Делаю глоток, как просит Семен, в блеске десятка зеркал ловлю свое отражение, заправляю за ухо волнистую прядь распущенных волос. Даже укладку сделала сама, как смогла, и макияж нанесла. Можно сказать, это мой первый официальный выход в свет после гибели Ивана.

Но от черного цвета я так и не смогла избавиться, и не потому, что не хочу, просто все те платья, что остались у меня из прошлой жизни, жутко старомодны и стали велики. Нашлось одно в самом дальнем углу шкафа – черное, короткое, даже, я бы сказала, слишком, но оно идеально подошло.

Маленькое черное платье, нитка жемчуга и высокие каблуки во все времена не портили женщину, это она могла испортить столь изысканный наряд своим кислым выражением лица. Я стараюсь изо всех сил этого не делать и улыбаюсь своему собеседнику.

– Да, очень вкусно.

Кручу тонкую ножку бокала пальцами, смотрю куда угодно, только не на Семена.

Нервно все как-то выходит. Утро было сумбурным, необъяснимое поведение Максима, испорченный завтрак, сотни убитых нервных клеток. После уборки снова окунулась в работу, несмотря на разницу во времени, разбудила всех в филиале.

Маринка напомнила о свидании раз пятнадцать, не давая мне соскочить и придумать срочные планы, потому что Семен ждал нашей встречи с нетерпением, даже притопнул копытом, как ретивый конь. Это Маринкино определение, оно повеселило.

Потом были долгие сборы, перетряхивание гардероба, который безнадежно устарел и окунали в воспоминание. Странные были ощущения, когда наносила макияж, точнее, их не было совсем. Я была куклой. Но Маринке я уже пообещала, так что придется идти и не наносить Семену новую психологическую травму, думаю, она у него есть, как и у всех нас.

Если он знаком с подругой, значит, ходил к ней на сеанс. Нет, это неправильно, Марина бы не стала подсовывать мне мужика с тараканами в голове.

– А как ты познакомился с Мариной? – задаю интересующий вопрос.

– Не угадал с цветами?

Семен улыбается, уходит от прямого ответа, у него красивая улыбка, открытая, располагающая. Вообще, Семен Сотников вполне хорош собой, подтянут, костюм от дорогого и известного бренда сидит идеально, широкие плечи, все портит лишь начинающаяся лысина. Светлые волосы, голубые глаза, лучики морщинок вокруг них.

– И это Марина поделилась о том, какие цветы мне нравятся? Они прекрасны и не могут не понравиться. Еще раз спасибо, Семен.

Улыбаюсь, смотрю на вазу, в ней нежные пионы, только вот Семен не угадал с цветом: они ярко-бордовые, а я люблю белые. Минус Маринке.

Он так и встретил меня у подъезда с раскрытым черным зонтом у шикарного автомобиля премиум-класса. Дождь, который до этого просто моросил весь день, стал сильнее, я осторожно ступала в туфлях на каблуках по лужам. Приняла букет, и именно в этот момент ослепил свет фар, мимо пронесся мотоцикл и остановился в нескольких метрах, не глуша мотор.

Это был Максим. Мой пасынок, который вырос во всех местах.

Мне не пришлось узнавать, его ли это мотоцикл, я вообще не знала, какой он у него. Я почувствовала взгляд, он пробирал до костей холодом, как капли дождя, которые попадали на ноги. Испытывающий, он не сулил ничего хорошего.

Но я сделала вид, что не заметила его, в конце концов, он и так никто, лишь сын моего покойного мужа, половозрелый, самостоятельный, и меня он не должен волновать. А я его.

Но волнует. Я сама себя обманываю, это мое любимое занятие последнее время.

Даже сейчас, сидя в красивом ресторане с интересным, как мне кажется, мужчиной, я смотрю на эти бордовые пионы, а вижу яркий свет фар, режущий поток дождя и меня.

– Извини, но я должен был узнать, что нравится такой невероятной женщине, как ты.

– Так уж сразу и невероятной?

Кокетничаю, выходит ужасно, забыла, как это делается, последнее время мне этот навык не нужен, мои подчиненные меня воспринимают как холодную, злобную суку. Ах да, забыла, еще недотраханную. Они правы, я не тороплюсь их переубеждать.

– Да, я считаю, что да.

– Чем же?

Даже интересно, что сейчас придумывают мужчины, чтобы затащить женщину в постель. На какие идут уловки и ухищрения? Делаю глоток вина, не могу сказать, что оно супервкусное, я на самом деле мало что в нем понимаю, но белое мне нравится больше. Смотрю поверх бокала на Семена, он кажется немного смущенным.

– Достаточно того, что я, увидев тебя на фотографии, потерял сон и покой.

– Фотографии? Какой?

– У Марины дома есть общее фото, она с Борисом и ты с… Извини, извини, если задел за живое.

Не люблю мужчин, которые постоянно извиняются, он ничего еще не сделал, но уже просит прощения.

– Все в порядке, не думала, что ты бываешь дома у своего психолога.

– Нет, Марина… Ты неправильно поняла. Вообще, с чего ты решила, что я хожу к психологу?

– Да, с чего я решила?

Может, с того, что моя подруга психолог и настойчиво втюхивала мне этого Семена?

– Сейчас это модно, все к ним ходят.

– Я не хожу, был у одного, но давно, тяжелый развод. Я знаком с Борисом, мы ходим в один фитнес-клуб.

– И?

– И я увидел тебя на фото и пропал. Не спал ночами, потерял покой, умолял Марину познакомить меня с этой невероятной девушкой.

– Мечты сбываются, правда?

– О да. А вот и горячее, спасибо. Надеюсь, мясо тебе понравится, это отборная говядина, приготовленная по особому рецепту моего гениального шеф-повара.

Слишком много пафоса. Отборная… особый… мой шеф-повар. Он, наверно, и члену своему имя дал. Мой король или мой богатырь. Что за чушь лезет в голову?

Но Семен очень доволен собой, с такой любовью смотрит на кусок мяса, а вечер перестает быть напряженным. Вино немного дало в голову, мышцы расслабились, я начала смотреть на ситуацию через призму легкого аромата скошенной травы и белого хлеба.

Может быть, напиться и отдаться ему?

Не заметила, как мы опустошили всю бутылку, но к мясу я так и не притронулась. Семен пригласил танцевать, пришлось отказать, сослаться на срочный поход в уборную, чтобы припудрить носик. Одно дело, когда ты сидишь с мужчиной, которого видишь первый раз в жизни, а другое – позволять ему себя трогать даже в танце.

Я была к этому не готова.

Долго держала руки под краном, смотрела на то, как по пальцам стекает ледяная вода, и вспоминала взгляд Макса. Я не видела его глаз, лица, но я чувствовала всю палитру эмоций, все оттенки черного, что отражались в нем.

Зашедшая в уборную женщина вывела меня из задумчивости, выключила воду, быстро вытерла руки, посмотрела на себя в зеркало.

Что я здесь делаю?

Ах да, я выхожу из глубокого личного кризиса и пытаюсь жить как раньше. Но вот только как раньше уже не будет, я это понимаю, но все никак принять не могу.

Надо самой к психологу идти, только не к Маринке.

– Все в порядке? – Семен встает, когда я подхожу, отодвигает мой стул.

Семен галантен и внимателен, это немного напрягает. Я привыкла, что меня все считают холодной сукой, ах да, еще недотраханной.

Шикарное определение.

– Отвезешь меня домой, Семен?

– Уже? Я так много хотел тебе рассказать. А еще пригласить совершить прогулку на лошадях, у меня свои конюшни за городом.

Конюшни? О, он называет член мой жеребец.

– Псарни нет?

– Что?

– Псарни, чтобы устраивать русскую охоту. Раньше это было модно среди знати.

– Нет, я не любитель охоты, но лошадки тебе понравятся.

Да, лошадки, я уверена, понравятся больше, в отличие от Семена.

– Хорошо, мы это еще обсудим. Отвезешь?

– Я сделаю все, что желает леди.

Леди желала выпить еще и лечь спать. И пусть завтра болит голова, так леди будет знать, что она живая.

Глава 7

Инги все еще нет дома.

Через пару минут уже полночь, а моей мачехи все еще нет. Может быть, она уже давно кувыркается в постели с этим козлом. Может быть, она именно в этот момент отсасывает ему, стоя на коленях, прямо в прихожей, а он натягивает ее голову на свой член и протяжно стонет.

– Блядь!

Кидаю телефон на диван, упираюсь локтями в колени, запускаю пальцы в волосы, меня ломает, разрывает изнутри от ревности. Я нашел определение этому чувству. Оно, как едкая кислота, разъедает меня изнутри, уничтожая каждый орган.

Сижу в темноте в гостиной. Жду ее. Чтобы с порога задать пару вопросов. Уже миллион прокрутил в голове, даже подбирал варианты ее ответов, выстраивал диалог. Но от этого только больше себя заводил.

Решил отвлечься после разговора с Арнольдом, этот придурок совсем охренел, я ему устрою подкат, если он хоть на метр приблизится к Инге, не то что закадрить ее попытается, закопаю в кустах роз у его предков в загородном доме. Пусть это делает с кем угодно, только не с ней.

Да, думал, отвлекусь. Но нет, ничего не вышло, даже скорость и дорога не помогли. Подъехал к дому, свет фар мазнул по припаркованному у подъезда автомобилю и тому козлу, который стоял, раскрыв зонт, встречая мою мачеху с букетом цветов.

На ней было короткое черное платье. Длинные ноги, высокие каблуки, она аккуратно ступала, стараясь не утонуть ножками в луже, пальто нараспашку, распущенные волосы, на губах легкая улыбка. Я все это видел, находясь от нее в нескольких метрах, нас разделяли стена дождя и мотоциклетный шлем.

Инга приняла букет, козел что-то сказал, она вновь улыбнулась, поправила волосы, кокетничала, не обращая внимания на яркий свет моих фар, словно специально все это делала. Они уехали, а я еще несколько минут стоял на месте.

Зайдя в квартиру, бросил ключи, разделся, решил не думать о ней и врубил на всю музыку, и плевать, что скажут соседи. Принял душ, специально съел все йогурты Инги из холодильника, ее любимые, а потом, выключив все, просто сидел в темноте и ждал, но Инга все не шла.

Можно было написать сообщение, позвонить, но я этого не делал. Она могла вообще не вернуться или прийти лишь под утро. Она свободная, взрослая девочка и вольна, в принципе, делать что хочет. Но нет, этому не бывать. Я решил.

Зато Машка написала пятнадцать сообщений, я сделал вид, что не прочитал, смахивая уведомления с экрана смартфона. Сначала она обижалась, потом злилась и обзывала меня придурком, потом посылала поцелуйчики и милые смайлики. Было даже какое-то фото, наверняка ее титьки.

Потом опять обзывала и снова злилась, ничего не меняется. Мне плевать на Машку, что там она себе надумала в своей малолетней глупой голове, у нее она только для прически. И как так все быстро изменилось? В принципе, Вербина меня устраивала – красивая, яркая, как фантик от конфетки, но внутри приторная и липкая.

Но мы красивая пара, как-то так повелось в университете, всегда есть такие, как мы, золотая отвязная молодежь, устанавливающая правила. И какие могут быть великие чувства и долгие отношения в девятнадцать? Ладно, почти в двадцать лет. Да никакие, тем более с Вербиной, к тому же вернулась Инга, и я резко стал не просто равнодушен ко всем, я стал всех ненавидеть.

Ненавидеть Машку за то, что она надоедает и жужжит, как назойливая муха над ухом, ненавидеть лучшего друга Арнольда за то, что посмел предложить подкатить к Инге. Автоматически ненавидеть того козла, который подарил ей цветы, даже Маринку, ее подругу, психолога, которая знает больше всех.

Это она свела ее с этим кретином в начищенных ботинках и черном костюме. Мне бы разобраться в себе, узнать причину своей ненависти, но я и так ее знаю. Это ревность, но не хочу сам себе в этом признаваться.

Но я знаю, как можно от нее избавиться. Нужно просто получить желаемое.

Я получу.

Щелчок дверного замка, медленно поднимаю голову, откидываюсь на спинку дивана, в прихожей включается свет. Инга заходит как ни в чем не бывало, не подозревая, что я здесь. Стук каблуков по мраморному полу, звон ключей.

Я ловлю каждый ее шаг, могу угадать движение, что она делает и что сделает в следующую секунду. Заходит в гостиную, чувствую тонкий аромат парфюма, вишневая косточка с ароматом цветов. Сжимаю крепко челюсти и кулаки.

– Где ты была? – Мой голос режет тишину.

Инга вскрикивает, роняет из рук букет, бордовые пионы рассыпаются по полу у ног, тусклый свет из прихожей, но мне его достаточно, чтобы увидеть ее лицо.

– Макс, черт, напугал меня! Почему не спишь?

– Да вот тебя ждал и думал: ты уже отсасываешь тому козлу, так сказать, в благодарность за ужин и этот веник?

Инга делает попытку сдвинуться с места, но застывает. Смотрит на меня, в глазах шок, плотно сжимает губы.

– А вот это не твое дело, где и кому я буду отсасывать. Будешь так разговаривать со своими подружками малолетними, и, может быть, какая-то из них тебе когда-нибудь нормально отсосет.

А вот это интересно. А вот это щекочет нервы.

Медленно поднимаюсь, расправляю плечи, на мне лишь домашние брюки и больше ничего. Подхожу, намеренно наступаю голыми ногами на цветы, сминая бутоны пионов, останавливаюсь рядом, слишком близко. Инга не двигается, лишь поднимает глаза, чтобы посмотреть в мои. Она чертовски красивая, особенно сейчас, когда злится и готова меня убить.

Если дать сейчас ей в руки нож, она всадит его в мою грудь по самую рукоять. А потом сделает это еще и еще. Я бы сам за такое отношение убил. Но, блядь, ничего не могу с собой поделать, из меня так и лезет говно.

Хочу насолить, обидеть, задеть, но она непрошибаемая, не видит, как меня таращит около нее. Она не видит, что я уже сам тону в своем тестостероне и дерьме, пытающемся выбраться наружу.

– А ты умеешь? – ухмыльнулся, готовый принять удар.

Пусть кричит, оскорбляет, пусть ударит меня, только не молчит. Только пусть то, о чем я сейчас говорил, будет неправдой.

Инга поняла, о чем я спросил:

– Лучше закрой рот, Макс.

– Ты умеешь отсасывать так, как не малолетки?

– Макс, ты придурок. Я устала. И ты испортил мои цветы.

– К черту цветы. Ты пьяная?

– Это тоже не твое дело.

Она не кричит, во взгляде уверенность, говорит равнодушно, а меня всего колотит изнутри.

Рука поднимается сама собой, провожу по волосам, Инга не двигается, лишь делает резкий вздох, приоткрывая губы, продолжает смотреть на меня. Ее глаза хаотично бегают по моему лицу, спускаются вниз, на шею, плечи, грудь, ниже. Резко поднимает их вверх и уже смотрит в зрачки.

Аромат вишневой косточки становится ярче, кружит голову, никогда такого не было. Слышу удары собственного сердца.

– Макс, не…

Не даю ничего сказать, ухватив за шею, резко притягиваю к себе, впиваюсь в губы. Больно. Горько. Ярко. Инга упирается в мою грудь руками, царапая ногтями кожу, ломаю любое сопротивление, кусает, во рту привкус крови.

Наступаю, прижимаю Ингу к стене, сдергиваю с плеч пальто, откидываю его в сторону, не разрывая поцелуя, проникаю в рот языком, задираю платье, член стоит, трусь им о ее живот.

Накрывает за секунды, не отпущу, не сейчас.

Глава 8

Надо было не пить так много вина, голова идет кругом. Макс ломает любые попытки моего вялого сопротивления.

Я даже не поняла толком, что произошло. Испугалась, зайдя в гостиную в попытках найти вазу для цветов, выронила их, Макс растоптал, говорил пошлости. А потом, прижав к стене, начал целовать.

Макс вырос во всех местах, целовал меня как взрослый, с напором, причиняя боль, кусая губы, тут же зализывая укусы, проникая в рот языком. Легкие жгло, из них вышел весь воздух. Упиралась в плечи Макса, впиваясь в кожу ногтями.

Теплые ладони скользят по коже, платье задирается, все нутро горит, грудь ноет, внизу живота все сдавливает, я возбуждаюсь. Нет, это неправильно, так не должно быть, но это происходит здесь и сейчас.

Когда он так научился целоваться? Даю слабину, я два года держу себя в целомудрии и неприкосновенности к своему телу. Даже в фантазиях представить не могла, что какой-то мужчина будет трогать меня, трахать. Начала это фантазировать вчера, когда вернулась домой и встретилась с пасынком.

– Макс… Макс…

– Молчи.

Молния платья расстегивается на излом, Максим сдергивает его с моих плеч, покрывает поцелуями шею, рвет застежку лифчика. Прохладный воздух заставляет соски затвердеть еще больше, он накрывает грудь, а мои ноги на высоких каблуках подкашиваются. Спасает лишь то, что опираюсь спиной на стену и держусь за шею парня, так бы уже рухнула к разбросанным на полу пионам.

Пальцы Макса скользят по краю белья, отодвигают в сторону полоску трусиков, мне стыдно, что я там вся мокрая. Касается, из груди вырывается сдавленный стон, кусаю губы.

– Нет, Макс… М-м-м-м…

– Ты с ним такая мокрая стала, да, с тем козлом?

– Ма…

Не дает сказать и слова, разворачивает, толкает в стену, прижимается, ласкает шею, спину, впечатываясь в поясницу стояком. Его руки везде, на животе болтается платье, Максим рвет белье, последнюю преграду, заставляя прогнуться.

Движения резкие, частое дыхание, я сама готова кричать, но больше всего я в шоке от того, что мой разум не может справиться с телом, оно предает меня, откликается на все действия парня.

Оно хочет его.

Кричу, кусая нижнюю губу до крови, задыхаюсь, когда Макс проводит пальцами по промежности, размазывая влагу по половым губам, а потом входит.

Резко.

Жестко.

Ухватив за шею, дышит в ухо, хрипло ругается сквозь зубы:

– Сука… сука…

Начинает двигаться, другой рукой удерживая меня за талию, проникая на всю длину члена, растягивая, насаживая, заполняя. Я почти девственница, за два года отвыкла от такого, боль смешивается с удовольствием, задыхаюсь, царапаю стену, вкус крови во рту бьет по рецепторам.

Кончаю на седьмом толчке.

Позорно быстро, показывая свой голод.

Все внутри напрягается, тетива натянутых до предела нервов рвется, эмоции захлестывают, нет, они, словно хлыст, опускаются на оголенную плоть. Я не кричу, вою, сокращаясь на члене, даю еще больше влаги, она стекает по бедрам, я это чувствую.

– Дьявол…

Макс продолжает трахать, входить в меня, сжимая до боли бедра и шею, перекрывая кислород, член еще сильнее растягивает меня, но скоро все заканчивается, он выходит, кончает на ягодицы. В ушах шум, меня продолжает потряхивать, оргазм рушит сознание, ноги не держат.

Он не отпускает, теперь ласкает шею, прижимаясь лбом к моему затылку, а я готова провалиться сквозь землю.

– Уйди. – Голос словно не мой, слова даются с трудом.

– Инга…

– Молчи, Макс, лучше молчи.

Отпускает, не могу даже развернуться и посмотреть парню в глаза, хочу уйти. Хочу сдохнуть. После яркого удовольствия, да такого, какого у меня никогда не было, это более чем странное желание.

Медленно трясущимися пальцами хотела было натянуть платье на грудь, понимая, как жалко выгляжу, но не стала, выпрямилась, аккуратно ступая, пошла в свою комнату. Хочу в душ. А потом, когда найду силы, я буду убивать своего пасынка.

Ушла в кромешной тишине, лишь стук каблуков бил по ушным перепонкам, как стук молотка, вколачивающий гвозди в гроб моей порядочности. Уже у себя, плотно закрыв двери, сдерживая рвущиеся из горла рыдания, скинула туфли, кое-как сняла платье, чувствуя на ягодицах влагу, это была сперма Макса, зашла в душевую, включила воду.

Старалась не плакать, кусала и без того истерзанные губы, снова чувствуя кровь во рту, сжимала кулаки, упираясь ими в кафель. Как можно расценить то, что произошло? Макс взял меня силой, против моей воли, или я была согласна, потому что кончила на его члене?

Не сразу поняла, что я не одна, почувствовала взгляд.

– Уходи. Ты добился того, чего хотел.