5. Дальний лес. Поход

В то время, как у Терентьевича в сторожке допоздна горел свет – лесничий пил чай, и пытался найти происшедшему разумное объяснение, Татьяна Николаевна Шторыменко и Фёдор Дмитриевич Калягин из школы номер 9 Южных Совушков, засиделись. Последние детали похода пришкольного лагеря на Воробьиное озеро обсудили, план подготовили, но молодые преподаватели, знакомые со студенческой скамьи, никак не могли разойтись, общие друзья и знакомые – неистощимая тема для разговоров. Посудачили и о новом, неугомонном специалисте – психологе. За небольшой промежуток времени Анастасия Корнеевна успела вызвать к себе антипатию, как преподавателей, так и школьников. Постоянные тестирования с пристрастием, желание выявить в школьных и учительских коллективах лидеров и «серых кардиналов», – кому понравится. Добралась даже до первоклашек. «Карьеристка», – сходились во мнении Фёдор с Татьяной.

– Представляешь, – почему-то шёпотом сказала Татьяна, – учителя в 11ой школе теперь в шесть утра на работу приходят!

– Зачем? – улыбнулся Фёдор, – на пробежку?

– Не веришь! – хмыкнула Татьяна, – у меня там подружка библиотекарем работает. Она, ну, Шура, только из отпуска, пораньше на работу пришла. Порядок навести, то сё. – Фёдор открыл рот. – Так вот, приехала, а там…В общем, весь коллектив, и директор! В масках, ушках, – ну, детских таких. Вокруг школы носятся! Даже по крыше! – рассмеялась Татьяна.

Фёдор взъерошил копну волос. А делал он это всегда, – Татьяна знала, – когда сильно волновался.

– Анастасия Корнеевна квест, видите-ли, проводила! Поиск сокровищ!

– Чёрт знает что! Слушай, от Аглаи Васильевны ничего такого… Никогда…

Завуч 11ой школы часто бывала у Калягиных дома, приятельствуя с мамой Фёдора.

– Ты что думаешь, – строго глянула Татьяна, – твоя мама и Аглая при тебе всё-всё обсуждают?

Она наклонилась к самому уху собеседника.

– Просто Анастасия Корнеевна всех запугала. «Если не придёте, – говорит, – на квест, то такую характеристику напишу, что с ней легче уволить, чем дальше работать!»

– Вот оно что, – невесело заметил Фёдор. – И что, на неё совсем управы нет?

Татьяна впервые за несколько лет посмотрела на физрука с удивлением и интересом. Из-за мягкости, унаследованной Фёдором от бабушки и мамы, Татьяна относилась к нему, как к младшему брату. За спиной их считали женихом и невестой. На деле – до этого было далеко.

На следующий день сонные, но уже достаточно задиристые дети выстроились в линейку на школьной площадке, рассчитались, встали по парам и пошагали за физруком. В последний момент присоединилась Елена Петровна, директор, чьё появление было встречено разве что не бурными аплодисментами. Ещё бы, психолога не будет!

– Татьяна Николаевна! – топал едва заметный под огромным рюкзаком, на котором, как всегда, красовался большой синий паук, первоклассник Мишка Котов, – а правда, что на Тарнуке золото спрятали?

– Миша, мы – на Воробьиное, – ответила Татьяна Николаевна, но про себя подумала: «Тарнук! Ещё бы не знать!»

– А, правда, там чорыши живут? – подхватила Лиза Сороченко.

Татьяна Николаевна даже бровью не повела: привыкла. Этих вопросов всегда было предостаточно на различных детских мероприятиях. И решила воспользоваться случаем, развеять детские страхи и фантазии на эту тему.

– Никаких чорышей не бывает! – улыбаясь, поставила она точку в бесконечной теме горы Тарнук.

Про золото здесь знал каждый. Непременный пункт экскурсионных программ, гора была местной достопримечательностью. Но не только совушкинцы посвящали свободное время поиску сокровищ, якобы запрятанных там лет двести назад купцом Аверьяновым. В окрестностях Тарнука, с её неглубокой, но длинной, порожистой речкой Ерныш, бродили и приезжие. Каждый выходной из электрички вываливался забавный народ, и точно можно было сказать, что в рюкзаках, – от мала до велика, – непременно металлоискатели, рамки, и даже лозы. Сокровища так никто и не нашёл. Много лет назад кому-то посчастливилось найти большой самородок, имя этого счастливца давно позабыли. Только не Татьяна Николаевна. Она знала точно: это был её родной дед, Святослав.

А единственной причиной, по которой молодой преподаватель сторонилась всего связанного с совушкинским клондайком – это то, что таинственным золотом заболели её отец, и дядя. И это из-за него распались обе семьи: сначала деда, потом – отца.

– Елен Петровна! – выглянула из-за плывущей разноцветной вереницы Татьяна, – уже скоро озеро? Миша! – окрикнула она Котова, который норовил попробовать и сорвать всё, что росло вдоль тропы, – волчью ягоду есть нельзя, встань в строй!

– Я волком стану, да, Татьяна Николаевна? – уточнил Миша с человеком-пауком и на кепке.

– Будешь так себя вести, волком стану я! – грозно отозвалась вожатая.

В строй он всё же встал, дети оживлённо загудели, а двадцать три пары озорных глаз уставились на вожатую. Строй двигался неровно, выпячиваясь то в одну, то в другую сторону – пришкольный лагерь выбрался в давно обещанный поход. Все ждали костра, устали и хотели есть.

Лес всё больше сгущался, тропка петляла. В глазах Елены Петровны она двоилась и даже троилась. Вот, кажется, и дуб пошевелился навстречу гостям, ветки наклонил.

* * *

– Таия ия сяу ту¹²? – шёпотом спросил Терёма брата, услышав слабый гул.

Расправившись с древоведением и птиценаблюдением, – по мыслеведению, к счастью, ничего не задавали, Тормоша заскучал. Поэтому живо откликнулся, в мгновение ока оказавшись рядом с младшим. Шум усилился: многоногое животное ступало по тропе, распеваясь на разные голоса, а вскоре возникли и сами гости. Во главе – взрослая совоокая с рюкзаком, в кепке, за ней – маленькие шанулы. Понимать речь лешим было трудновато. Они затаились, а нестройный хор выводил: «Вместе весе-ло-о шагать по простооо-рам!». Невидимой стеной тропа защищала жилище леших: они видели шанулов, а те их – нет.

Подмигнув брату, Тормоша полез из окна. «Совсем без шерсти!» – подумал он, карабкаясь следом, и во все глаза таращась на шанулов. Тормоша обожал брата за изобретательность, хотя именно из-за неё, зачастую, влетало обоим.

6. Начало

Начальник лагеря, учительница русского и литературы, она же директор школы номер 9 Южных Совушков, вздохнула, сняла кепку, плюнув на комаров – не смотря на жару, их становилось всё больше, и уселась на большой, поросший мхом, плюшевый камень. Сосны и ели где-то, высоко-высоко, сходились макушками. «Сумрачно-уютно», – с удовольствием подобрала она нужный эпитет.

– Елен Петровна! – крикнул Фёдор, – дальше не пойдём?

– Карр! Карр! – где-то высоко в ветвях крикнул невидимый ворон.

– Привал, – подтвердила начальник лагеря, признавшись себе, что место не слишком подходящее.

Как по команде, строй развалился, дети поснимали куртки, толстовки, расселись, весело болтая; кто-то уплетал мамин бутерброд. Беззаботно свистели маленькие птички: постукивал дятел, выводила незатейливую мелодию малиновка, журчала речка. Следя за порядком, Татьяна с удовольствием различала: вот – соловей, а там – певчий дрозд. После еды Фёдор организовал соревнования, но кусты цеплялись, слышалось ежеминутное «ой!» и «ай!».

Улучив минутку, Татьяна Николаевна присела под дерево сделать несколько набросков – блокнот и карандаш по привычке таскала с собой. Смахнув невидимое и щекотное с головы, она штриховала ствол старого дерева. Если учесть, что давно не упражнялась, получилось прилично. Что-то опять вползло на лоб, и Татьяна, вкочив и замахав руками, стряхнула сначала одного, потом второго и третьего муравья. Чёрные блестящие тельца, со всех концов поляны, маленькими ручейками стекались к тому месту, где она только что сидела. Татьяна быстро обошла дерево: мощный поток насекомых карабкался, успевая кусать и бросаться друг на друга. Достигшие самого верха беспомощно трепетали в воздухе лапками и туловищем, и друг за другом срывались вниз. Стало жутковато, – ничего подобного Татьяне никогда не приходилось видеть, – запахло жжённой резиной, и чем-то ещё. Так пахла трухлявая ржавая каска с рогами в папином гараже. Отец никак не мог её выкинуть, с этой штуковины – головного убора викингов, и началось его увлечение – поиск предметов старины и, попутно, золота. Эта штука, кстати, до сих пор, наверное, на прежнем месте – уходя, отец не забрал ничего. «Счастлив ли он? Нашёл то, что искал? – размышляла женщина, спеша отойти как можно быстрее от злополучного места. Доходили слухи, – в Совушках знают друг о друге всё или почти всё, – и о его экспедициях: отец, личность харизматичная, сколотил целый отряд таких же, как он, искателей приключений. А про его новую супругу, Вию Фёдоровну, мало что было известно, кроме того, что она – коллега Татьяны, преподаватель в детской музыкальной школе.

И дети, и взрослые одинаково сильно желали оказаться у озера, Елене Петровне, бывалому в прошлом туристу, идти дальше хотелось меньше и меньше. «Ну почему я не на диване с книжкой, и чашкой чая?», – мелькнула спасительная мысль.

Тормоша заулыбался. Наконец-то! Вот о чём подумала большая совоокая. Четвёрка по мыслеведению шанулов чего-нибудь, да стоит! Неожиданно, рядом с камнем, появились чашка и салатовый диван в оранжевый цветочек. Белели открытые страницы книги, а от чашки поднимался пар.

Началась паника. Лешие наблюдали, как предводительница, выпустив из рук палку, вдруг стала медленно оседать на землю. К ней бросились двое других.

– Елен Петровна! – первой подбежала Татьяна, подхватив директора, – Фёдор! Ларису зови!

Директор, казалось, ничего не слышала. Только беззвучно открывала рот, ошарашенно глядя на поляну.

– Там…там, – указывала она в сторону цветного пятна на фоне сумрака.

Большой чёрный ворон слетел на землю, подпрыгивая всё ближе, и кося антрацитовым глазом. Татьяна с Фёдором уставились в указанном направлении. Настал их черёд открывать рты. Только детям присутствие дивана придало веселья. Пока медработник Лариса колдовала над директрисой, они носились вокруг, то залазили на него, то спрыгивали и забирались обратно.

– Воур!¹³ – крикнул Терёма.

Терёма помчался за братом. Вертелось много вопросов, но лучше потом. Брату – виднее.

– С ногами нельзя! – крикнула Татьяна детям, но тут же прикусила язык. Произнеси она фразу раз в сто глупее, никто бы не заметил; все заняты. Какая чушь – заставлять детей не забираться в обуви на несуществующий диван! Когда директриса оправилась, вожатая и детвора, не дождавшись привычной команды командира, в недоумении топтались на месте. Что закончилось небольшой потасовкой: Ручкин нечаянно толкнул Котова, и задиры тут же принялись мутузить друг друга. Елена Петровна ощупывала землю в поисках посоха. Лариса взирала то на одного, то на другого, задерживаясь на Фёдоре, но тот безмолствовал. Вожатой пришлось взять управление на себя.

– Построились? – подражая директорским интонациям, бодро крикнула Татьяна.

С ужасом она успела заметить: на том месте, где совсем недавно красовался салатовый диван, ничего, кроме обычных деревьев, не было. Найдя, наконец, посох, директор обрела второе дыхание. Татьяна не успела открыть рот, как раздалось её зычное:

– Каждый посмотрел на свою пару!

Как только силуэт замыкающего, Фёдора, скрылся из виду, неторопливо вышагивая и уже никого не боясь, показался ворон. Разговор, если это можно так назвать, не оставлял сомнений в том, что Учитель его в покое не оставит. Напугал его Леший, значит, в опасности все. За детей старый хранитель переживал, неотступно следил, охранял. Было одно безопасное место. Вот туда он и уведёт: сначала старшего, а потом – Терёму, младшего. Только осторожно. Перед глазами вставала ощеренная в зверином оскале морда Учителя. Худшие сомнения старика подтверждались.

Через Тропу проковылял уже не ворон, а довольно высокий, худой, с длинными зелёными волосами, острым носом, угольными глазками, и нависающими в минуты гнева седыми бровями, Леший. Он был настолько дряхл, что никто не принимал его всерьёз: ни хранители, ни Учитель. Последний ожидал, что старик пропадёт, подобно лешим, почуявшим конец своей долгой ль-а¹⁴. Леший, и, вправду, день ото дня слабел, но знал одно снадобье.