Медленно выдыхаю. Вдыхаю, чувствуя, как рёбра разрывает бешенством. Зар-раза вороватая. Мало того что провозился с ней весь день, притащил к себе домой, потом охренел от подъёма сигнализацией, а эта ещё и выпендривается?

Плюнув на всё, наступаю на мышку. Медленно и неотвратимо. Не отводя взгляда от глаз, что с каждым шагом назад становятся всё более испуганными.

А не надо меня злить, я и так никогда не добрею.

– Кто шпионить будет, если ты меня сейчас прибьёшь? – Ещё одна попытка сбавить обороты, но куда там. Она оборачивается, и в голосе появляется первая дрожащая нотка. – И оттирать стены.

– Клининг, – рычу я и упираюсь в стены по обе стороны от её головы.

И мышкины глаза широко распахиваются, осознав, что отступать больше некуда. Но это полбеды. Гораздо хуже, что накрывает меня.

Приоткрытыми и дрожащими губами. Стоящими в тёмных глазах слезами. Длинными светлыми прядями, прилипшими к щекам, подбородку, плечам и груди. И чёрным спортивным бельём, которое я замечаю только сейчас.

Выдыхаю. Вижу, как она дёргается, когда моё дыхание касается гладкой и совсем светлой кожи. Даже не думаю сдерживать хриплый смешок.

А мышка Майя на грани. Обморока точно, потому что становится похожей цветом на белоснежные полотенца, что я ей выдал. Резко зажмуривается, отворачивает голову. Сжимает руки в кулаки. И дышит – гораздо тяжелее меня, чаще. Того и гляди, дойдёт до гипервентиляции, и что мне тогда с ней делать?

Везти в больницу и гадать, доложат папочке или нет?

И пусть меня не отпускает, но мозг включается достаточно для того, чтобы проверить мышкины границы. И поискать ответы на свои вопросы.

Смотри Майя на меня, может, и не было бы беспредела, а так… хмыкнув, я невесомо прикасаюсь к тонкой талии. Слышу судорожный вздох. Веду пальцами выше, по красивому изгибу. Поднимаюсь по рёбрам, которые при большом желании можно сосчитать прямо так.

Откормить бы мышку, а то потребляемые калории, похоже, даже близко не стоят с израсходованными. Хмурюсь от дурацкой мысли.

И задеваю резинку белья, отчего вздрагиваем оба. Я оттого, что переоценил силы, в мыслях уже давно пробуя мышку на вкус. Она наверняка от страха, но даже «нет» не звучит, не говоря об активном противодействии.

На мгновение улетаю в собственные фантазии, где мышка с удовольствием стонет моё имя. Тряхнув головой, возвращаюсь в реальность.

И резко разворачиваю её к себе спиной.

Тело в моих руках деревенеет, но я даже к себе её не прижимаю. Не хватало только обвинений в домогательствах, потому что мой интерес никакими штанами уже не скроешь.

– Сенсор здесь. – Я указываю пальцем в незаметный на общем фоне небольшой полупрозрачный круг. – Видишь?

Но мышка молчит, хотя я едва касаюсь грудью её спины. И то исключительно на вдохе. Её мелко трясёт, и, откровенно говоря, здесь есть моя вина. Но меня тоже потрясывает, хоть и по абсолютно противоположному поводу.

– Майя, – повышаю голос.

– В-вижу.

– Нужно ткнуть в центр, и панель проявится полностью.

Прикрываю на мгновение глаза. Просто чтобы хоть как-то абстрагироваться от округлостей, которым лучше бы и дальше оставалась в кожаных штанах. Для нас обоих лучше.

– Ты поняла?

– Д-да.

Хочется верить, что заикание – это временно.

С трудом сдержавшись, чтобы не качнуться к ней, вдыхая какой-то сборный цветочный аромат, отхожу на шаг. Вру, на полшага, но и это уже подвиг.

– Радует. Мойся. – Из-за коротких рубленых предложений чувствую себя полным дебилом. – Без фокусов.

Вместо ответа кивок. Хотя уверен, что мышка в моём доме не то, что мыться, даже просто в ванную больше не зайдёт.

– Супер, – бурчу сам себе под нос, разворачиваюсь.

И оказываюсь под мощнейшей ледяной струёй.

– Да твою же мать! Майя! – рявкаю, насколько возможно громко, и сразу отплёвываюсь от затёкшей в рот воды.

– Это не я, – тонкий писк и мышка, прижавшаяся спиной к ближайшей стене.

Гадство.

Рванув к панели, впервые проклинаю размеры собственной ванной, и в два касания выключаю воду.

– В следующий раз, – рычу, – будь добра, выключай воду, а не ставь таймер!

– Да откуда я знала! – всхлипывает мышка, походу, тоже перебрав эмоций за сегодняшний день. – Это твоя дурацкая ванна! И компания твоя дурацкая! И отпечатки твои! И ты сам!

Её прорывает не хуже, чем душ несколько мгновений назад. А я тупо не знаю, как утешают молоденьких барышень в истерике. Была бы мышка постарше и с другими исходными данными, разобрались бы по-взрослому, а так…

Раздражённо зачесав мокрые волосы назад, беру с полки полотенце. Под тихий, но от этого ещё более отчаянный плач. Матерюсь где-то глубоко в душе. И дёргаю Майю за руку, заворачивая в кусок ткани, что скрывает её от шеи до колен.

Обнимаю, крепко прижимая к себе всхлипывающее и трясущееся нечто.

Вот реально нечто. Такой жести в моей жизни ещё не было ни до, ни после. А мысль, что стоило всё же сдать воровку ментам, плюнув на месть Звягинцеву, заполняет всё невыспавшееся сознание.

Да и с чего бы ему выспаться, если вырубило меня едва ли час назад.

Мышка, блин.

Глубоко вздохнув, отступаю на шаг, чтобы опереться о перегородку между душевой частью и всей остальной ванной. Удобно устраиваю всё ещё всхлипывающий свёрток из полотенца между своих ног и расслабляю сведённые от напряжения мышцы.

На массаж, что ли, сходить? Надо спросить у Ника, он точно знает, к кому обратиться. Знает-то, знает, только как ему объяснить, с чего меня вдруг потянуло на здоровый образ жизни?

Весело хмыкаю, представив, что сказал бы брат, увидев меня в одних штанах, мокрого, взвинченного и невинного обнимающего некоторых особо самостоятельных.

Радует одно – всхлипы становятся всё реже, а трясти мышку перестало совсем. Уж что, а это я чувствую даже через полотенце. Многое другое тоже чувствую, но особенно – острый локоть, впившийся мне в мышцу предплечья. Боже, фастфуда ей, что ли, заказать? За один раз не откормится, но, может, хоть округлится в каких-нибудь местах.

В конце концов, ворам теперь что, мало платят?

– Мышка, ты там не уснула? – насмешливо хмыкнув. – Имей в виду, на руках я твоё тщедушное тельце в спальню не понесу. Оставлю спать здесь, на тёплом полу не простудишься.

– Больно надо, – бурчит она, выбираясь из полотенца так, чтобы видно было одну голову. – Пусти.

Майя крепко сжимает пальцами края полотенца прямо под подбородком.

Я уже говорил про детский сад?

– А точно надо? – Подняв бровь, в противовес логике и собственным мыслям, прижимаю её ещё сильнее, заставляя упасть себе на грудь. И сделать-то Майя ничего не может, руки заняты. – Ты не мышка, ты трындец вселенского масштаба.

Она возмущённо вскидывается.

– Да, да, – киваю с уверенностью. – Обокрала, обхамила, попыталась сбежать, почти укусила, а теперь затопила и местами простудила. Совесть есть?

У меня точно нет, потому что, освободив руку, – с комплекцией мышки для объятия хватало и одной – осторожно касаюсь её щеки, убирая прилипшую прядь волос. Дыхание задерживаем оба. Вот, только плюнув на осторожность и адекватность, закончив, я перехожу на другую щёку.

– Что ты делаешь? – голос дрожит, а на самой мышке появляются яркие алые пятна на скулах и шее.

Стесняемся?

– Хочу. – Встретиться с ней взглядом, снова подвиснуть.

– Чего? – тише и широко раскрывая глаза.

Чего?

В конкретный момент оторваться от глубокого, тёмного взгляда, что затягивает не хуже мониторинга конкурентов. И анализа собственных ресурсов. И поиска офигенных контрактов. И…

Торможу в каком-то сантиметре от её лица. Рвано сглатываю.

Это что за писец такой пришёл внезапно и беспощадно?

А писец смотрит на меня умоляющим, но одновременно доверчивым взглядом. И это сносит крышу почище скачка акций.

Под этим взглядом послушно вскипает кровь, напрягаются мышцы, сердце переходит на какой-то запредельный ритм. Я под этим взглядом приподнимаю её лицо за подбородок. Нежно, аккуратно касаюсь нижней губы.

Перестаю на хрен дышать, глядя, как приоткрывается на выдохе рот. Как мышка закрывает глаза. Как расслабляется в моих руках.

И если всё это игра, чтобы сбежать, то я конченый кретин.

Но об этом подумаю позже.

А пока прижимаю её так близко, что мышка должна бы испугаться моей активности пониже пояса. Но она не пугается. Не открывая глаз, упирается маленькими ладошками мне в грудь.

Под шорох падающего к нашим ногам полотенца.

И сейчас даже грёбаная вода меня не остановит.

Дурея от происходящего, я обхватываю тонкую талию уже без помех вроде всяких дурацких полотенец. Удерживаю её за затылок. Полной грудью вдыхаю то ли шампунь, то ли парфюм. Нахожу мышкины губы и…

Мелодичный, но очень громкий звонок вклинивается между нами лучше всякого душа.

Очнувшись, мышка вздрагивает, обводит меня растерянным взглядом. Пугается, естественно, – чтоб за дверью все сдохли в муках. Затравленно оглядывается, подхватывает полотенце и сбегает со скоростью света.

Слышится хлопок её двери, и всё стихает.

До следующего настойчивого звонка, к которому добавляются пинки ногой по моей, мать вашу, итальянской двери.

Остервенело потерев лицо, встаю с перегородки и иду.

Убивать.

Глава 8

Мог бы, открыл бы дверь пинком, но, увы, такое механизмом не предусмотрено.

– Константин Александрович Воскресенский, 1984 года рождения? – Вперёд гостя я вижу удостоверение с печатью, которым мне тычут прямо в нос.

– Он самый, – мрачно усмехаюсь я, скрещивая руки на груди и прислонясь к косяку.

– К нам поступил вызов. Анонимный, – хмурится, если верить удостоверению, капитан, словно это может меня смутить. – Сказали, что у вас здесь разбой, дебош и… – он замолкает на мгновение, встречается со мной взглядом, но всё же заканчивает: – Эм… похищение с целью совращения.

Мышка, зар-раза.

Готов спорить, её рук дело. Только когда успела-то? Или…

Я зло прищуриваюсь, капитан откашливается, хотя, вообще, не по его душу. А вот некоторым особо скрытным придётся объясняться. С другой стороны, про телефон я знал? Знал. А то что забыл, так это исключительно мои проблемы. Как и шестой час утра.

– Константин Александрович, мы вынуждены проверить…

– Сто первая? – рявкает выходящий из лифта… пожарный.

Полный атас.

– Сто первая. – На творящийся цирк я смотрю с интересом психиатра, что наблюдает за подотчётными дебилами. – А вы по какому поводу?

Пожарный мрачно оглядывает капитана, меня.

– Поступил звонок, что на балконе застрял ребёнок.

Просто охренеть у меня ночка сегодня.

– Из детей в этой квартире только я, – всё так же опираясь плечом о косяк. – Желаете проверить? Или думаете, у меня хобби вышвыривать младенцев на балкон?

И сразу видно, что мужик в шлеме, защитном костюме и с дыхательной маской на поясе гораздо опытнее молодого капитана. Он выдыхает парочку нецензурных предложений, поднимает рацию.

– Отбой, мужики. Опять подростки дебилы. – Ему отвечают что-то такое же нецензурное. Пожарный хмыкает, поднимает глаза на меня. – Ложный вызов. Всего хорошего.

А после заходит в лифт, который всё это время так и стоял на моём этаже. Ещё бы, блин. На хрен кому он нужен в такой час.

Мы с капитаном молча провожаем его взглядами.

– У вас ещё есть вопросы? – Поднимаю я бровь. – Или я могу быть свободен?

– Только один, – вздохнув, капитан убирает блокнот, что до этого держал в руке. – Кто вас так не любит. Доброй ночи… утра.

И, зачем-то отдав честь, разворачивается в сторону лестницы. Заходит за лифт. Я слышу, как он начинает спускаться, а потом какую-то возню.

Кто-то ещё по мою душу?

Так и выходит, когда, спустя пару минут из-за лифта выходят ярко-красные, с испариной и отдышкой двое. В белых халатах и с чемоданчиком.

– Вызывали… – уперев руки в колени, сгибается старший мужик. – На инсульт.

И просто интересно, а чего мышка хотела добиться вот этими вот явлениями?

– Не вызывал. – А вот у мужиков, похоже, инсульт уже близко. – Кофе хотите?

Офигев от предложения, оба распрямляются, встречаясь со мной взглядом.

А мне уже даже весело. Они серьёзно поднимались на двадцать пятый этаж пешком? Вот это я понимаю преданность делу.

– Сдохнуть хочу. Идиоты, блин, – зло отзывается младший. – Точно никого? – с надеждой в голосе.

– Только я.

Оторвавшись от косяка, развожу руками, предлагая найти в полуголом и полумокром мужике следы хоть какой-то болезни.

Мимоходом отмечаю, что матерятся врачи гораздо искуснее и интереснее пожарных. Я бы даже записал, но вместо этого хмыкаю, когда они разворачиваются, чтобы вызвать лифт.

– Мужики. – Оба поворачиваются на зов. – Вы не в курсе, а газовики на анонимный вызов приезжают?

– А что? – хмурится младший.

– Да так, интересно стало.

Оставив доблестных работников Скорой у лифта, я закрываю, наконец, дверь. И, да, иду на поиски мышки.

Долго искать не приходится.

Мышка Майя находится в районе холодильника с огромным бутербродом в руках. Наткнувшись на мой взгляд, она так и замирает с вонзёнными в еду зубами и с круглыми глазами.

Мда, недооценил я девичью психику. Был уверен, что после ванной мышка побоится даже нос высунуть из комнаты, а эта как ни в чём не бывало, сделала себе гору бутербродов, один из которых сейчас и поглощала.

– Что? – с трудом проглотив огромный кусок, морщится она. – Ты сам сказал, кухню найдёшь, если надо. Вот я и нашла.

Нашла. А ещё надела-таки мою футболку и шорты. Первая ей до середины бедра, последние чуть ниже колена. И смотрится это…

Слов нет, эмоции сплошь нецензурные. И всё та же дилемма, то ли убить её, то ли пожалеть.

– Неси телефон, – я облокачиваюсь о кухонный остров.

– Какой телефон? – неубедительно врёт она. И срывается с места, когда вместо уговоров, я молча иду в её спальню.

Не её, гостевую.

Пытаясь меня обогнать, мышка делает рывок. Перехватываю, прижимаю к стене, легонько встряхиваю, чтобы не наглела в моём же доме.

– Я не идиот, мышка, – цежу тихо, но грозно. – То, что ты устроила – детский сад. Думала, сможешь сбежать, пока меня будут прессовать со всех сторон? Чёрта с два. Так что давай телефон, пока я достаточно добрый, чтобы не ввести карательные меры.

– Да нет у меня никакого телефона! – брыкается она.

Раздражённо покачав головой, отпускаю её и захожу в гостевую спальню. Оглядываюсь. И прямой наводкой иду к рюкзаку, что словно специально выставлен напоказ.

– Нет! – Мышка виснет на моей руке, стряхиваю её на кровать. – Идиот. – Да, раз не вспомнил о сотовом сразу. – Ты не понимаешь!

– Чего? – Держа рюкзак на весу, максимально удалённым от прыгающей по кровати мышки, с усмешкой поднимаю бровь. – Объясни, раз я такой недогадливый.

– Это… он мне нужен! – Удар кулаком по груди.

Одеться бы нормально, но всё не до того. С другой стороны, штаны на мне почти уже высохли.

– Даже не сомневаюсь, мышка. Готов спорить, что гадостей в твоей светлой головке ещё не один миллион. Так что давай-ка сама и без глупостей.

Убедившись, что насупленная Майя угомонилась, возвращаю ей рюкзак. В который она вцепляется, как утопающий в борт лодки.

– Я жду.

Но она всё так же прижимает рюкзак к груди, раздражённо глядя на меня из-под ресниц.

И видно, что ищет выход из положения. Вот только, кроме моего, выходов у неё нет.

– Либо ты отдаёшь телефон, либо я возьму его сам, – констатирую факт. – И вот тогда, мышка, возможны варианты. Сомневаюсь, что в твоём рюкзаке не осталось ещё чего-нибудь интересного вроде недавней флешки. А я любопытный и одним сотовым не ограничусь. – Встречаюсь с хмурым взглядом. – Так что? Будешь проверять границы моего терпения?

Резкий вжик молнией, злой выдох. И телефон, который я ловлю в нескольких сантиметрах от своего лба.

– Умница, девочка, – с довольной улыбкой, что бесит её ещё больше. А не фиг, потому что меня, например, ночь без сна бесит. – А теперь собирайся, у нас тьма дел.

Глава 9

Для начала я всё же переодеваюсь. Брюки, рубашка, галстук, пиджак. Ничего необычного.

Попутно вспоминаю про собственный телефон, который лежит рядом с сотовым мышки. На экране один пропущенный от Ани и одно сообщение от неё же.

«Надеюсь, у тебя всё хорошо. Скучаю. Спокойной ночи»

И хотя ни одного смайла в нём нет, от приторности и правильности вдруг ноют зубы. Ответив что-то вроде приехал-отрубился, я перехожу к мышкиному телефону. Старый, чуть ли не кнопочный, он запоролен, и я задумчиво кручу его в руках.

Взломать? А ради чего?

Кто она, я знаю и так.

Чего хочет? Судя по подростковому максимализму, стать независимой, сильной и вот это вот всё. Получается правда так себе, но здесь уж в силу способностей.

Узнать, как она навызывала Скорую, пожарных и полицию? Да в общем-то, всё равно.

Хмыкнув, я убираю её телефон в сейф, свой в карман и иду к выходу. Мышке хоть и не нужны костюмы для курьерской должности, но кожаные штаны – это всё же перебор.

– И куда мы? – хмуро интересуется она, стоя в прихожей.

– В офис.

– Я думала, охрана пошутила, когда сказала, что ты здесь с полседьмого утра, – фыркает Крис, заходя в кабинет. – Привет, – мимоходом кивает мышке и ставит передо мной традиционную чашку эспрессо. – Мало того что ты сам тут торчишь, так ещё и компанию с собой тащишь. Прогрессируешь, Кот, – неодобрительно качает она головой. – Может, заказать сюда раскладушку? Смысл домой-то ездить.

– Высказалась? – не отрывая взгляда от монитора.

– Нет, но ты всё равно не слушаешь. – Поднять глаза всё-таки приходится, но Крис уже отворачивается, придерживая огромный живот.

Гигантский, как по мне. И угрожающий всему нашему офису непредсказуемым потопом.

– Я Крис. – Мышка недоверчиво вскидывается, сильнее подтягивая под себя ноги, хмурится. – А ты?

– Я… – её взгляд на мгновение пересекается с моим. – Майя.

– И что такого ты сделала, Майя, что Кот тебя так наказывает?

– Крис, – предупреждение от меня, чтобы не наглела.

– Я… Константин Александрович помогает мне устроиться на работу, – выдаёт вдруг мой персональный трындец. Слабо улыбается.

– Константин Александрович, значит? – Крис поворачивается, окидывает меня подозрительным взглядом. Опасно прищуривается.

И поздно объяснять, что это не то, о чём она могла подумать. Подумать и всё-таки подсыпать мне мышьяк в кофе.

Осознав, окидываю чашку нечитаемым взглядом.

– Чай, кофе? – Пока я прикидываю тысячу и ещё один вариант собственной смерти от её рук, Крис возвращается к мышке. Вздыхает. Добавляет, понизив голос: – Печеньку?

И не знаю, что там у неё на лице, но мышка вдруг расплывается в искренней и лучезарной улыбке. Спускает ноги на пол, подаваясь ближе к Крис. Смущается.

– А можно?

– Пф! – демонстративно фыркает Крис. – Нужно. Это некоторые особоодарённые требуют без сахара, соли, глютена и…

– Крис!

Увольнять, срочно, пока эта женщина не устроила в офисе окончательный хаос. Оглянуться не успеешь, а вместо приёмной у меня будет игровая с колясками, бутылочками и тьмой погремушек.

Скривившись от представленной картины, пропускаю часть разговора.

– Идём, попьём чай нормально. А то под взглядом Кота можно и подавиться. – Крис тянет мышку за руку, и та послушно встаёт, загипнотизированная напором.

– Все чаи здесь, – жёстко осаждаю жену брата. – Или нигде, Крис.

Вместо ответа она поворачивается, упирает руки в едва различимую талию. И всем своим видом требует объяснений.

– Здесь.