Одни

 
Лицо скрывая, жить намного стало проще.
На нём написано, что кроется внутри.
И если бы зависело от нашей мощи,
Мы жизнь бы изменили быстро, на счёт три.
 
 
Когда-то нас пытались удивить цветами.
Они нам были, абсолютно, не важны.
Мы их предпочитали заменить зонтами,
Кастрюлями, сковородами, что нужны.
 
 
Мы окунулись в беспросветную рутину,
Но выползти на свет так хочется порой.
Увидеть мир, воочию, живой, не на картине,
А нас магнитом тянет вновь к себе домой.
 
 
Когда откроем мы свои глаза пошире,
Чтобы увидеть нашу жизнь со стороны.
Останемся мы в окружающем эфире…
Одни… без близких и… возможно, без страны…
 

Полоса

 
Куда же спрятать мне уставшие глаза,
Чтобы не видеть ни травы, ни снега?
Жизнь – зебра… поменялась скоро полоса,
Опять черна… устала я от бега.
 
 
Вчера ещё всё было так прекрасно,
Что жизнь благоухала, словно роза.
Теперь опять всё скверно и ужасно,
Как-будто по щелчку… метаморфозы.
 
 
Была недавно я любима и важна,
Носила даже с гордостью корону.
Вдруг заболела, стала быстро не нужна.
Тогда стал стул альтернативой трону.
 
 
Событий разных проносилась череда.
Я вылезти из кокона готова.
И раны затянулись тихо, без следа.
Я счастье испытать хотела б снова!
 

Душа

 
Она похожа на лоскут, пришитый к одеялу.
На рану, что заштопана хирургом через край.
На лодку, что прибилась вдруг не к своему причалу.
На самый настоящий дом и став чудесным – рай.
Она, как роза, распустясь дар'ит благоуханье.
Как книжка интересная, что хочется прочесть,
Как девушка, бегущая на первое свидание.
В ней много необычного найдётся точно здесь.
Она, как птица, что летит поближе к ярким звездам.
Как тайна, что скрывается на самой глубине.
Как гвоздь забитый молотком в обтёсанную доску,
Как маятник в часах больших, висящих на стене.
 

Любовь

 
Теперь я стал старик, но мне любовь не чужда.
Влюблён опять конечно же, всегда как в первый раз.
Когда ты правда любишь, в жизни мало нужно:
Улыбка, сердце пламенное и сиянье глаз.
 
 
Что сносит паричок, конечно не беда,
Что голова гуляет и в ненужном месте,
Что по ночам кричу, всё это ерунда.
Душой я молодею, этак, лет на двести.
 
 
И ветер треплет от Армани мой костюм,
(Хоть я не толстосум, могу себе позволить).
И в нос шибает очень дорогой парфюм.
А в черепной коробке трезвый ум, как в школе.
 
 
Внутри такое происходит, фейерверк.
Всё разрывается, стреляет, скачет, пляшет.
Что хочется исполнить танец страсти – тверк,
Лечу на парусах, к своей прекрасной Маше!..
 

«Светлана была и добра и радива…»

 
Светлана была и добра и радива.
И качества эти ей делали честь.
Но где-то в душе всё же очень пуглива.
(Все страхи людей в подсознании есть).
 
 
Сходила с утра, как всегда на работу,
И выслушав новую в адрес свой лесть,
Надолго отбило общаться охоту.
А мозг начал строить им страшную месть.
 
 
Пока шла домой, изучала и планы…
Какие ей нужно доделать дела,
В коллегах своих находила изъяны…
Дошла до подушки… и вот уж спала…
 
 
И тело тогда поднялось очень сильно,
Зависло оно в параллельных мирах.
И девушка став в этот миг инфантильной,
Лишь зайца – игрушку, покрепче обняв.
 
 
Тот мир не приемлет вторженья без спроса.
Он девушке вдруг показался суров.
И кто-то уже задаёт ей вопросы,
А кто-то ведёт, как на казнь докторов.
 
 
А нервные клетки дают импульс дерме.
Опасность… внимание… бей и беги…
И это приводит к волос шевеленью,
И кажется тотчас… здесь всюду враги.
 
 
Уже атакуют и стресса гормоны.
Они не сдаются никак без борьбы.
Разрушены крепости, также препоны.
И волосы тут же встают на дыбы.
 
 
Вот ночь пронеслась, снова новое утро.
И девушка много теперь поняла.
Душа обелилась и вся перламутром
Сияла… и это не просто слова!
 

«Я сегодня долго спал…»

 
Я сегодня долго спал,
Ведь вчера я заболел.
Целый вечер я чихал,
Даже фильмы не смотрел.
 
 
Плохо мне и тошно так,
Пью лекарства натощак.
В горло мне не лезет пища,
Почему? Вопросов тыща.
 
 
Вот пошёл попить чайку,
Кости ломит, не могу.
Надоел мне этот скрип,
Всё же это летний грипп.
 

«Полюбила я барана…»

 
Полюбила я барана,
комплименты говорил.
Предлагал на мне жениться,
на Мальдивы пригласил.
 
 
Я сказала думать буду,
ведь так сразу не могу.
Поломаюсь хоть немного,
а потом глядишь пойду.
 
 
Он сказал, что ждать не будет,
что билеты пропадут.
И что там ещё в сарае,
две овцы решенья ждут.
 
 
Вот бегу, мне так обидно,
побежал он вслед за мной.
Не прощу, он двоеженец,
обозвал меня «овцой».
 

«Известно нам, что женщина одна…»

 
Известно нам, что женщина одна,
Последнюю лепту свою отдала.
Себе не оставив совсем ни гроша,
Она потихоньку домой побрела.
 
 
Но Бог не оставил её умирать.
И стала она каждый день получать:
То масло, то хлеб, а то просто воды.
Всякого Бог наградит за труды.
 
 
Всем по заслугам Господь воздаёт.
Сполна получает, кто больше даёт.
 

«Мечта у каждого своя…»

 
Мечта у каждого своя,
И это здорово, отлично!
Так хочется на острова,
Что для меня так необычно.
 
 
Я собираюсь каждый год,
Планирую и выбираю.
Но тут же дел невпроворот,
И чемодан я закрываю.
 
 
И каждый год одно и тоже,
То отпуска, то денег нет.
А паспорт, что совсем негоже,
Лежит на полке уж пять лет.
 

«Я сегодня оптимист…»

 
Я сегодня оптимист,
Не учил уроки, спал.
Физик замечаний лист
Моей маме написал.
 
 
Вот приду домой и спрячу
Под кровать я свой дневник.
Или может лист тот вырву,
Я подумал вдруг на миг.
 
 
Делать это не пришлось,
К паре тут приехал гость.
С тётей мама поменялась,
На работе в ночь осталась.
 
 
Я сегодня оптимист,
В дневнике остался лист.
 

Слонёнок

 
На острове Калимантан
жил маленький слонёнок.
Он научился жить один,
практически, с пелёнок.
 
 
Был в джунглях он, опять жара,
что в тропиках обычно.
Где – то вдали шумит река,
пошёл на водопой привычно.
 
 
Спугнули местные дааки,
охота началась. Разгар…
Летят отравленные стрелы,
охоты самый пик. Накал…
 
 
Слонёнок очень испугался,
рванул в другую сторонУ.
Уже устал… так быстро мчался,
а речки нету. Почему?
 
 
Испуганный и изможденный,
выходит к морю, не к реке.
Упал слонёнок на колени,
и зашумело в голове.
 
 
Слонёнок жадно пьёт, но море,
это ж не река Барито.
А то бы выпил всю,
другим слонам – разбитое корыто…
 

Грех

 
О, Господи, я виновата,
Что совершила страшный грех.
Теперь уж мне не до утех,
Настигла, догнала расплата.
Я плачу, слыша громкий смех.
 
 
Лицо так сильно постарело,
Точнее только половина.
Недавно я была невинна,
О счастье я мечтать посмела.
Покрылась затхлостью и тиной.
 
 
Живу во тьме, болит душа,
И я так больше не могу.
Увидев свет на берегу,
Спешу на зов я чуть дыша.
Меня зовут, уже бегу…
 

На хуторе

Часть 1

 
На хуторе тихо. Всего лишь три дома,
Живущие люди там спят уж давно.
А в воздухе вязком витала истома,
Вливаясь тихонько к Марьяне в окно.
Марьяна на выданьи и хохотушка
И в девках теперь засиделась она.
Уж с детства была, как царевна – лягушка,
А к юности вдруг распустилась краса.
С кудрями, как смоль и глазами, как небо,
Вот в доме напротив жил парень Степан.
Мы точно не знаем, то быль или небыль,
На хуторе стал он гроза – атаман.
Степан тот давно уже сох по Татьяне,
Что в домике третьем жила без отца.
Об этом с утра сообщил он мамане
И слёзно просил засылать к ней гонца.
Задумал жениться Степан на Татьяне,
Не мог обуздать свою дикую страсть,
И он понемногу топил грусть в стакане.
Боялся, что девушка может пропасть.
Как-будто нарочно проснулась Марьяна.
Истома уже трепетала в душе.
Коварство задумав, уж строила планы,
Степана влюбить и женить на себе.
По-быстрому встала, оделась поспешно,
Взяла узелок и прямёхонько в лес.
И это так страшно, совсем не потешно,
Колдунью искала в глуши той – Мер'ес.
А вот и избушка, скрывалась надёжно.
Марьяна украдкой подходит поближе,
И в дверь очень тихо стучит, осторожно.
Внутри тишина… ничего там не слышит.
Уж в домик заходит, а в нём темнота.
Сначала привыкли глаза потихоньку,
Но в это мгновенье исчезла луна,
Пёс чёрный поднял свою морду легонько.
– Спишь плохо ты ночью, зовёшь всё Степана.
– Вот зелье возьми, прекрати свои муки.
– Три капли в вино, у меня без обмана», —
Натужно скрипит теперь голос старухи.
Сжимая в руке с этим зельем стекло,
Марьяна открыла с усилием дверь.
Дев'ице вдруг стало совсем не смешно,
Ну что же ей делать, вот с этим теперь?
 

Часть 2

 
На хуторе тихо. Большой глаз луны.
Ничто не нарушит уже тишины.
Марьяна идёт, прикрывая лицо,
Легонько ступает она на крыльцо.
Вот дверь подалась, сразу сени, изба.
Марьяна разулась и быстро зашла.
Куда же припрятать тот страшный флакон?
Минута раздумья и он средь икон.
Креститься не стала, легла на кровать.
Но Боже, помилуй, не хочется спать.
Лежала, не двигаясь так до утра.
Кричат петухи, подниматься пора.
Марьяна оделась, накрыла на стол.
Почуяла совести в сердце укол.
Тарелки и кружки валились из рук,
А душу терзали теперь сотни мук.
Степан протрезвел, собирался к Татьяне.
Не стал доверять это дело мамане.
Решил сам сказать о своей ей любви,
А ноги не слушались, просто не шли.
Татьяна жила целый год без отца.
Ещё не простила его подлеца.
Ведь бросил тогда он болящую мать,
А сам веселиться и пить, да гулять.
Любила обоих Татьяна безмерно.
Не только красавица, очень примерна.
Мечтала о счастье, о самом большом,
Свести свою матерь обратно с отцом.
Подумав, Степан не пошёл никуда,
Ведь были в избытке вино и еда.
Решил он к Татьяне сходить вечерком,
Сказать обо всём, посидеть с ней рядком.
Теперь собралась и Марьяна к Степану,
Нести эликсир своему атаману.
Готовила долго прекрасную речь,
Не ведая, что принесёт ему меч.
Сложила закуски, блины и гуся,
Ещё запекла своего порося.
А с зельем флакончик, тот в юбки карман,
Чтоб капнуть три капли в Степана стакан.
Марьяна к Степану заходит домой,
Сидит за столом он, её дорогой.
Степан оглянулся: «Зачем ты пришла?»
– А знаешь, Степан, что судьба я твоя?..
 

Часть 3

 
На хуторе тихо. Не лают собаки.
Степан еле виден, как-будто во мраке.
Марьяна сидит за накрытым столом,
Беседы ведёт о себе и о нём.
– Не любишь, ну что же, тебе не судья.
– Давай выпьем вместе, поздравлю тебя!
Успела накапать то зелье в вино,
Пока атаман загляделся в окно.
Подходит Степан и берёт свою чарку.
Марьяна с ним пьёт за него и товарку.
А зелье проводит в Степане работу.
Идти уж к Татьяне ему неохота.
Внутри разрывает, горит всё огнём,
Марьяна сидит, наблюдает за нём.
Борьба прекратилась, взят в рабство Степан.
Свершилось пророчество, наглый обман.
Степан на Марьяну смотрел по-другому,
Пошёл провожать он девицу до дома.
Идут мимо хаты Татьяны теперь,
Чуть- чуть приоткрылась Татьянина дверь.
Смотрела на них, округливши глаза.
С пушистых ресниц покатилась слеза.
Ведь слухи ходили, что любит её,
Нельзя людям верить, одно вороньё.
Степан улыбался, казался счастливым.
Марьяна хвалила: «Какой ты, красивый».
Простились уж вскоре они на крыльце,
Представив себя в новобрачном венце.
Марьяна тихонечко в избу вошла,
Увидела в хате Данилу – отца.
Почувствовав совести странный укол.
Решила собрать для него сытный стол.
Степан развернулся и шёл наугад.
И длинною стала дорога назад.
Татьянин он дом, обходя стороной.
Не понял, а что-же творится с душой?
Татьяна захлопнула с силою дверь.
И что же ей делать осталось теперь?
Отец далеко, а в избе лежит мать,
И счастье уплыло, его не видать.
Степан покачнулся и встретил косяк,
Ударился сильно, здесь что-то не так.
Упал на кровать, закатились глаза,
Сознанье потеряно, что-же тогда?
 

Часть 4

 
На хуторе тихо. Не видно ни зги.
У дома стоят на крыльце сапоги.
Закрыты все ставни, внутри тишина.
Недавно была в этом доме борьба.
Пока мы не знаем боролся кто с кем?
Кому это нужно, а также зачем?
Узнаем об этом мы всенепременно,
Рассказ будет длинным, но всё постепенно.
Марьяна за стол села вместе с отцом.
Отец был высоким, глядел молодцом!
Вот выпили вместе немного, вдвоём.
Глаза загорелись вдруг жарким огнём.
Марьяна тут встала, хотелось к Степану.
Привыкла она понемногу к обману.
Накинула плат и степенно пошла,
А из дому вышла, уже и бегла.
Летела так быстро, как-будто за ней
Гнались необъезженных много коней.
Ещё поворот… вон и сад и калитка.
А ей всё казалось, ползёт, как улитка.
Вот в дом потихоньку заходит она.
Зажала её, как в тиски, тишина.
А там на кровати лежит недвижим
Степан… всё же силой какой-то храним.
Марьяна давай его тут тормошить,
А он без сознанья… тогда голосить.
Что делать? Куда же бежать ей теперь?
А ветер срывает с петель уже дверь.
Она поняла, что бежать нужно в лес.
Ей к Чёрному камню, к колдунье Мер'ес.
Как видно Степановы дни сочтены.
И время идёт не на дни, на часы.
Марьяна разбила все руки и ноги.
Бежала, не видя совсем уж дороги.
Ну вот и избушка… стучится… пора.
Зашла, а в избушке такая жара!
Старуха мешает и что-то там варит,
Томит, вновь мешает, потом ещё парит.
Марьяне тут бросился под ноги кот,
И просит с разбега ей дать отворот.
– Готов уже, знала ведь, что ты придёшь.
– Успеешь ли, нет ли… смотри… донесёшь?
Марьяна летела, как-будто стрела.
Успела… отвара Степану дала.
 

Часть 5

 
На хуторе тихо. Уж утро, не ночь.
Сидит у кровати Данилова дочь.
И кудри струятся по нежным плечами,
И слёзы бегут по румяным щекам.
Всё гладит Степана так нежно и долго,
А в сердце становится мерзко и колко.
Она пожалела уже столько раз,
Что чувства открыла свои, напоказ.
Марьяна сидела и слёзы лила.
И так постепенно светлела душа.
Решила она, как очнётся Степан,
Ему рассказать про свой подлый обман.
Степан шевельнулся, открыл и глаза,
Вот видит Марьяну, ну что за беда?
Ведь он собралс'я объясниться с Татьяной.
Не помнит, а он до сих пор что ли пьяный?
Взяла тут Марьяна Степана за руку,
А сердце в груди уж носилось по- кругу.
Сказала ему ничего не тая,
Как вместе с колдуньей творили дела.
Сказала «прости», на него оперлась,
И сразу Степана спина напряглась.
Простил он Марьяну, домой проводил,
Тут спать захотелось, что больше нет сил.
На утро Степан, в дверь стучался к Татьяне,
Ну вот почему, думал он о Марьяне?
Сидел он с Татьяной, не знал, что сказать?
Но что же случилось? Никак не понять.
Когда он прощался сегодня с Татьяной,
Подумал опять он о встрече с Марьяной.