И вот тут, внезапно, характер звезды меняется: теперь, и только теперь – после того, как Ирод узнал, что родился царь иудейский и где он родился – она из объекта, по которому можно понять лишь сам факт рождения Мессии, превращается в «маячок». То есть, в нечто висящее достаточно низко, чтобы ориентироваться по нему на местности, и с помощью которого можно найти даже конкретный дом. Теперь она ведет волхвов, как спутниковый навигатор в смартфоне… В общем, ведет она себя так, как хочется автору – сначала так, чтобы маги не могли найти самостоятельно Иисуса и им приходится расспрашивать народ в Иерусалиме – то есть, чтобы Ирод узнал о младенце, и Иосифу пришлось бежать в Египет – а потом так, чтобы волхвы нашли конкретный дом.

Итак, волхвы находят дом, где живут Иосиф с Марией, и приносят Младенцу дары. После чего и Иосиф, и волхвы получают откровения во сне, в результате чего Иосиф с семьей ночью бежит в Египет, а волхвы не возвращаются к Ироду. Неизбежно встает вопрос: а что, нельзя было дать волхвам откровение не идти в Иерусалим к Ироду, а идти сразу в Вифлеем, заранее переведя звезду в режим «маячка»? Тогда и младенцы бы невинные не пострадали? Ответ очевиден: конечно же нельзя! Иначе как бы Иосиф с семейством оказался жителем Галилейского Назарета…

И второй вопрос: а зачем вообще волхвы с дарами? И тут тоже понятно: это одновременно и «свидетельство» (в кавычках, разумеется, ибо речь лишь о богатой фантазии автора) того, что Иисус родился в Вифлееме, и «свидетельство», что Он будущий царь иудейский (ибо ведь таинственные маги с востока так сказали, и звезда тому тоже «свидетельство»), и наконец – если бы не волхвы, Ирод бы ничего не узнал, и Иисус так бы и остался вифлеемцем. А Ему положено быть галилеянином, да.

А младенцы вифлеемские – да кто бы их считал… Откровение бежать из Вифлеема получает только Иосиф, а не отцы других младенцев.

Далее, «Ирод царь встревожился, и весь Иерусалим с ним». Представим себе эту ситуацию и подумаем, что из нее должно было бы следовать. Ну, во-первых, весь Иерусалим узнал, что родился долгожданный Машиах! И более того, возвестившие им всем об этом волшебники собираются его найти, чтобы принести ему дары! А вы знаете, каково расстояние от Иерусалима до Вифлеема? По прямой, от Храмовой горы, до центра нынешнего Вифлеема чуть более 8 (прописью – восьми!) километров. Два часа ходьбы!

Вопрос: какой процент жителей Иерусалима, услышав столь потрясающее известие, отправились вместе с волхвами, чтобы увидеть родившегося долгожданного Машиаха? Правильный ответ: нисколько. Разумеется, нисколько, иначе рушится весь авторский сюжет…

А что делает Ирод? Следовало бы ожидать, что он отправит с волхвами слуг, тоже конечно же с дарами – и от них затем и выяснит, где живет младенец. После чего, разумеется позже, с младенцем произойдет какой-нибудь несчастный случай. Грабители, например, в дом к Иосифу заберутся, или еще что-нибудь. Удивительно недогадливым царем был этот Ирод… Кстати, даже если так – а разве трудно отправить в Вифлеем слуг хотя бы позже, ведь едва ли жители небольшого городка Вифлеем пропустили такое событие, как приход трех богато одетых (судя по дарам, включавшим золото) восточных людей в дом Иосифа? Вне всякого сомнения, такое событие стало бы предметом долгих пересудов – тем более, что волхвы, как мы видим, совершенно не скрывали от окружающих, кого ищут и зачем.

Но Ирод у автора… отдает приказ убить всех младенцев в Вифлееме и окрестностях, от двух лет и младше! Простите, как это может быть? Он отдает приказ убить будущего Машиаха, да еще и с ним множество других иудейских детей? Это в Иудее-то? Это рядом с Иерусалимом, который «весь встревожился», то есть узнал о рождении Машиаха?

Для сравнения. Спустя нескольким более десяти лет, римляне проведут в Иудее перепись населения (ту самую, которая упоминается у Луки). Так вот, она вызовет народное восстание – потому что иудеев, согласно их религиозным взглядам, нельзя пересчитывать. Всего лишь перепись – а тут царь Ирод (кстати, он не иудей и евреи его, скажем так, несколько недолюбливали) решает убить иудейского Мессию (а заодно и еврейских детей в Вифлееме, рядом с Иерусалимом)?! Не самый лучший вариант самоубийства для Ирода… Совершенно не случайно, что никакого избиения младенцев реальная история правления Ирода, вполне известная современным историкам в деталях, разумеется, не знает (и неслучайно, что позже автор Евангелия от Луки – который, как раз-таки, иудей по происхождению – эту историю повторять не станет, но сохранит Матфееву идею «родился в Вифлееме, вырос в Галилее», придумав для этого другую причину, а именно перепись населения).

Впрочем, давайте подумаем – насколько намеренно автор сочиняет подобную явную нелепость? А что, если это у Матфея опять некая игра смыслов, некий ребус? А явная нелепость – лишь очередной намек? Смотрите: если отбросить совершенно нереалистичную конкретику, то получится, что к рождению Иисуса каким-то образом причастны – то есть, знают о событии заранее – некие посторонние люди. Причем необычные («волшебники»). Которые уже с рождения заботятся о нем и о его семье. И они уже от рождения знают о его судьбе. А ведомы они «звездой», то есть именно некая «звезда» указывает им, иначе говоря, управляет ими.

Пока оставим это в качестве намека, продолжение будет далее. И последнее. В конце первой главы у Матфея стоит фраза:

«Встав от сна, Иосиф поступил, как повелел ему Ангел Господень, и принял жену свою, и не знал Ее. [Как] наконец Она родила Сына Своего первенца, и он нарек Ему имя: Иисус.» (Марк, 1:25-26)

Но то Синодальный перевод. А как в оригинале у автора? А вот так:

«… и не знал ее пока не родила сына и назвал имя ему Иисус»

Почувствуйте, как говорится, разницу. Надеюсь, в свое время синодальным переводчикам хорошо заплатили за сделку с совестью…

Евангелие от Луки

«В шестой же месяц (потрясающе! Может, ты лучше год назовешь? – автор) послан был Ангел Гавриил от Бога в город Галилейский, называемый Назарет, к Деве, обрученной мужу, именем Иосифу, из дома Давидова; имя же Деве: Мария. Ангел, войдя к Ней, сказал: радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами. Она же, увидев его, смутилась от слов его и размышляла, что бы это было за приветствие. И сказал Ей Ангел: не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога; и вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида (упс, тут ангел немного ошибся с пророчеством – автор), отца Его (что? – автор); и будет царствовать над домом Иакова во веки (и тут тоже ангел не угадал – автор), и Царству Его не будет конца. Мария же сказала Ангелу: как будет это, когда Я мужа не знаю? Ангел сказал Ей в ответ: Дух Святой найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим. Вот и Елисавета, родственница Твоя, называемая неплодною, и она зачала сына в старости своей, и ей уже шестой месяц, ибо у Бога не останется бессильным никакое слово. Тогда Мария сказала: се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему. И отошел от Нее Ангел.» (Лука 1:26-38)

Начнем с того, что попытки Синодальных переводчиков «улучшить» Евангелия, пусть и не в таком откровенном виде, как в древности, никуда не делись… Фраза «радуйся, Благодатная», сказанная ангелом при входе к Марии, переведена буквально, а не по смыслу. По смыслу ангел приветствовал Марию, потому что «радуйся» в тогдашнем греческом языке было еще и общепринятым приветствием при встрече. Подобно пожеланию здоровья «здравствуй» в русском, или «хороший день» (guten tag) у немцев или «мир тебе» («шалом») на иврите. В контексте разговора «радуйся» действительно означало бы пожелание радоваться чему-либо, но в качестве первого слова при входе в дом – это, разумеется, приветствие. И корректный перевод на русский звучал бы или "здравствуй, Благодатная» или, лучше (все же «здравствуй» это звучит как-то слишком по-русски) «приветствую, Благодатная».

И это не мелочь и придирка. Это не то же самое, как в переводе Матфея заменили неблагочестивое «опозорить» на благопристойное «огласить» – даром, что в современном русском языке и слова-то такого нет. Нет, здесь все серьезно – неужто ангел разговаривал с Марией по-гречески? Как и в случае с Матфеевским «хотел тайно отпустить Ее» – автор, фантазируя, не отдает себе отчета, что древние иудеи никак не могли запивать гамбургеры кока-колой…

Далее, «Она же, увидев его, смутилась от слов его и размышляла, что бы это было за приветствие.»

Вам, уважаемый читатель, когда-нибудь являлся ангел? Лично мне, увы, нет. Но давайте представим себе, как бы это выглядело. Либо ангел выглядит как обычный человек и Мария сочла, что к ней в дом вошел просто некий незнакомый мужчина, либо, напротив, он выглядит как некое совершенно неземное существо – например, он светится ослепительным сиянием, лицо его сверкает как молния, и вообще она сразу поняла, что перед ней ангел.

А теперь посмотрите на реакцию Марии, как она описана автором. Совершенно очевидно, что ангел выглядел, как человек. Который вошел в дом, вежливо поздоровался, но затем сказал нечто крайне необычное – так что Мария "смутилась и размышляла". Это не реакция девушки лет 15-ти на явление ей вживую ангела небесного (вы только представьте себе), это обыденная реакция на странные слова незнакомого гостя. На основании чего же она поверила ангелу, если он не выглядел как ангел? И как она поняла, что это ангел? Ведь ангел ей этого не сообщал. Как и в случае с Матфеем, мы имеем дело с «литературным анахронизмом» – автор «знает» суть выдуманной им истории раньше героев повествования, а потому у него получается, что и герои тоже автоматически «знают». Он придумал, что ангела зовут Гавриил, но не догадался ввести в рассказ, что ангел представился Марии (да, ранее у него ангел представился священнику Захарии, но откуда следует, что это тот же самый ангел?).

А после того, как ангел заканчивает свою речь, Мария спрашивает его: "как будет это, когда Я мужа не знаю?". И вот здесь еще интереснее. Итак, мы имеем ситуацию: некая девушка уже обручена мужу (напоминаю, что у иудеев это означает официально заключенный брак). Этой девушке предсказывают, что у нее родится сын, который будет великим, и что он будет царем иудейским (получит престол Давида). Более того, эта девушка – еврейка и иудейка, и для нее это предсказание означает даже не просто то, что ей суждено родить будущего царя, нет – это означает, что ей суждено стать матерью всеми ожидаемого Мессии! И что же вызывает удивление у девушки? Мария на тот момент, по общепринятым представлениям – простая еврейская девушка. Может быть, она удивляется и спрашивает ангела, за что ей такая честь – родить Мессию? Вовсе нет! Она удивляется тому, что у нее вообще может родиться ребенок! Что?! У уже замужней девушки вызывает удивление предсказание, что у нее может родиться ребенок?

И еще нелепее (авторский) повод для подобного удивления. Она удивляется возможному рождению ребенка, потому что… у нее еще не было интимных отношений с мужем. Но ведь она же обручена?! И, вне всякого сомнения, рассчитывает, что в будущем у нее будут дети!

Она могла бы удивиться, если бы ангел сказал ей в прошедшем времени, то есть что она уже зачала ребенка. Вот тогда ее вопрос был бы естественен. Но у автора ангел говорит в будущем времени! Его предсказание удивительно величием будущего сына Марии, но никак не тем фактом, что у Марии будет ребенок.

Чтобы объяснить этот парадокс, богословы иногда прибегают (а куда им деваться? Надо же хоть что-то придумать, чтобы натянуть сову на глобус) к такому толкованию: якобы, Мария с Иосифом не планировали иметь детей, ибо Мария предполагала сохранять девственность в браке. Но, во-первых, у автора текста этого нет – ни с его слов, ни исходя из придуманной им же реакции Марии. Напротив, Мария говорит в настоящем времени, "я мужа не знаю"! То есть, про факт, про сейчас. А не в будущем – мол, «я же планирую оставаться девственницей в браке».

Во-вторых, совершенно очевидно, что сам автор парадокса в своем повествовании не видит – что и неудивительно для него…

В-третьих, с учетом иудейского взгляда на брак, с трудом представляется себе подобная идея – выйти замуж, чтобы остаться девственницей. Это позднейшая христианская тема (в качестве самого известного примера приведу Петра и Февронию – кто не знает, эти двое не придумали ничего лучше, чем в браке сохранять девственность, из религиозных соображений, но такая практика появилась уже в раннем христианстве), и до подобного еще, как бы, довольно далековато. Не иметь детей – величайшее несчастье с точки зрения иудеев, это наказание от Бога. У самого же Луки (!), кстати, про это есть – там у него в самом начале повествования Елисавета, жена священника Захарии и мать будущего Иоанна Крестителя, радуется тому, что хотя бы в старости зачала ребенка: «так сотворил мне Господь (…) чтобы снять с меня поношение между людьми». Поношение! За факт того, что у нее не было детей, она в глазах окружающих как бы несла клеймо позора. Нечто типа проклятия, наказания от Бога. Представить себе, чтобы иудейская девушка того времени не желала иметь близких отношений с мужем и не желала иметь детей – мягко говоря, сложновато. Ну и, повторю: и у самого автора ничего подобного в тексте нет. Неудивительно: идея, что Мария не имела интимных отношений с мужем и так и осталась девственницей (причем, даже родив ребенка!) – куда более поздняя.

Да, кстати, раз уж зашла речь о Захарии, отце Иоанна Крестителя. Процитирую предшествующий фрагмент:

«Во дни Ирода, царя Иудейского, был священник из Авиевой чреды, именем Захария, и жена его из рода Ааронова, имя ей Елисавета. Оба они были праведны пред Богом, поступая по всем заповедям и уставам Господним беспорочно. У них не было детей, ибо Елисавета была неплодна, и оба были уже в летах преклонных. Однажды, когда он в порядке своей чреды служил пред Богом, по жребию, как обыкновенно было у священников, досталось ему войти в храм Господень для каждения, а все множество народа молилось вне во время каждения, – тогда явился ему Ангел Господень, стоя по правую сторону жертвенника кадильного. Захария, увидев его, смутился, и страх напал на него. Ангел же сказал ему: не бойся, Захария, ибо услышана молитва твоя, и жена твоя Елисавета родит тебе сына, и наречешь ему имя: Иоанн; и будет тебе радость и веселие, и многие о рождении его возрадуются, ибо он будет велик пред Господом; не будет пить вина и сикера, и Духа Святаго исполнится еще от чрева матери своей; и многих из сынов Израилевых обратит к Господу Богу их; и предъидет пред Ним в духе и силе Илии, чтобы возвратить сердца отцов детям, и непокоривым образ мыслей праведников, дабы представить Господу народ приготовленный. И сказал Захария Ангелу: по чему я узнаю это? ибо я стар, и жена моя в летах преклонных. Ангел сказал ему в ответ: я Гавриил, предстоящий пред Богом, и послан говорить с тобою и благовестить тебе сие; и вот, ты будешь молчать и не будешь иметь возможности говорить до того дня, как это сбудется, за то, что ты не поверил словам моим, которые сбудутся в свое время.» (Лука, 1:5-20)

Автор Евангелия от Луки, похоже, прямо-таки органически не способен написать что-то правдоподобное, когда пишет сам, а не переписывает Марка.

Захария у него не поверил ангелу Божьему, а ангел за это его наказал. Но ведь Захария (сравните с реакцией Марии у автора) понимает, кто перед ним – он «смутился и страх напал на него». Но в таком случае, как же он – будучи верующим иудеем, а вдобавок еще и священником! – может не поверить, если ему прекрасно известна совершенно аналогичная история с Авраамом и Сарой?!

Ну а про то, что Захария отвечает ангелу практически теми же словами, что Сара Богу в аналогичной ситуации, и говорить не приходится. Как говорится, такая простота хуже воровства… Сравните, Захария говорит: «ибо я стар, и жена моя в летах преклонных». А Сара в свое время, сказала: «мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение? и господин мой стар».

Почему же автор, будучи (см. ниже) иудеем по происхождению, пишет такое? Потому, что ему хочется показать, какой неверующий Захария (священник ведь, и знает история Авраам и Сары, и все равно не верит Божьему посланнику!) и какой верующей на его фоне выглядит Мария.

Однако продолжим, и рассмотрим вот эти строки:

«и вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова во веки, и Царству Его не будет конца.» (Лука, 1:31-33)