Женя и первая отключилась.

Дочка за день, видимо, тоже вымоталась, потому что спать пошла почти без капризов и заснула на половине сказки, которую я ей читала. Я поцеловала ее в лобик, подоткнула одеяльце и вышла, прикрыв за собой дверь.

Наконец у меня было немного времени для себя. Первым делом я приготовила себе нехитрый ужин из яичницы с сыром, потом заварила чай и, удобно устроившись на диване в гостиной, набрала уже Женьке.

– Итак, – сразу же произнесла она, – Кравицкий и ты…

– Мы встречались, когда я была на последних курсах, а он уже учился в ординатуре, – ответила я после некоторой паузы. Воспоминания давались тяжело.

– Вот как… – протянула подруга. – Долго встречались?

– Полтора года.

– Ты любила его? – вкрадчиво уточнила она.

– Очень, – тихо отозвалась я.

– И почему расстались? – Женька аккуратно подталкивала меня говорить дальше.

– Мы поссорились. Ему предложили пройти практику в Берлине, отец его подсуетился… Он у Кравицкого непростой. Из минздрава.

– О как, – подруга даже присвистнула.

– Ну да… – Я подавила вздох и сделала глоток чая.

– А поссорились чего?

– Да внезапно все это случилось. А мы ведь собирались пожениться, я даже платье начала приглядывать… И тут Берлин.

– А ты не могла поехать с ним?

– Куда? В Берлин? – я усмехнулась. – За чей счет? Кравицкий тогда еще сам только на ноги становился, а его отец мне поездку, естественно, оплачивать не собирался. Да я бы и сама не согласилась. Мы не очень ладили. Точнее, я ему не нравилась. Не подходила в качестве жены для его сыночка, он искал ему более выгодную партию. Опять же… У меня мама тогда начала болеть, ей только диагноз поставили, и я бы ни за что не оставила ее. И Ника была еще подростком… Как я могла их бросить и уехать?

– А Кравицкий что?

– Кравицкий разрывался на части. И времени на раздумья у него было совсем мало. Дали десять дней. Мы оба тогда ходили взвинченные, не знали, что делать. Это стало для нас испытанием, которое мы, похоже, не прошли, – мой голос дрогнул. – Накануне его отлета мы сильно поругались. Не знаю, что на нас нашло. Выплескивали друг на друга обиды, злость… Столько гадостей друг другу наговорили, хотя до этого ни разу не ссорились, представляешь? – я горько усмехнулась. – Он ушел, хлопнув дверью. А я потом ревела всю ночь, но так и не позвонила ему. Он улетел и тоже не звонил мне. А через две недели я узнала… – тут мне пришлось сделать судорожный вздох. – Что беременна.

Женька охнула.

– И ты даже тогда ему не позвонила?

– Нет. Долго думала, но… – Я торопливо глотнула еще чая, потому что горло вмиг пересохло. – У меня случился выкидыш. И стало уже неважно.

– О боже, Кристина, мне так жаль, – Женькин голос тоже задрожал. Для нее это было особенно больной темой.

– Возможно, так было и лучше, – отозвалась я, но на глаза все же набежали слезы. Я зло стерла их и сделала глубокий вдох. – Потом общие знакомые, кто с ним все еще общался, показывали мне фотки с каких-то его вечеринок в Германии… Ему там было весело, и не похоже, что он скучал… И я решила его тоже забыть.

Только, кажется, вышло не очень.

– И ты его больше не видела и не слышала до сегодняшнего дня?

– Нет. – Я сжала чашку ладонями. – И вообще, была уверена, что он остался в Германии.

– Да уж… Дела, – протянула подруга. – И что собираешься делать?

– Работать, – усмехнулась я через силу. – Что мне еще остается? Не увольняться же мне из-за него? Тем более столько воды утекло. У нас у каждого уже своя жизнь. Все осталось в прошлом.

– Уверена?

– В чем?

– Что все в прошлом?

– Да, – ответила я. Во всяком случае, я была твердо на это настроена.

– Ясно… – произнесла Женька как-то двусмысленно, но я это решила проигнорировать и перевести тему.

– Во сколько у тебя завтра процедура? – спросила ее.

– В десять, – голос подруги сразу стал напряженным. – Пожелай мне удачи.

– Конечно, желаю тебе удачи, – мягко отозвалась я. – Буду держать за тебя кулачки. Позвони, когда все закончится, хорошо?

– Обязательно, – ответила Женя.

Мы еще несколько минут поговорили на отвлеченные темы, после чего попрощались, взяв друг у друга обещание, что пойдем сразу спать. Однако уверена: она, как и я, еще долго сидела, погруженная в свои мысли, пила остывший чай и страшилась наступления будущего дня.