Новенький

Мне было четырнадцать лет, когда к нам в класс пришёл новенький. Его родители по долгу службы перевелись в столицу с Дальнего Востока. Как в то время водилось – может, и сейчас такое есть, не знаю – все девчонки влюбились в новенького. Имя у него было, самое что ни на есть простое, Паша. Незадолго до знакомства с ним мы на уроке домоводства слушали рассказ трудовички про детали одежды. Одной такой деталью был воротник «апаш». Нам понравилась история про этот воротник, особенно то, что рубашки с ним носили парижские хулиганы. И хоть новенький ни капельки не был похож на хулигана, почему-то стал он сразу зваться Апашем. Я порой кричала ему по дороге в школу: «Апаш, постой! Вместе пойдём». И мы шли рядышком.

Апаш словно не замечал, какой он красивый. Не замечал, я думаю, оттого, что был копией своего отца и привык к внешности. Когда его отец пришёл впервые в школу, с нашей классной случилось заикание. Будучи старой девой, ещё мечтающей о семейном счастье, так как было ей, наверное, лет сорок, она буквально слетела с катушек, разглядев в отце Апаша все те черты, о которых грезила. Отец Апаша был мужчиной высоким, статным, носил военную форму.

И ещё его возил на машине личный шофёр.

Апаш засмеялся, когда я его спросила про машину. Я ведь подумала, что это их личная машина. Но оказалось, что машина государственная, своей машины у них нет. И вообще ничего своего нет. Даже квартира была у них служебная. Апаш грустно сказал тогда: «Выйдёт отец на пенсию, и останемся мы без ничего. Придётся к бабушке в деревенский дом ехать жить».

Ни с кем из девочек он дружить не стал, к каждой относился ровно. Помогал с задачками, рисовал стенгазеты. Любил волейбол. Вот, пожалуй, и всё. Как-то я увидела его вместе с женщиной неземной красоты. Её белокурые волосы длиной до пояса развевались на ветру, переливаясь в солнечных лучах. В туфлях на очень высоких и тонких каблуках она держалась уверенно и буквально летела, а не шла. Придя домой, я померила мамины туфли. Хоть и был каблук невелик, да и форма у него казалась более устойчивой, пройтись в них я не смогла, почти сразу подвернув ногу. Я поставила туфли на место, но мама всё равно заметила, что туфли стоят не так, и пожурила меня за то, что надеваю не свои вещи без спросу.

Чтобы не повторился казус с туфлями, я стала дома учиться ходить на цыпочках. Шла по коридору и представляла, что иду в босоножках на шпильке. Возможно, я бы так и научилась ходить в невидимой обуви, но вдруг мне приснился сон. Во сне я разговаривала с той самой красавицей. Не помню о чём, но ноги у меня были обуты в валенки. Во снах я, естественно, не разбиралась. Зато страшилок знала уйму – мы с девчонками периодически устраивали себе щекотание нервов пересказыванием историй, от которых шевелились волосы. Так вот, в одной из услышанных незадолго до сна страшилок, девочка летом ходила в валенках, потому что у неё на ногах выросли копыта. Это случилось от того, что она позавидовала красивым ногам подружки.

Не знаю, кто сочинял эти истории, каким образом они передавались из уст в уста, но это было реально «сарафанное радио ужастиков». Проснувшись, я не вскочила с кровати, а подняла свои ноги и стала их рассматривать. Потом сунула ноги в тапки и понеслась в туалет. В туалете на полотенцесушителе лежали два моих валенка. В мае. Оказывается, мама их туда уже неделю назад положила. Но я этого не заметила. Вернее, наверное, отметила боковым зрением, но не заострила внимания. В итоге страшилка и валенки сложились в дурацкий сон. Я испугалась и решила не ходить больше на цыпочках. Почему-то подумалось, что у меня вырастут копыта, если не стану ходить обычным способом.

Забегая вперед, скажу, что ходить на каблуках я так и не научилась. Максимум, на что я способна, это туфли на небольшой платформе.

Кто была та самая красавица с переливчатыми волосами, я долго не знала. Думала, что это мама Апаша. Оказалось, что сестра. Маму его я впервые увидела на отрытом уроке, это была скромная женщина, похожая на жену Штирлица из сериала.

Я услышала, как класснуха сказала потом в коридоре Виктории Петровне, а по-нашему «Вике-Пете»:

– Вот нисколько на генеральшу не похожа. Что он в ней нашёл?

Я сразу догадалась, что речь идёт про мать Апаша.

Вика-Петя ответила:

– Может, у неё папа маршал, – и они засмеялись.

Я вылезла из-за шторы и поплелась в класс.

Вика-Петя прошипела вслед:

– Подслушивать гадко.

Но я даже не обернулась.

Новенький, хоть и шёл до школы нередко вместе со мной, держался особняком. Но когда наступил день его рождения, пригласил из класса всего троих, в том числе меня. Ещё позвал Любу и Валеру. Ну, Валера – мой брат-близнец, как без него? А Люба – подружка с первого класса. Валера, правда, меня игнорировал – в школу со мной не ходил, списывать не давал, завтрак съедал первым и полностью, даже если это были два последних бутерброда. Чтобы не остаться голодной, я старалась сначала поесть, а потом уже идти в ванную чистить зубы. Не знаю, по этой причине или нет, но к шестидесяти годам мои зубы почти все сохранились, а у Валеры разрушились. Может, вправду зубы надо чистить после еды, а не до неё? Вот и думай что хочешь.

У Апаша, кстати, зубы были, как у индийского актёра – белые, крупные и ровные. Он, правда, мало улыбался. Но когда мы к нему пришли на день рождения, улыбка не сходила с его лица. На столе стояли разные вазы и тарелки. Всё одинаковое. Не белого, а молочного цвета, по краям золотая полосочка и кое-где алые ягодки с изумрудным листиком. Посуду такую красивую я до того раза не видела и залюбовалась. Но что меня особенно удивило – это фруктовый салат. Я в жизни не видела, чтобы фрукты очищали от кожуры, резали и заливали взбитым белком. Это оказалось так вкусно, что мы слопали салат сразу же. Потом мы изображали с Любой «Кабачок 13 стульев» и «пели» в импровизированный микрофон, кружась и пританцовывая. Ребята смеялись над нами. Мама Апаша зашла в комнату и попросила нас сесть на диван, после чего сфотографировала, поблагодарила и вышла.

Мы очень удивились. Но ещё больше удивились, когда спустя некоторое время Апаш принёс нам всем по фотографии. Несмотря на то, что мы с Валерой из одной семьи, каждому досталась фотография. Конечно, мама наша сразу вторую фотографию подарила бабушке. «На добрую память. Валере и Ане по 14 лет, 1975 год» – вот что было написано на обороте.

…Я сидела в чулане. Разбирала узел с вещами, который перевозился с места на место. В частности, от бабушки, из Одинцово, он перекочевал к нам, в московскую квартиру, потом на дачу. И, в конце концов, его увезли в Калининград. Выбросить рука не поднималась, перебрать желания не возникало.

А сегодня вдруг захотелось. Первое, что выпало из вещей, была как раз эта фотография. Оттого и нахлынули воспоминания. Даже про сон с копытами вспомнила. Интересно, где сейчас этот Апаш?

Отец у него застрелился из наградного пистолета, когда мы учились в восьмом классе, и они сразу уехали из Москвы. «Несчастная любовь», – прокомментировала класснуха, но мы ничего не поняли.

Документы Апаша забирать из школы приходила его сестра. Она подстриглась, стала похожа на Ирину Понаровскую, а вблизи оказалась не такой уж симпатичной. Я не помнила, как её зовут. Как там Апаш, спросить у неё мы постеснялись, а он исчез.

Я отложила фотографию в сторонку. У меня есть такая же, эту Валере отдам.

Высокий мыс

Никак не ожидали мы с Валерой, что встретимся с Апашем ещё. Но Земля не просто круглая, она водой покрыта более чем на семьдесят процентов. А нам что нужно? Кому что, а нам с Валерой уж очень хотелось этой воды, то бишь моря. Родители обычно возили нас в Анапу. Там всё было заранее договорено с бабой Нюрой, которая сдавала нам небольшой домик на территории своего сада. Места у бабы Нюры было полно, а жильцов и того больше: кровати стояли даже в проходной комнате. Но это в большом доме.

Нам очень нравился наш малюсенький домишко. Вернее, «халупка», так называл его папа. И нравилось, что у нас за домиком свой летний душ, никто не мешает. Бывали, правда, порой на постое у бабы Нюры жильцы с такими крикливыми младенцами, что их было слышно даже в нашем домике. Мама только вздыхала и сетовала на то, что грудничков возят на юг в жару.

Мама моя была акушеркой, но я долго думала, что она медсестра. Мечтала, что вырасту, мне тоже выдадут белый халат, шапочку, и я буду похожа на маму. Папа усмехался:

– Будет кому меня лечить в старости.

Однажды – нам тогда лет по десять было – когда мы упаковали чемоданы и понесли бабе Нюре ключи от домика, та рассмеялась:

– Ну вот, только Муська окотилась пять минут назад, акушерка нам уже не нужна.

Я запищала от восторга:

– Ой, покажите котиков!

Мы ждали прибавления кошачьего семейства весь отпуск и думали, что не дождёмся. Но баба Нюра строго сказала, что нечего таращиться на котят, они только родились.

Сидя на заднем сидении автомобиля, который папа заблаговременно заказал, плотно прижавшись к маме, так как рядом с Валерой стояла корзина с фруктами, я тихонечко спросила её:

– Какая акушерка не нужна бабе Нюре?

И вот тут я узнала, что мама по профессии не медсестра, а акушерка. Мне это слово отчего-то не понравилось, и я продолжала считать, что мама работает медсестрой. Бабушка моя, мамина мама, тоже работала в медицине. Правда, бухгалтером. Помню, как она подарила мне большие счёты, и мы с Валерой возили на них кота по двору.

Но это всё отступления. Вернусь в то лето, когда мы окончили школу, я поступила в медицинское училище, а Валера – в авиационный институт. Освоив первый курс, мы отправились с родителями на море. Баба Нюра, как обычно, приготовила нам «халупку», и мы с удовольствием в ней разместились. Нам казалось, что хозяйка сдаваемого нам жилья совсем не меняется. У неё даже сарафаны были похожи один на другой – штапельные, цветастые, разлетайкой. От этого думалось, что она из года в год ходит в одном и том же одеянии.

В первый же день Валера с улицы завалился в домик с выпученными глазами:

– Однако чего только на свете не бывает!

Мама, нарезая салат, оторвалась от дела:

– И что же такое бывает, что ты так вытаращил глаза? До сих пор только Аня у нас этим грешила.

Валера развёл руками, а потом правой рукой махнул куда-то в неопределённом направлении:

– Там Апаш.

Я вскочила с продавленного дивана:

– Апаш? Тут? Он тоже приехал?

Валера снова развёл руками:

– Они тут живут.

И мы побежали туда, где Валера встретил Апаша. Увидев высокого загорелого и уж очень красивого парня, я остолбенела от неожиданности. А потом бросилась ему на шею:

– Апаш! Ура! Мы тебя нашли!

Тот рассмеялся, показав свои ровные, красивые, ставшие ещё белее на фоне коричневой кожи, зубы:

– Разве от вас скроешься? Даже на Высоком мысе нашли меня.

Я удивилась:

– На каком ещё мысе?

Апаш пояснил, что «Ана-па» переводится как «Высокий мыс». И всё сразу стало понятно.

Мы потащили Апаша в наш сад, сели под акацией на облезлую скамейку и принялись расспрашивать его обо всём, что на ум пришло.

Оказалось, что отец у него не застрелился, а друг отца случайно убил его на охоте. Целился в лося, а попал в отца. Откуда взялась та история с наградным пистолетом, неизвестно. И Апаш даже был не в курсе, что ходили такие слухи. У его сестры жених был родом из Анапы, и они приняли решение на семейном совете, что нужно теперь держаться вместе. Из мужчин в семье остался только Апаш, который был ещё школьником, поэтому жених Светланы предложил ей руку и сердце, а также поддержку всем Чайковским. Да, у Апаша была такая вот красивая фамилия. Он рассказывал, что его сначала хотели назвать Петром, но дед поставил на этом жирную точку, обрубив: «Одного Петра достаточно для истории. Пусть свою историю пишет». Посему мальчика назвали Павлом, как раз в честь того самого деда.

Выяснилось, что Апаш не пошёл по стопам отца, а учится на инженера-химика. Приехал сейчас к маме и сестре на каникулы из Свердловска.

Я радостно закричала:

– Как здорово, что мы тебя встретили в первый день. Будем весь отпуск вместе!

Потом замелькали дни: Валера, как всегда, торчал на рыбалке со своими анапскими друзьями, которых у него за годы отпусков завелось великое множество. Мы же с Апашем ходили на пляж, к нему в гости, вечером гуляли по набережной. Сестра его с мужем купили дом, в котором обосновались, а Апаш жил в квартире мамы, в многоэтажке. Квартира хоть и была большая, богато обставленная, но в ней не ощущался курортный дух. Для меня отдых на море – это простор, сады, запахи и звуки. Конечно же, солнце и небо.

С погодой повезло, шторма не было ни разу, и я уже расслабилась. Я ведь говорила, что непогоду на морском побережье чувствую особенно остро.

Родители однажды купили экскурсию на виноградники, Валера поехал с ними, а я отказалась. К экскурсии прилагалась встреча рассвета, а я поспать люблю. Проснулась я в тот день от того, что кто-то постучал в окно. Спросонья не могла понять, в чём дело, но потом, когда деревянная створка распахнулась, и в неё просунулась рука, сжимающая букет южных цветов, я подскочила на койке:

– Апаш, какая красота!

Выпрыгнув из постели, я оказалась в объятиях Апаша, который уже успел залезть в окно. Это был первый поцелуй в мои восемнадцать лет. И был он таким сладким, что невозможно было оторваться. Цветы рассыпались по полу, как и мои волосы по плечам. Это было самое счастливое утро в моей жизни.

Нацеловавшись досыта, мы побежали на море. Вода была ещё немного прохладной, и Апаш крепко обнял меня на берегу, а потом набросил мне на плечи свою полосатую рубаху. Застегнувшись на все пуговицы, под этой рубахой, которая была мне велика, наверное, на десять размеров, я сняла верх от купальника и повесила его на «грибок». К мокрому телу ткань прилипла и обрисовала мою грудь. Я ощутила, как рука Апаша гладит её. У меня закружилась от счастья голова. Мы целовались и целовались. Потом побежали под перевёрнутую лодку, потому что внезапно начался дождик. Под лодкой было неудобно. Но зато можно было прижаться друг к другу теснее. Пляж мгновенно опустел. Я вспомнила про верх от купальника и выскочила под дождь. Тут же нахлынули воспоминания, как меня, шестилетку, привели на берег моря впервые. Та самая непогода сделала своё дело. Улетучилась моя эйфория, и я вернулась под лодку с мокрым лифом в руке, грустная.

Апаш растерялся:

– Ань, ты чего? Замёрзла, что ли?

Я разрыдалась и уткнулась ему в плечо.

…Как-то Виктор, мой муж, решил покуражиться и заказал, будучи в отпуске, нам по коктейлю «Секс на пляже». Так вот, скажу я вам, ничегошеньки тот специалист, придумавший это самое название, не понимал в том самом действии, которым назвал свой напиток…