– А вот поглядишь, родимая! – вскипела бабка, обидевшись на то, что соседка не внимает её советам. – Принясёт она тебе горюшка, Катька ента! Ох, и запоёшь ты горючими слезами, милая моя!
Подойдя к калитке, Маня остановилась, вытерла косынкой шею сзади и еле слышно ахнула.
– Ах, ну и? Шо прячисся? Видала я тебя, вылазь, – прищурив правый глаз, присмотрелась между прутьями. – Чего опять наворотила?
– Шипшину раскидала, – поднялась на ноги девчонка, отряхивая подол платья. – А она как заорёт.
– Не лезь ты в чужой огород, доня, – заходя в калитку, Маня провела пальцами по волосам Кати. – Пущай они сами глядять на свою траву. У нас же есть ента колючка, чего ты туды лезешь?
– Наша кислее, – Катя улыбнулась матери, подняв голову кверху. – А у ней…
– Горе ты моё, шагай. Чичас полдничать будем, – мама двинулась к крылечку, размахивая влажной косынкой.
Перекусив парным молочком со свежей краюхой белого хлеба, Катя собралась уходить на прогулку.
– А кто будет хозяйством заниматься? – Маня заплетала косу. – Павлуша убёг к батьке, а мне на ферму пора.
– Учительница приказала собрать листья, – ответила девочка, дожёвывая хлеб.
– Зачем енто? – зажав шпильки губами, мама намотала косу на затылке.
– Не знаю, – пожала плечами Катя. – Я пойду?
– Иди, коли учительница дала заданье.
Сунув кусок сахара в карман ситцевого сарафана, пошитого из мамкиной юбки, выбежала на улицу. Солнце греет по-летнему жарко. Тёплый ветерок еле-еле обдувает, захватывая растрёпанные жиденькие локоны у лица и размахивая ими в стороны. Катя подняла голову к небу. Чистое, голубое, так и манит поднять руки и взлететь повыше к ясному солнышку. Растопырив загорелые ручонки, девочка оббежала двор, сопровождая воображаемый полёт чириканьем воробья.
– Ты исчо тута? – Маня спешила на работу. Закрыв дверь на замок, махнула дочери. – Пошустрей давай, надобно яблоки подобрать и вымыть к приходу брата. Он из них сушилки делать будет.
– А почему я? – Катя перестала чирикать. Остановилась и насупилась.
– У-у, опять свои гляделки навострила? – пожурила дочку. – Того и гляди, проткнёшь мамку насквозь.
Играючи ткнула Кате кулаком в лоб.
– Ой, за шо? – возмутилась девочка, потирая середину лба. – А если я?
– Чего? Ишь, я тебе дам «я», – мама переменилась в лице. – И кто тебя учит так с мамкой обращаться? Ежели Федька сивый, то я быстро его батьке доложу. Пущай берётся за его воспитание. А ну, бегом за листьями, шоб им пусто было, и сразу домой воротайся. Иначе возьмусь за хворостину, – предупредила Маня и вышла на дорогу.
– Бе-бе-бе, – Катя от души покривлялась в спину уходящей матери.
Сунула руки в карманы, сгорбилась, изображая бабку, которая кричала из-за шиповника, и отправилась в местный парк собирать разноцветные листья. Собирать особо нечего, выбор небольшой. На Кубань осень приходит не по календарю, а чуть позже – в конце сентября, поэтому деревья до сих пор одеты в пушистую листву и даже не думают прощаться с пышной шевелюрой.
– Кленовый, – Катя вошла в парк и начала искать глазами знакомые деревья. – Ау-у, – протянула полушёпотом, будто не хотела кого-то разбудить или напугать.
Медленно передвигая ногами и осматривая листья, запела колыбельную. Ту, которую ей пела мама в детстве и друг Саша на поле:
– Лю-у-ли-и, лю-у-ли-и…
Остановившись между толстых стволов многолетних берёз, присмотрелась. Издалека виднелась человеческая фигура, стоящая, как столб, но хаотичные движения конечностей давали понять – это живой организм. Катя замахала руками и звонко закричала:
– Э-ге-ге-ей! Ау-у!
Но человек не обращал внимание на детские крики и продолжал что-то делать, поднимая руки вверх. Сойдя с тропинки, Катя направилась прямо к незнакомцу. Подходя ближе и выкрикивая разные слоги, не понимала, чем же занята эта женщина. Принадлежность к женскому полу выдавали длинные ярко-оранжевые волосы, заплетённые в толстую косу.
– А шо Вы делаете? – поинтересовалась девочка, вглядываясь в стройную особу. – На дерево полезете?
Незнакомка продолжала заниматься своим делом. До неё оставалось метров десять, и тут Катя встала как вкопанная. Тётя закинула верёвку на ветку многолетней берёзы, залезла на какую-то возвышенность, похожую на трухлявый пень. Повернулась…
– Ой, мамочки! – вскрикнула от испуга Катя и стремительно побежала к дому.
Набирая скорость, девочка ощутила, как ноги тяжелеют и не слушаются. Заплетаются между собой, цепляясь мыском сандалий за дорожку. Катя вот-вот упадёт плашмя и не сможет так быстро подняться. Ошеломлённая увиденным, не могла сосредоточиться на себе. Размахивая ручками, она торопила своё неуправляемое тело. Но неведомая сила навалилась на плечи, давит вниз и не позволяет выбежать из парка. У выхода Катя остановилась и закашлялась. Из глаз брызнули слёзы. Грудная клетка ещё крепче обняла лёгкие, зажимая их своими тоненькими «пальчиками» – рёбрами, не давая полноценно вздохнуть свежего воздуха, чтобы набраться сил и продолжить бежать со скоростью ветра. Ребёнка одолевал внутренний страх. Не понимая, что происходит, Катя открыла рот и попыталась закричать, чтобы позвать маму, но голос исчез, как и желание собирать листья для гербария. Хватая ртом воздух, приложила ладонь к груди и ещё раз покашляла. Горло жгло, будто она не пила воды вот уже несколько дней. В носу пекло и щипало. Маленькое сердце билось так усиленно, что у девочки заболела голова. Сердечный ритм отзывался в висках, затылке и даже в глазных яблоках. Обняв тонкую молодую берёзу, Катя зажмурила глаза и запищала, как раненая полевая мышь.
– И-и-и-и…
– В пряталки играешь? – кто-то дотронулся до её плеча. – А с кем?
– Ма-ма-а! – наконец-то вырвалось. Распахнув ресницы, девочка отпрыгнула в сторону и присела на корточки. Накрыла голову руками и замычала, как телёнок. – М-м-м, – покачиваясь туда-сюда, до боли сжала пальцами волосы.
– Кать, ты чё? С глузду съи́хала? (с ума сошла) – мальчик мысленно сравнил одноклассницу с щенком, заболевшим чумкой. – Чудачка!
Хихикнул и вошёл в парк. Катя расслышала знакомый голос. Убрала руки и открыла глаза. Но перед ней уже никого не было. Обернулась.
– Федька! – вскочила на ноги и бросилась догонять. – Феденька! Родной!
Защитные свойства организма отключились, тело уже не было таким грузным. Девочка порхала вокруг мальчика, закинув руки ему на шею.
– Родненький, Федя! – щёки налились румянцем. Катя смеялась от радости. – Феденька!
– Ты чего? – мальчишка стоял, как столб, не понимая, что это происходит с девочкой. – Да шо с тобой?
Втянув голову в плечи, приготовился драться. Мало ли, что там у этой бешеной на уме.
– Енто ты! Ты! – вопила Катя, прыгая и одновременно зажимая шею мальчика. – Ты пришёл!
– За листьями я пришёл, – ударив по рукам девчушки, свёл брови к переносице. – Ты як дура, ей-богу, – смотрел на Катю исподлобья.
Он был немного напуган.
– Пойдём, я тебе покажу! – вцепилась в руку Феди и потащила за собой. – Там тётя… Там… Ой, Федька, она такая страхолюдина была…
– Какая исчо тётя? – упираясь ногами, мальчик пытался вырваться, но девчачья хватка оказалась мощнее.
Запястье заныло, и Федька вновь ударил девочку, но уже в спину.
– Да отстань ты от меня! – Катя окончательно его напугала. – То мычишь, то орёшь, як оглашенная…
Потёр руку возле кисти. Бросил короткий взгляд на сумасшедшую и отправился собирать листья.
– Не веришь? – Катя подбежала и сбавила шаг. – Вон, там! – показала пальцем вправо, в гущу парка. – Она висит…
– Кто?
– Тётя. А ноги так и болтаются. А исчо у ней на лице глазок нету.
– Чего? – Федя остановился. Не по нутру такие известия. Хоть и мальчик, а боязно. – Брешешь.
Повернулся всем телом к Кате.
– Не-а, – замотала головой девочка и опять показала пальцем в то самое место. – Иди, погляди сам.
Страшно смотреть на тётю без глазок, но ещё страшнее показаться трусом. А если Катька завтра всем доложит, что Федя – трусишка в коротких штанишках?
– Ай, – махнул рукой и медленно отправился проверять.
Катя осталась ждать. Пробираясь по высокой траве сквозь кусты и деревья, Фёдор убеждал себя, что там никого нет, и Катька врёт, дабы проверить у него наличие мужской смелости и храбрости. Сейчас он ей докажет, Федька – не из слабаков. Переступая коряги, мальчик уходил всё дальше, вглубь. Катя не сводила глаз и ждала. И тут он остановился. Напрягшись, Катюша сжала кулачки и задержала дыхание. Мгновение, и Федька разворачивается с диким воплем.
– А-а-а!
Дал стрекача, не разбирая дороги. Мальчик бежал к Кате настолько быстро, что ненароком в её голове промелькнула мысль – он не бежит, а летит. Чувство страха обуяло девочку при виде ужасной гримасы. Лицо Федьки напомнило страшную историю про лешего, которую когда-то рассказала одна местная бабулька непослушным детям. Мол, леший не имеет лица. На лбу два огромных глаза и даже нет рта, не говоря о носе и ушах. Леший никогда не улыбается, потому что нечем, и не кричит. Осторожно подбирается сзади к противным ребятишкам, ломающим ветки деревьев, хватает за ногу и утаскивает в свою берлогу.
Прокрутив в голове образ страхолюдского существа, Катюша заорала в унисон и помчалась к дороге. Она ловко перебирала ногами, не помня себя. Вопила во всё горло и размахивала руками.
– Аха-ха-ха! – крики Феди сменились на торжествующее хохотанье. – Трусиха! Поверила! Поверила! Ай да я!
Мальчик затанцевал вприсядку посреди парка, расхваливая свою способность напугать до чёртиков. Катя уже успела добежать до пыльной дороги. Услышав за спиной слова одноклассника, остановилась и повернулась. Федя приседал и прихлопывал, крутился вокруг своей оси, подпрыгивал и радовался.
– Ай да я! Хло́пчики узнают – не поверят! – мальчишка веселился от души. – Ты такая дурочка! Аха-ха!
Катя смотрела на Федькины выкрутасы и не понимала, что не так? Там же тётя…
– Федя! – крикнула так громко, что вороны разлетелись в разные стороны, обругивая шумную девочку оглушающим карканьем. – Где она? Ушла?
– Кто? – ноги мальчика изрядно подустали. Плюхнувшись спиной на траву, он начал вглядываться в голубое небо, просачивающееся между кронами деревьев, небольшим обрывистым пятном, словно его погрызли мыши.
– Тётя… – Катя не знала, стоит ли ей возвращаться в парк, но необходимость узнать, что Федька увидел между берёзками, одолевала не по-детски.
– Какая тётя? – посмеивался Федя через тяжёлое прерывистое дыхание, появившееся после физической нагрузки.
– Висячая…
– Или лежачая? – хихикнул мальчик и приподнялся на руках. – Ты сбрендила.
Встал, отряхнул пыльные штанины, выпятил грудь вперёд.
– Недаром моя мамка говорит, шо ты с дуринкой, – закрутил головой, будто что-то ищет, – а Виталя вообще думает, шо у тебя в голове пусто.
– Неправда, – Катя наблюдала за мальчишкой и защищала себя, но мысль о том, что она видела, не отпускала. – Федя… скажи… – ноги сами повели к мальчику, – а ты точно никого не видал?
– Ну почему же, видал, – заметив в траве потерю, наклонился и поднял. Это была пуговица. Положил её в карман штанов. – Медведя. – снова решил пошутить над трусливой девочкой. – У-у-у, – прорычал, как это делают бурые медведи, приложив ко рту пальцы, сложенные трубочкой.
– Хватит! – занервничала Катя и топнула ногой. – Хватит пугать!
– А шо ты мне сделаешь? – поставил ладони ребром к ушам и затряс пальцами, изображая слона с огромными ушами. – Трусиха! Трусиха! – передразнивая девочку, запрыгал на одной ноге.
– Ну я тебе… – Катя рванула с места. – Чичас ты у меня получишь!
Федя побежал, что есть силы. Чтобы не попасться взбесившейся Катьке, петлял между стволами деревьев, цеплялся руками за обломанные ветки и задорно смеялся, чем ещё больше злил одноклассницу.
– Не догонишь! Не догонишь! – обогнув широченный ствол молодого дуба, высунул голову из-за него и показал язык.
Лицо Кати покраснело от беготни и досады. Пытаясь догнать обидчика, чтобы наподдать как следует, зацепилась за корягу и споткнулась.
– Ай! – взвизгнула, закрыв ладонью ушибленную коленку.
– Больно? – Феде стало жаль девочку. – Покажи.
– Не-а, – мотнув головой, Катя прижала ладонь поплотнее и издала звук, как будто рана на ноге была серьёзной.
Мальчик присел на корточки напротив.
– Надо подорожник приложить, – с жалким видом смотрел на раненую. – Тогда быстро заживёт.
– Не-а, – по глазам было видно, как ей больно.
– Давай помогу, – мальчишка поднялся и закинул левую руку Кати себе на плечо. – Я тебя доведу.
Неожиданно Катюша выпрямилась и напрыгнула сверху. Потерявший бдительность и равновесие Федька завалился на спину, не успев раскусить коварный план хитрой девчонки.
– Вот я тебе! – высунув язык, Катя лупила мальчика по шее, плечам, лицу. – Чичас ты у меня получишь, дурак белобрысый!
– Ой, уберись, уберись от меня! – Федя не смог скинуть с себя худенькую девочку. Отмахивался как умел, лишь бы не била по носу – самому слабому месту. – Слезь! Ай!
Изловчившись, вывернулся и опрокинул драчунью. Катя упала назад и выставила руки прямо перед собой, приготовившись к нападению. Федя проделал тоже самое: сел сверху и… Замер.
– Шо енто там? – указательный палец вытянулся и навис над левым ухом Кати. – А? Шо енто?
– Опять брешешь? – на это раз Катя не поверила ему. Рассмеялась в голос, показывая тем самым, что её теперь не поймать в ловушку.
– Глянь, Кать.
И тут девочка увидела, как у Феди задрожали губы, пряча и показывая верхушки зубов. Лицо мальчика побледнело, глаза вытянулись. При виде всего этого, у Кати по всему телу пробежал мороз. Медленно поворачивая голову набок, она была готова увидеть ту тётку, о которой успела забыть. Но это была не она.
– А-а-а! – закричал дрянной мальчишка в тот момент, когда Катя уставилась на траву.
Девочку пронзил невообразимый страх от неожиданного пронзительного вопля. Её тело содрогнулось, и под спиной появилось ощущение сырости.
– Слезь с меня! – ударив Федю кулаком в грудь, Катя заплакала. – Слезь, иначе!
– Аха-аха! – Федька загордился своим умением вводить в заблуждение. – Опять поверила!
Поднялся на ноги, держась за живот и заливаясь задорным победным смехом. Катюша встала, повернула подол сарафана вперёд и обиженно взглянула на радостного мальчугана.
– Я усё мамке расскажу, – всхлипнула от стыда. – Тебе попадёт…
– Ты шо? Лужу сделала? – заметив огромное мокрое пятно на платье, Федя вначале немного опешил. – Ну ты и трусиха! Аха-ха-ха! – не смог оставить этот позор без внимания. – Фу, опсикалась! Ха!
Не выдержав издёвок от виновника казуса, Катя заплакала и побежала домой. Больно, стыдно и обидно за себя. Ох, уж этот противный Федька. Чтоб тебя та тётя сцапала и унесла за собой. Бежала быстрее ветра, вытирая на ходу горькие слёзы. Свернув с развилки на свою улицу, замедлила ход.
– Опять за шипшиной? – привередливая старушонка заприметила Катю издалека. – Вот я чичас нарву крапивы да по ногам отхлестаю, – погрозив костлявым кулаком, баба Арина открыла калитку.
Стало ещё обиднее. Ничего не сделала, но нагоняй получила.
– Он у тебя невкусный, – пробурчала девочка и пустилась бежать.
– Чего? Я те покажу «неукусный»! – крикнула вслед Арина, выходя на дорогу. – Я не погляжу, шо твой батька в председателях! Так и отхлестаю, коли он тебя не воспиту́ет!
«Не успеешь», – подумала девочка, подбежав к своему дому. – «Тебя скоро черви съедят».
Увидев навесной замок на двери, обрадовалась. Мамка не узнает о глупом происшествии, а это значит, – от неё не попадёт. Девочка достала ключ из-под крыльца, открыла замок. Вошла. Дома тихо, ни одной живой души. Стянув сарафан, залезла в сундук. Вытащила пару летних платьев и примерила. Одно оказалось мало, а второе – праздничное. Натянув цветастый ситцевый наряд, Катюша встала перед зеркалом. Покрутилась, оценила красоту и полезла в сундук. А вот и мамкины бусы, завёрнутые в белый платок, который мама надевает в торжественные дни. Ах, какие бусики! Красненькие, из стекла. Глаз не оторвать. Накинула на шею и вновь подошла к зеркалу.
– И всё равно – я лучше всех, – потрогала украшение и звонко расхохоталась.
Вдруг перед глазами всё поплыло. Зеркало перекосилось, искажая отражение: стены, кровать, сундук… Только сама Катя осталась в прежнем виде. Протерев кулаками глаза, приблизилась к трюмо и наклонилась вперёд.
– Шо енто? – странно, но комната стала мутной, как вода в пруду после купания.
Убегать почему-то не хотелось. Уставившись в зеркальное стекло, девочка поняла: там всё осталось, как есть, а здесь невозможно разглядеть ни один предмет. Катя вглядывалась в отражение, наклоняясь ближе и ближе. Неожиданно её лицо начало меняться. Детские черты стирались и приобретали очертания взрослой девушки.
– Ой! – испугавшись, Катя отпрыгнула назад. – А Вы кто?
– Ты, – девушка улыбнулась и дотронулась указательным пальцем до стекла.
По зеркальной поверхности пошли водяные круги, смазывая противоположное отражение.
– Не уходи, – девчушка почувствовала тошноту и лёгкое головокружение.
Круги становились всё больше и шире, выпирая за края потёртой, деревянной рамы и затрагивая бревенчатые стены с чёрно-белыми портретами, на которых изображены родители и бабушки с дедушками. Их лица стали кривыми под прозрачными разводами, расплываясь в разные стороны и испаряясь, словно утренний туман.
– Ты, – эхом отозвалось в ушах, и Катя потеряла равновесие. – Ты, – повторил голос, удаляясь за пределы комнаты.
Падая на спину, девочка вскрикнула.
– Чего разлеглась? – чужой голос показался родным. – Подымайся, пора всех кормить.
Распахнув ресницы, первым делом Катюша увидела одежду и почувствовала резкую, удушающую боль в груди.
– Зачем в сундук полезла? Мамке енто не понравится, – в кухне кто-то стучал крышками от кастрюль. – Слышь, не?
Поднимая голову, Катя потёрла кости посередине грудной клетки и глубоко вдохнула.
– Я спала? – спросила сама себя, пытаясь подняться на замлевших ногах. Тяжёлая голова не хотела слушаться. Её тянуло книзу, как и веки, и верхнюю часть тела.
Оглядевшись, сообразила, пока ковырялась в мамкиных безделушках, уснула.
– Так енто был сон? – протёрла заспанные глаза и вытерла вспотевший лоб.
– Давай по-шустрому, чичас коров пригонють, – Паша заглянул в комнату, держа в руке кусок чёрного хлеба. – Я пошёл встречать, а ты курям воды налей.
И убежал на улицу. Положив бусы на место, Катя закрыла крышку сундука. Подошла к трюмо, осторожно ткнула пальцем в зеркало и прошептала:
– Ау, – внимательно посмотрела на отражение мебели. Провела пальцами по своим косичкам. Высунула язык и сузила глаза. Ткнула в стекло ещё раз. – Вы тута?
Но там никого не было.
– Ну и ладно, – хихикнув, побежала в кухню.
О проекте
О подписке