– Не извиняйтесь, инспектор, – сказал пожилой джентльмен. – Лично я готов потратить столько времени, сколько нужно. Кстати, предвижу, что это понадобится прямо сейчас.

И он рассказал Найту о загадочном старичке.

– Как он выглядел, сэр? – поинтересовался инспектор.

– Одежда на нем далеко не новая, но не оборванец. Лицо приятное, интеллигентное – видимо, в прошлом занимался умственным трудом.

– Он выбрал именно вас – очевидно, вы вызвали у него доверие…

– Я готов с ним встретиться.

– Я впечатлен, сэр. Сам бы я никогда не осмелился вам это…

– Ах, перестаньте, инспектор!

– Я еду с вами.

– А я? – одновременно спросили Джек Финнеган и Патрисия.

Инспектор поколебался и решил:

– Так и быть, присоединяйтесь. Однако разговаривать со стариком будем только сэр Уильям и я – иначе он может испугаться большой компании. Вы согласны, сэр?

Пожилой джентльмен согласился, еще и по такой причине: ему не хотелось оставлять свою племянницу в обществе бесцеремонного газетчика.

Из окошек кэба все четверо могли видеть, как город готовится к празднованию золотого юбилея королевы – пятидесятой годовщины восшествия ее величества на престол. На стенах домов прикрепляли флаги и гирлянды; над проезжей частью натягивали узкие полотнища с вензелем VR – монограммой Виктории¹⁴; на одной из широких центральных улиц на специальной конструкции устанавливали огромный транспарант с надписью: «Виктория – наша королева». Ожидалось, что ее величество проедет по городу в торжественной процессии. Маршрут был уже известен; вдоль него, где это было возможно, фасады домов до самых крыш закрывали специально возведенные деревянные галереи со скамьями, способные вместить сотни зрителей. На тех участках, где подобных галерей не было, предприимчивые владельцы кафе и ресторанов спешно обустраивали у своих заведений открытые веранды.

Проехав по набережной Виктории и миновав стройную громаду Вестминстерского дворца, кэб свернул вглубь следующего квартала и вскоре остановился на пересечении с Тафтон-стрит. Здесь открывался вид совсем иной и отнюдь не праздничный: обшарпанные стены, закопченные стекла в окнах, выщербленная и замусоренная мостовая, бедно одетые прохожие. Картину дополняли звуки, далеко не гармоничные: в общем шуме выделялись выкрики торговцев устрицами и печеной картошкой; из окна в окно визгливо переговаривались рассерженные женщины; грохотал своей тележкой старьевщик; двое подвыпивших мастеровых исполняли куплеты непристойной песни, подпирая друг друга и выписывая на ходу зигзаги; где-то блеяла коза.

Патрисия была поражена: столь разительный контраст – и это всего в нескольких минутах езды от здания парламента!

– Остатки мрачного прошлого, – прокомментировал сэр Уильям, заметив, как изменилось лицо племянницы. – Когда-то совсем рядом находился печально известный Акр Дьявола, как назвал его Диккенс. Это был район совершенно невообразимой нищеты, настоящее логово преступности¹⁵. На моей памяти трущобы начали расчищать – прокладывать новые улицы, сносить тысячи ветхих домов и строить на их месте новые. Город постепенно меняется к лучшему, хотя, как видишь, не так быстро, как хотелось бы.

Ехать к нужному дому кэбмен отказался.

– Здесь такой народ, – объяснил он: – как-то у меня чуть ли не на ходу фонарь открутили. Наши не любят ездить в такие места. Если хотите, я вас здесь подожду.

Инспектор Найт велел Патрисии и газетчику оставаться в кэбе, а сам вместе с сэром Уильямом направился вдоль по улице.

Благообразный старичок сидел на замызганных ступенях у входа в дом номер шестьдесят пять и читал вслух какую-то книгу. Рядом с ним примостилась девочка лет пяти и слушала, открыв рот, трое оборванных мальчишек такого же возраста сидели на корточках напротив. У их ног возился в пыли полуголый годовалый малыш.

Неподалеку носились несколько мальчишек постарше и пинали неровный шар, свернутый из тряпок. Увидев двух хорошо одетых джентльменов, они подбежали и вернулись к своей игре только после того, как те выдали каждому из них по монетке.

– Добрый вечер, – сказал сэр Уильям, подойдя к старичку. – Вы хотели со мной поговорить.

Тот поднял на него непонимающий взгляд.

– Вы хотели рассказать мне о каких-то тайнах, касающихся больницы Святого Варфоломея, – напомнил пожилой джентльмен.

Старичок оживился:

– Да, да, я вас узнал. Давайте отойдем в сторонку.

Он захлопнул свою довольно потрепанную книгу и сунул ее под мышку – инспектор Найт с некоторым удивлением успел прочесть название: «Дж. Листер¹⁶. Лекции по клинической хирургии».

Старичок привел сэра Уильяма и инспектора за угол дома, в скверик с двумя чахлыми деревцами, и там заговорил:

– Простите, но из-за того, что мне известно, приходится быть осторожным. Моя фамилия Моррис. Могу я узнать ваши?

– Кроуфорд.

– Найт.

– Джентльмены, я вижу, что вы оба порядочные люди и я могу вам довериться. Может быть, мы с вами вместе наконец-то сможем остановить эти ужасающие бесчинства!.. Больница Святого Варфоломея! Я бывший хирург, когда-то я и сам там работал. Однако вынужден был уйти, так как стал неугоден. А все потому, что я не мог мириться с чудовищными преступлениями, которые там творятся!

– Преступления? В больнице? – удивленно переспросил сэр Уильям.

– Да! Да! – закивал старик. – В это трудно поверить, но, – он понизил голос, – в больнице Святого Варфоломея торгуют человеческими органами!

– Что вы имеете в виду? – спросил Найт, отгоняя возникшее в голове безумное видение: хирурги деловито раскладывают на прилавке рынка Смитфилд – благо, он напротив – отрезанные руки и ноги.

– Я объясню. В хирургическое отделение ежедневно поступают пациенты, которым требуется операция на каком-либо внутреннем органе. Из них выбирают богатого старика – обычно именно такие жадно цепляются за жизнь. Его предлагают удалить больной орган и заменить его другим – молодым, здоровым. Старика предупреждают: операция очень сложная и нельзя точно предугадать, приживется ли чужой орган. В то же время убеждают, что пересадка – это единственный способ лечения, в противном случае – скорая смерть. Пациент соглашается. Естественно, за огромные деньги! А дальше происходит следующее: из неблагополучного квартала пропадает какой-нибудь бедняга – как правило, подросток или даже маленький ребенок…

Тут Найт поперхнулся, а сэру Уильяму изменило его судейское хладнокровие – он изумленно воскликнул:

– Хирурги убивают молодых, чтобы спасти стариков?

Моррис досадливо махнул рукой:

– Простите, наверное, я говорю сбивчиво… Это потому, что я волнуюсь. Но, прошу, выслушайте меня до конца!.. На чем я остановился?