Вернувшись из Касьяновки домой, Людмила прошла мимо старшей дочери, не замечая её осуждающего взгляда, а когда Соня окликнула мать, даже не повернула к ней голову. Но девушка не отставала от неё:
– Мам! Я тебя спрашиваю, Люба где? Ты что, бросила её?
Людмила остановилась и со злостью посмотрела на дочь:
– А тебе какое дело?! Что ты лезешь ко мне в душу, а? – она наступала на Соню с такой яростью, что той невольно пришлось сделать несколько шагов назад. – Своих нарожай, а потом умничай! Вон какая кобыла выросла! Я в твоём возрасте уже Андрея нянчила! А ты? Что, неужели ни один кобель ещё не оприходовал тебя? Вымя-то вон какое, любая корова позавидует. И зад крепкий, мужики такие любят. Или в деревне ослепли все?
– С ума сошла? – испуганно проговорила Соня. Каждое слово матери больно хлестало её, словно плетью, и жаром стыда опаляло лицо. – Ты что такое говоришь? Разве так можно?
– Что? – злобно расхохоталась Людмила. – Не нравится? Вот и ко мне не лезь, поняла?! Пропусти!
Она больно толкнула дочь в плечо, прошла на кухню, где достала из буфета бутылку перцовой настойки и налила себе полный гранёный стакан, который тут же выпила практически залпом. Потом села к столу, уронила голову на руки и завыла по-бабьи:
– Господи-и-и… Алешенька! Как жить-то мне тепе-е-ерь без тебя?
***
Соня постояла немного на пороге, потом вышла во двор и, обессиленная, опустилась на ступеньки крыльца. По её круглым, налитым молодым соком щёкам, текли крупные слёзы. Неужели кто-то сглазил их семью? Ведь всё было так хорошо. Ещё совсем недавно мама любила петь и смеяться, а папа не сводил с неё влюблённых глаз и, хотя иногда ворчал на неугомонную жену, все видели, как он с ней счастлив. Они всегда были вместе, и в поле, и дома, и на отдыхе. Дочери и сыновья тоже постоянно крутились рядом с ними, помогали, по мере сил, охотно отзывались на любую просьбу.
Даже бабушка Анфиса, всегда такая строгая и сдержанная, когда приходила к ним на праздник, или просто так, переставала хмуриться, расправляла брови и светлела лицом. В такие моменты Соня видела, что бабушка совсем не злая, она добрая и хорошая, просто почему-то не хочет, чтобы люди знали об этом.
Людмила была похожа на свою мать. И радость и горе она всегда выплёскивала, как воду из ведра, и не было рядом человека, на которого не попадали бы её брызги. Соня всхлипнула. Как давно мама ни с кем не делилась своей радостью. Пожалуй, последний раз она смеялась ещё до рождения младшей сестрёнки, Любаши. И это, на самом деле, было очень странно. Соня вдруг вспомнила ту ночь, когда родилась Люба. Они вернулись от соседки, где провели весь вечер, и отец махнул им в сторону кухни:
– Суп на плите, ешьте и спать! И не дай Бог вам мать с дитём разбудить. Шкуру спущу!
Совсем не испугавшись отцовских угроз, который никогда не трогал детей даже пальцем, Соня накормила всех, потом вместе с сестрой вымыла посуду и, наконец-то, прилегла на свой диванчик. В доме воцарилась тишина, даже новорождённую девочку было совсем не слышно. Соня лежала с открытыми глазами, вспоминая прошедший день и перебирая другие события, последнего времени.
Домашние заботы, связанные с рождением ещё одного ребёнка, мало беспокоили Соню. Она помнила, как у них появилась Шура, потом Гриша. Теперь вот Любаша. Раньше их было четверо, а теперь стало пятеро, вот и вся разница. Наверное, это даже правильно, что мама и папа решили завести ещё одного ребёнка. Совсем скоро Соня будет взрослой и выйдет замуж. Она больше не сможет жить со своими родителями, потому что заведёт свою семью. И Любаша, младшая дочка, ещё долго будет вместе с ними, даже когда все остальные дети вырастут и разъедутся кто куда.
Соня, например, очень хотела поехать в Москву. Туда, кажется, в юридический институт, собирался поступать Артём Маруш, её одноклассник, в которого она была влюблена. Да и не только она. Ещё бы, ведь он такой красивый, кареглазый, черноволосый. Всегда с модной причёской и одет лучше всех. Соня закрыла глаза и представила, как они гуляют по Патриаршим и он держит её за руку. Соня уже не раз читала роман Булгакова «Мастер и Маргарита» и мечтала побывать там, где жила её любимая героиня.
Прислушиваясь к ровному дыханию отца, братьев и сестёр, Соня погрузилась в цветной мир девичьих фантазий, но вдруг резкий крик младенца вернул её к действительности. А потом произошло то, чего девушка никак не ожидала. Мать, страшная, растрёпанная, вскочила с кровати, схватила новорождённую дочку и как полено швырнула её куда-то в сторону. Загрохотало ведро, щёлкнул свет, плач малышки умолк и тут же послышался испуганный крик отца:
– Что такое? Людка! Совсем что ли ополоумела? Дитё ведь это!
Потом Алексей метнулся к старшему сыну и, что было силы, затряс его за плечо:
– Андрюха! Беги за фельдшером! Скажи, что у нас ребёнок ушибся. Да быстрее ты, недотёпа. На велосипед садись и айда!
Все это произошло так быстро, что Соня сначала растерялась. Но потом она тоже вскочила, метнулась к малышке, которую отец уже положил на свой топчан, оттуда взглянула на мать и замерла, чувствуя, как холодеет всё у неё внутри. По лицу Людмилы ходили какие-то страшные, чёрные тени. И ненависть, жгучая, злобная, потоками лилась из её глаз. Ещё никогда Соня не видела мать в таком состоянии и потому, невольно, отступила от неё на шаг назад. В эту минуту ей вспомнились рассказы деревенских старух о том, как в людей вселяются демоны, а потом заставляют их кричать самыми ужасными голосами.
Но мать не кричала, она снова легла на свою кровать и отвернулась лицом к стене, даже не подумав подойти к почти переставшей дышать маленькой дочке.
Эта сцена поразила Соню до глубины души. И потом, даже несколько лет спустя, Соня не удивлялась, глядя, как мать издевается над Любашей. Но, жалея младшую сестрёнку, девушка всегда старалась увести её куда-нибудь, припасала для неё что-нибудь вкусненькое и тайком подкармливала. А когда шла доить корову, всегда брала девочку с собой и там поила тёплым парным молоком. Ни к кому из детей Соня не относилась, так как к Любаше. Непоседливые, озорные мальчишки не нуждались в её сестринском участии, хитрая, изворотливая Шура всегда была себе на уме. Она привыкла ловчить и притворяться, чтобы ей по дому давали работу полегче. Без зазрения совести обманывала всех: родителей, учителей, сестру, братьев, друзей. И на удивление всегда выходила сухой из воды. Соне не нравились эти черты младшей сестры, но мать, почему-то всегда покрывала её выходки, и Шура, пользуясь своей безнаказанностью, продолжала жить так, как хотела. Её совсем не заботили печали маленькой Любаши и она то и дело гнала от себя сестру, жалуясь матери, что та портит её вещи.
Но теперь Любы дома не было. Мать отвела её в Касьяновку, к бабушке Анфисе и почему-то оставила там. А ещё наговорила ей, Соне, столько всего, что девушка чуть не сгорела от стыда.
Сидя на крыльце, Соня спрятала лицо в ладонях и тихонько заплакала. Мать разбередила её душу, напомнила о том, о чём девушка вот уже несколько месяцев хотела забыть.
Это случилось в самом конце зимы. По деревенской традиции было решено устроить для народа праздник Широкой Масленицы и весёлую ярмарку. По всем деревенским домам для общего уличного стола пеклись пироги, шаньги, блины, и другая вкусная снедь. В сельском клубе готовился большой концерт, и Соня тоже была в числе выступающих. Она, вместе с одноклассницами, в красивых русских народных костюмах и с кокошниками на головах, должна была танцевать «Калинку». Выступили девушки просто чудесно. Им долго аплодировали и дважды заставили вернуться на сцену. Когда же запыхавшаяся, раскрасневшаяся от удовольствия Соня юркнула в комнатку, где до выступления переодевалась, кто-то протянул руку и дёрнул её за вешалку, заваленную сценическими костюмами.
– Ой! – испуганно вскрикнула Соня, и тут же ахнула, узнав Маруша: – Артём, что ты делаешь? Отпусти меня!
Но только крепче прижал её к стене и ловким движением расстегнул несколько верхней пуговичек на платье, освобождая грудь девушки.
– Смотри, как я хочу тебя, – шептал он ей. – Какая ты красивая. Сочная… Тебя ведь ещё никто не пробовал… Я хочу быть первым…
Испуганная, ошеломлённая, оглушённая происходящим, Соня попыталась вырваться, оттолкнуть Артёма. Она не кричала и только молча отбивалась от него, а он уже поднял подол её платья и горячими, дрожащими пальцами скользнул под мягкую ткань трусиков.
Вся кровь, что была в девушке, бросилась ей в лицо, вернув ослабшему телу силы. Она оттолкнула от себя парня, да так, что он отлетел к стене. А сама, лихорадочными движениями пряча грудь за лиф платья, повернулась, чтобы убежать. И вдруг столкнулась лицом к лицу с Валеркой и Стасом, лучшими друзьями Артёма.
– Вот это дыньки! – захохотал Валерка. – Хотел бы я, чтобы она придавила ими и меня тоже!
– Эй, Тёмыч, ты там живой?! – поддержал его Стас. – Можно мы тоже потискаем твою подружку?
Он шлёпнул Соню ладонью по заду, а Валерка приобнял её, но она не собиралась им поддаваться и легко вырвалась из их похотливых объятий. А на пороге комнатки уже появились другие девчонки.
– Соня, куда ты? Подожди! – загалдели они, но девушка, растолкав их, выбежала из клуба и, не обращая внимания на снег и мороз, в одном платье и лёгких танцевальных туфельках, помчалась домой.
– Да что у вас тут произошло? – нахмурилась Марина, лучшая подружка Сони. Она окинула взглядом ухмыляющегося Артёма, заправлявшего в джинсы рубашку и застёгивающего ремень, повернулась к Валере и Стасу, подмигивающим и кивающим друг другу, и вдруг закусила губу. Неужели?! Марина знала, как Маруш нравится Соне, но чтоб она согласилась с ним вот так, здесь, практически у всех на виду. Нет, невозможно. А другие девчонки хихикали и перешёптывались у неё за спиной, явно догадавшись о том, что тут было.
О проекте
О подписке
Другие проекты