–Не могу больше здесь работать: я не хочу каждый день видеть плачущих людей, которым невозможно помочь, – сформулировал он то, что прятал в себе не первый год.

–Ты перегрелся что ли? – с иронией спросил Лешка.

–Здесь твои шутки ни к чему! – Денис швырнул на стол брелок и попытался объяснить коллегам свои чувства. Но на то они и чувства, что их нелегко облечь в слова:

–Ты видел, как она рыдала и как она скрывала это?

–Кто?

–Эта женщина у окна. Она отвернулась, чтобы не видели ее слез, но не могла их остановить. А эта умершая… она же… она же как живая! Она так молода и прекрасна!

–А мы ее зарыли, – зачем-то подытожил Вовчик.

–Да мы вообще там не нужны, – воскликнул в сердцах Денис, – и гости их – толпа зевак, которых должны были развлечь эти двое несчастных… все мы стали лишними свидетелями в тот момент, когда им нужно остаться одним и пережить это горе…

–Стой, стой, стой, – пренебрежительно оборвал его Лешка, – если не будет похоронных бюро, то людей хоронить станет некому, а как без этого обойтись?! Или нам каждую семью утешать надо?! – мужчина был уверен, что говорит прописные истины, поэтому тон его становился все более и более издевательским:

–И красавица твоя – мертвая! Значит, нам нужно свою работу сделать, а не впадать в истерику, как баба какая-то!

–Неужели тебя ничто не трогает? – спросил Денис, все еще до глубины души потрясенный тем, что слово «красота» легко можно сочетать даже с такими страшными словами как «смерть» и «горе».

–Меня трогает, что у меня сын болеет и мне надо ему лекарства покупать, еще жену и дочку маленькую кормить. А другую нормальную работу я найти не могу! И чужие семьи, чужие радости и печали меня не волнуют. Главное, чтобы у меня, понимаешь, у МЕНЯ все было в порядке.

–Какой же ты грубый и приземленный! – воскликнул Денис, встал и собрался уйти, но столкнулся в дверях с Андреем Юрьевичем, развернулся и добавил:

–Мы скоро все такими станем, совсем разучимся сострадать, – и он направился в кабинет директора «Вечной памяти».

–Сергей Олегович, я намерен уйти, – без прелюдий заявил Денис.

–Ты выпил? – спокойно спросил шеф, строго поглядев сквозь стекла очков в золотой оправе.

–Нет. Я просто хочу уйти, больше так работать я не могу.

–Ты это сейчас придумал или раньше?

–Я и раньше думал, но сейчас вдруг…

–Ты поработай лучше, подумай еще, может, изменишь мнение. «Вдруг» – не аргумент.

–Да я все решил!

–Не важно, что ты, Денис, решил. Здесь все я решаю. И я тебя отпускать не хочу, а ты уйти не можешь, потому что другую работу не нашел.

–Вы знаете, я тружусь у Абрамова в 705 кабинете.

–Ты мне трудовой договор, подписанный Абрамовым, принеси, тогда и поговорим.

Они оба знали, что официально оформлять у себя Дениса, обязуясь этим платить за него налоги и делать пенсионные отчисления, бывалый адвокат Абрамов не согласится. Потому Сергей Олегович уверенно продолжил:

– Новая работа – это единственное условие, при котором ты можешь разорвать наш трудовой договор. Или подожди, пока он сам в декабре закончится, на дворе уже май, – шеф расплылся в улыбке, решив, что удачно пошутил.

Денис покинул кабинет, оглушительно хлопнув дверью, уверенный, что добудет-таки нужный договор тремя этажами выше. Хоть на месяц. Но не сложилось. И с адвокатом, отказавшимся поучаствовать в спасении от «Вечной памяти», молодой человек сгоряча расстался – организовал-таки себе увольнение, правда, не с той работы.

После поминок, проходивших в том же ресторане, где играли свадьбу Стаса и Олеси, ее сестра и муж вернулись домой. Женщина в черном поспешила запереться в своей комнате, чтобы в одиночестве поплакать в подушку – наконец, можно было позволить себе не озираться на гостей, перед которыми весь день приходилось крепиться.

Но услышав звук дверного замка, из соседней комнаты вышла маленькая голубоглазая девочка с непослушно вьющимися белыми волосами.

–Мама, ты пришла? – тихо спросила она через дверь.

–Да, зайка.

–А почему у тебя закрыто?

Пришлось отпирать. Дочка вошла и деловито сказала:

–Дарья Петровна не пускает меня на первый этаж, а ты говорила, что вечером уже можно будет!

–Можно, заинька, можно, – украдкой утирая слезы, ответила женщина.

–Мам, а почему ты плачешь?

–Я… знаешь… тетя Олеся нас покинула, – она с трудом находила слова, чтоб не испугать и не расстроить ребенка.

–А она скоро вернется?

–Она не вернется, поэтому я и плачу, – женщина снова промокнула глаза и даже попыталась улыбнуться дочери, – не волнуйся за меня.

–А ты никуда не уйдешь?

–Пока не собираюсь…

–Знаешь, – серьезно проговорила малышка, – если решишь искать тетю Олесю, обязательно возьми меня с собой.

Ответить на страшные слова детской логики мама не успела – после негромкого стука в комнату вошел Стас.

–Ксюшенька, по-моему, тебе пора спать, – мягко сказал он.

–Я маму ждала! – воскликнула девочка.

–Идем, я тебя уложу и отпущу, наконец, твою няню.

Вскоре женщина вернулась. Стас ждал ее.

–Я не могу так! – заговорила она. – Знаешь, что я Ксюше читала? Сказку о мертвой царевне, – слезы сами потекли по щекам, – не могу поверить, что Олеси нет!

–Алиса, успокойся, ты ее не вернешь, – проговорил Стас, глубоко вздохнул и добавил, – и я не верну. А Ксюше лучше было всё рассказать, она бы поняла.

–Ей даже нет четырех! Я считаю, ей рано знать, что такое смерть.

–Ты думаешь, так лучше?

–Надеюсь. Пусть хоть ей будет хорошо, – Алиса помолчала и добавила:

–Мы скоро переедем отсюда, я уже думаю об этом…

–Не понимаю, о чем ты?

–Олеси нет, и мы с Ксюшей не можем больше жить в твоем доме.

–Что за глупости ты говоришь? – его щеки вспыхнули. – Мы давно уже одна семья!

–На работе пойдут слухи…

–Плевать я хотел на слухи! – было видно, что Стаса удивило и обидело заявление Алисы. – Да и кому нужен этот дом с этим садом с розами и качелями, если не Ксюше? Это они с Олесей здесь жили, а мы все на работе пропадали – разве не так?

–Так, – тихо ответила Алиса.

–Тогда к чему весь это разговор?

–Я думала…

–Прекрати, мы еще только сегодня ее, – он запнулся, но нашел понимание в опухших от слез глазах собеседницы и продолжил, – а ты уже думаешь о каких-то грязных мелочах. Нельзя так, Алиса, ты слишком расчетлива.

–Ты же не знаешь, почему.

–Я знаю, что Олеся тут ни при чем, так что не распространяй это свое качество на нее. Спокойной ночи, – отрывисто проговорил он и вышел.

Говорят, что дух умершего еще 40 дней не покидает свой прежний дом. Никому из живых проверить это не удавалось, но задержись душа Олеси на Земле, она непременно бы попыталась утешить сестру:

–Ну, чего ты беспокоишься? Вы все тут плачете, потому что со мной одной расстаетесь, а я – я вас всех теряю! – Алиса подняла голову и посмотрела точно в глаза Олесе, сама того не подозревая, – Но я не плачу – о чем? Мне с вами всегда было хорошо, и о вас я сохраню самые светлые воспоминания, – она примолкла, – если, конечно, это полагается душам…

–Эх, сестра-сестра, – тихо проговорила Алиса.

–Неужели ты меня слышишь? Да нет, этого быть не может… тебе, кстати, пора спать: даже Стас уже заснул, бедняжка, – Олеся была единственным, хоть и незримым, свидетелем того, что ее муж две ночи вообще не смыкал глаз.

И Алиса задремала – в кресле, опершись мокрой щекой на ладонь – то ли взяла свое навалившаяся за эти дни усталость, то ли магически подействовали пожелания незримой сестрицы…

–Так-то лучше. И не вздумай мою любимую племяшку из этого замка забирать, – довольно произнесла Олеся и пошла на свое законное место – к любимому мужу.

Денис был нервным и раздражительным который день. С товарищами из бригады почти не общался, работу хоть и делал, но уже с полнейшим отвращением и к семьям умерших, и к самой работе, и к покойникам, потому что те не были столь прекрасны, как Олеся.

Своим поведением он злил всю «Вечную память», но директор из принципа его не увольнял. В ближайшие выходные Денис выбрался на кладбище – навестить Олесину могилку, на которой уже возвышался памятник, поражающий воображение.

Над скромным холмиком появилась черная беседка, выполненная из ажурно сплетенных металлических прутьев. Войдя в этот необыкновенный шатер, мужчина удивился еще больше.

Внутри «поселились» трое ангелочков, виртуозно выполненных из белого мрамора. У одного из них в руках был развернутый свиток, на котором можно было прочесть имя покойницы и необходимые здесь даты. Двое других держали портрет Олеси. Ангелы застыли в таких позах, будто вот-вот унесут в небеса тяжелую мраморную плиту, на которой изображена очаровательная девушка, сама похожая на небожительницу. Голова её слегка выглядывала из-за решетки, руки крепко сжимали прутья, а лицо весело улыбалось. Поверх не так давно оставленных здесь венков уже лежала охапка свежих алых роз. Чувство вкуса не изменяло Стасу ни в чем – начиная от одежды и заканчивая последними почестями для любимой супруги.

Денис присел на стоявшую здесь же черную резную скамейку и долго любовался лицом на памятнике. Оно притягивало своей неприсущей случаю живостью, и молодой человек так и не смог поверить, что эта девушка на самом деле умерла.

-Видела, что я на ее могиле устроил? – с нескрываемой гордостью спросил Алису Стас.

–Господин директор, вы скоро вовсе бросите работу и переселитесь на кладбище, – серьезно ответила она, подняв глаза от бумаг.

–Вы считаете, в рабочее время мысли о сестре запрещены?

–А ты думаешь, легко их отогнать, чтобы проверить всю бухгалтерию?

–У тебя же полно подчиненных!

–Вот я и пытаюсь разобраться, где они напортачили.

–Такова работа финансового директора…

–Я в курсе, – она слегка смягчилась, – раз уж ты меня отвлек, отвечу. По-моему, это перебор. Ну, ладно еще беседка; ну, ладно, мраморные статуи, но зачем было изображать Олесю за решеткой?! Где смог такую фотографию добыть…

–Это мы в парке гуляли, пошутили, – он глубоко вздохнул, – но она же там и впрямь как за решеткой: смерть лишила ее свободы.

–Прости, но смерть лишила ее жизни, – зло проговорила Алиса, – а теперь иди в свой директорский кабинет и не мешай.

Стас ушел, но цифры поплыли у Алисы перед глазами, и сосредоточиться на работе она больше не смогла. Потерзав себя с полчаса попытками мобилизоваться, девушка сама пошла к свояку:

–Раз уж ты мне с самого начала недели отбил всё желание работать, скажу, что нам надо думать о поминках, – проговорила она Стасу.

–А зачем о них думать? – размеренно произнес он. – Соберем всех еще раз в ресторане, и делу конец. А вот о… беседке я хотел у тебя спросить.

–Может, не стоит?

–Нет, Алис, я хочу внутри ее засеять газонной травой и посадить розы. Олеся их так любила!

–Думаешь, они там будут расти?

–У нас в саду они теперь с ранней весны до поздней осени, Олеся этого добилась. Вот мы туда пошлем ее садовника…

–Стас, – прервала его Алиса, вздохнула и продолжила:

–Это тебе и мне она дорога! Больше никому. И никто не станет дневать и ночевать на кладбище, чтобы ухаживать за розами должным образом, – она немного помолчала и более мягко добавила, – а траву посадить можно… но не выдумывай глупостей. Олеся была обычным человеком. Хорошо, что ты еще почетный караул там не выставил.

–Почему ты всегда так практична и жестка?

–Жизнь заставила, – она опустила глаза.

–Ну, прости, мне лишь хочется для нее что-нибудь сделать, а больше поговорить не с кем.

–Стас, ты не хуже меня знаешь: мы должны смириться. Мне тоже ее не хватает, но я стараюсь переключиться на работу, а ты, по-моему, и вовсе забыл о своих обязанностях.

В последние дни Алиса стала серьезно переживать за Стаса. Она видела, что мысли его были где-то далеко на кладбище – рядом с женой. На работу он приходил для того, чтобы сидеть в своем кабинете, созерцая стоящий на столе Олесин портрет. Никаких деловых встреч, звонков и переговоров. Все документы, принесенные замами и секретарем, директор подписывал, не читая. Казалось, Стас потерял ту деловую хватку, которая помогла ему так легко добиться успехов в бизнесе. И именно сейчас на предприятии начались проблемы. У Алисы возникла догадка, что кто-то решил воспользоваться горем гендиректора ради собственной выгоды. Но если сама она с трудом, но могла заниматься работой, то растормошить Стаса казалось чем-то запредельным.

–Я делаю, всё, что должен, – сухо ответил он на её упрек.

–Не можешь думать о работе, отвлекись на друзей: ребята же готовы тебя поддержать, ты сам от них отстранился!

–У тебя вроде как много дел? – девушка кивнула. – Так займись ими, а не моим воспитанием.

Алисе ничего не оставалось, кроме как вернуться к финансовой отчетности и вновь попытаться понять, что же там не срастается.

-Ну, передумал, что ли, увольняться? – спросил у Дениса Лешка, когда их бригада вернулась с очередных похорон.

–Да вроде, – невнятно ответил молодой человек, – мне кажется, я схожу с ума, но ведь с этим ничего нельзя поделать?

–Простой такой, – засмеялся Андрей Юрьевич, – а главное – самокритичный! Влюбился что ли?

Последовала пауза. Денис обвел сослуживцев серьезным взглядом, а потом ответил:

–Скорее всего, да.

–И кто она? – спросил Вовчик.

–Она из хорошей семьи и очень-очень красива, – ответил Денис, а про себя подумал: «Я и правда схожу с ума – люблю образ, с которым никогда не встречусь, и теперь уже не могу без этого образа жить».

Коллеги не подозревали, о ком он рассказывал, поэтому поздравляли Дениса и были искренне рады за него.

На следующий после поминок день Алиса на работу не пошла, вновь боялась своим расстроенным видом поколебать образ эдакой железной леди, который не особенно шел к ее молодому миловидному лицу, но был неотъемлемой частью жизни, равно как строгость в одежде и манерах.

Утром она немного поиграла с дочкой, потом вместе с ней уселась смотреть мультики. Вернее, пока этим занималась Ксюша, Алиса думала о своем, к реальности ее вернул дверной звонок, и хозяйка оказалась у двери раньше горничной Гали. На пороге стоял человек лет тридцати, поспешивший предъявить красные корочки. «Капитан Геннадий Иванович Мусовский», – успела прочесть Алиса, прежде чем вошедший убрал удостоверение и представился вслух.

–Алиса Калинина, – ответила она.

–Потрудитесь подтвердить документами, – попросил капитан, недоверчиво посмотрев на нее.

–Галя, проводи гостя в зал, – велела Алиса, а сама пошла наверх за паспортом, через несколько минут она вернулась и предложила начать разговор.

–Я, Алиса Евгеньевна, по поводу смерти вашей сестры.

–Что-то не так?

–Да все не так: в машине были неисправны тормоза, это не оставляло шанса избежать аварии. А система безопасности была безнадежно испорчена – подушку вырвали с корнем и расшатали паз от ремня.

–Какой паз?

–Гнездо, где крепится ремень.

–И вы узнали это через десять дней после ее гибели? – возмутилась Алиса.

–Так майские праздники, – начал было капитан, потом придумал новый аргумент, – у нас были накладки с экспертами… но не в этом дело. Мы расследуем обстоятельства гибели вашей сестры, поэтому расскажите о катастрофе.

–Я не могу ничего вам сказать, поскольку знаю эту историю со слов Стаса – вот его и спросите.

–С ним уже общается мой коллега.

-Я уже всё рассказывал, – негодовал Стас, тем временем беседовавший с лейтенантом Николаем Крышкиным.

–Понимаете, сейчас мы ведем новое расследование, и ценно каждое слово…

–Ну, если хотите посыпать мне соль на рану, слушайте. Мы вернулись из путешествия. На вип-стоянке аэропорта нас ждала машина, оставленная перед отлетом. Я собирался вести сам, но Олесе вдруг захотелось сесть за руль, – он вздохнул, – и я разрешил. Она неплохо водила, да и я думал, смогу помочь, если что. В самом неудачном месте дороги – на повороте вдоль небольшого обрыва – появился грузовик. Он почему-то ехал по нашей полосе. Олеся занервничала, но успела вывернуть руль и обогнуть грузовик. Если бы не поворот, всё бы сложилось иначе, – Стас замолчал, но пытливый взгляд лейтенанта заставил его говорить дальше. – Машина кувыркнулась через ограждение и полетела вниз. Олеся от испуга бросила руль и закрыла лицо руками. Мы несколько раз перевернулись, – Стас не мог больше говорить. Он отвернулся и закрыл глаза рукой. В этот момент лейтенант увидел огромный рубец на правой щеке собеседника – след той самой аварии. Стас сжал руку в кулак и из последних сил продолжил:

–Выбирая машину, я особое внимание уделил безопасности в случае ДТП. Но в тот момент произошло необъяснимое. Ее подушка не сработала. А когда мы врезались в ограждение, Олесин ремень на какое-то мгновенье притянул ее к сидению, а потом и вовсе расстегнулся. Поэтому, пока мы летели вниз, ее кидало по салону из стороны в сторону. Я видел это и не мог помочь. Как только машина остановилась, я бросился к жене, но было поздно, – он сделал паузу, после которой подвел печальный итог, – четыре перелома позвоночника, не считая мелких травм. А я совсем легко отделался, – он указал на свою обезображенную щеку и замолчал.

–Вы думаете, кто-то мог заведомо желать зла вашей жене?

–Я вообще не верю, что такое возможно спланировать. Преступник не мог знать, что поведет Олеся и что вывернется грузовик… А если бы за рулем был я, то уж как-нибудь выровнял бы машину. Вероятность смертельного исхода минимальна.

–Станислав Михайлович, вы серьезно думаете, что на дороге с двойным железным отбойником между полосами грузовик может случайно заехать на встречку?

–Откуда мне знать? Я рассказал, как было, – пожал плечами Стас. В своей печали он не помнил и не думал про какой-то там отбойник. – Может, кто-то накануне хорошо отметил Первомай и поленился ехать до ближайшего разворота, решив, что ранним утром никого не встретит на дороге…

–Неплохая версия, но не безупречная…

-Олеся была беззаботным и жизнерадостным человеком: врагов у нее быть не могло, а в плане друзей сестре можно только позавидовать…

–И вы завидовали?

–Как вы можете такое спрашивать? – грозно сверкнула глазами Алиса. – Кроме сестры, ну и дочери, у меня вообще не осталось родственников… то есть, не оставалось… а с Олесей мы с детства неразлучны, – она замолчала, капитан смотрел на ее раскрасневшееся от волнения лицо и ничего не спрашивал. Алиса внутренне собралась и более спокойно продолжила:

–Я сомневаюсь в запланированном покушении на Олесю. Убийца не мог знать, кто именно будет за рулем. Вернее, что это будет не Стас. Думаю, именно он и был мишенью.

–Тогда попытка должна повториться? – девушка неуверенно кивнула. – Но почему этого до сих пор не произошло?

–Откуда мне знать?

–Вы уверены, что у вашей сестры не было врагов?

–Конечно, не было.

–А с мужем они ладили?

Алису осенила страшная догадка, она серьезно посмотрела на Мусовского, хотя серьезно она смотрела всегда, а к этой ситуации лучше применить выражение «обожгла взглядом», и спросила:

–К чему вы клоните, капитан?

-Мне кажется, вы меня подозреваете в убийстве Олеси, – решил Стас после нескольких вопросов Крышкина.

–Понимаете, – немного смущенно ответил лейтенант, – вы в нашем деле можете проходить либо как жертва, которую убить не удалось, либо как основной подозреваемый. В первом случае на вас должно было совершиться новое покушение, поэтому все эти дни мы за вами следили, то есть, охраняли вас, – степень и без того недовольного лица Стаса возросла вдвое, – но никто не предпринимал попыток посягнуть на вашу жизнь.

–Возможно, они предполагают такую реакцию с вашей стороны и ждут, пока страсти улягутся.

–Но улечься они не могут, ведь есть второй вариант… И мы его прорабатываем. Особенно учитывая, что ваша версия произошедшего: этакий грузовик-призрак на встречке… выглядит, как минимум, странно…

–То есть, вы посадите меня, если не найдется желающих меня прикончить? Зачем мне убивать Олесю?!

–Мотивы выясняются.