^{Заслуженный деятель науки Российской Федерации,}

^{академик РАЕН, доктор юридических наук, профессор}

^{Олег Яковлевич Баев}

Автобиографический пунктир

Признаюсь, хотел предварить это издание многостраничным автобиографическим опусом.

Даже красивые возможные его названия придумал: «Взгляд из окна, выходящего в прошлое» или «Осколки неразбитого зеркала».

А потом подумал: кому она, моя автобиография – не считая самых своих близких людей, нужна – то?

Оставлю я ее, как говорят в Одессе, «на потом» (конечно же, «Е. Б. Ж», как замечал, планируя свою работу, Л. Н. Толстой в дневниках последних лет – «если буду жив»).

А потому здесь – сугубо конспективно, пунктирно, лишь «опорные точки» жизни человека, на неделю опоздавшего на войну.

А «лирику», авторские собственно комментарии к ним, буду выделять курсивом.

Родился я (если говорить красиво) в первой половине последнего века минувшего тысячелетия – 28 июня 1941 г. в г. Воронеже.

Потом – по развитию военной ситуации, нас всех – родителей, старшего моего брата Льва и, само собой, меня, вместе с авиационным заводом, на котором работал отец, эвакуировали в Куйбышев (бывшая и нынешняя Самара).

Жили мы в бараке в пригороде его с символическим названием «Безымянка», говорят, этот район существует и сейчас.

По словам мамы, зимой мои пеленки примерзали к стенке барака; летом каждые несколько часов она их застирывала – становились влажными не столько от естественных физиологических процессов, но от жары.

Из куйбышевского детства, бликом неким, вспоминается, что сижу в кинотеатре на коленях матери и оглушительно воплю: «Зааза, хочу домой! Пошли домой, зааза!».

В 1946 году, как мать потом рассказывала, по настоятельным советам врачей – и у отца, и у брата была астма – у меня она началась (а потому – продолжается) лет этак так через десять, мы переехали в Ялту.

В феврале 1948 г., когда мне шел седьмой год, отец умер.

До смерти отца мать не работала.

Не имея какой-либо, как я понимаю, профессии, мать за какие-то мелкие деньги работала сначала счетоводом в бухгалтерии поликлиники, потом кассиром в кинотеатре, потом – и продолжала в этой системе работать и после возвращения в Воронеж – продавцом в киосках «Союзпечати». Киоск для себя она всегда подбирала ближе к дому, чтобы чаще быть с нами…

Я никогда по настоящему – как многие другие дети моего поколения – не голодал. Но недоедал – часто.

И потому и сейчас, не годы – десятилетия спустя, я не могу, чтобы дома не было хлеба…

Мама умерла в 1980 г. Брат с конца восьмидесятых живет в Израиле.

В начале 1957 года мы возвратились в Воронеж.

В том же году, окончив 9 класс, я начал работать слесарем, как пишут в официальных автобиографиях, «на ряде различных предприятий г. Воронежа».

Три года – в монтажной конторе облкомхоза. Затем появилась «тяга к перемене мест»: поменял несколько заводов; пару месяцев был слесарем – сантехником в театре музыкальной комедии (посмотрев все спектакли – большинство не понравилось, ушел; это единственное мое музыкальное прошлое); несколько месяцев проработал в оставшейся до сегодняшнего дня мне загадочной должности завхоза Центрального районного суда.

Кстати сказать, председателем суда в то время был Лев Дмитриевич Кокорев, будущий доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовного процесса и криминалистики университета, под руководством которого я впоследствии проработал более десяти лет.

Но завхозом я был таким, что он меня в этой должности наглухо, совершенно не запомнил.

Параллельно с «монтажничеством» я в 1958 году окончил 10 класс вечерней школы, и в том же году поступил на вечернее отделение вновь созданного юридического факультета Воронежского госуниверситета.

Собственно, я поступал в Воронежский филиал Всесоюзного юридического заочного института, который возглавлял Роман Васильевич Литвинов.

Но перед началом занятий Р. В. собрал поступивших и торжественно сообщил, что филиал ликвидируется, создается в университете вечернее отделение юридического факультета, деканом которого назначен он.

Затем он предложил каждому сделать выбор: остаться в ВЮЗИ, либо написать заявление о переводе в ВГУ, уточнив, что в ВЮЗИ учатся около четырех лет, а в ВГУ – шесть (учитывая, что отделение – вечернее).

Но когда тебе 17 лет, какое имеет значение лишних год-полтора учебы! И все же, опять же, ВГУ!!!

Так, волей судеб я стал первым студентом – студентом первого набора – юридического факультета Воронежского государственного университета.

На курсе было нас всего около 20–25 человек. В основном, это были люди в возрасте, многие из них – с Войны. Учился со мной и боевой летчик-штурмовик Василий Павлович Сидякин, Герой Советского Союза. То, что я учился с ним – тоже для меня было неким воспитанием.

На следующий год было создано дневное отделение нашего факультета. И те молодые вечерники, нас таких было мало, которые имели на то возможность – я нет – перевелись на него.

В октябре 1962 года, в возрасте 21 года, исполнилась мое нетерпеливое желание: я стал следователем прокуратуры; иными словами, перешел «на профессиональное, легальное положение».

Сначала – так сложилось – в нескольких глухих районах Калужской области, затем с января 1966 года в Рамонском районе Воронежской области, а с 1967 года в самом Воронеже.

И сейчас убежден, что это были самые счастливые мои годы: следствие я любил, считал и считаю его настоящей мужской работой. Да (что, очевидно, субъективно самое важное) оно как будто у меня «получалось».

Следственных подлостей допустил, думаю, немного. Несколько я помню до сегодняшнего дня, и во снах иногда в причинах их разбираюсь ….

Проработал я следователем ровно одиннадцать лет, уволился в связи с переходом на работу в университет.

А было это так.

Появилось тревожное и перманентно – постоянное чувство, что устал я от следствия, люди мне надоели.

А их – жалко, а потому – уходить надо (другого места для себя, кроме как следователь, в прокуратуре я не видел).

…Однажды осенью семьдесят третьего встретил на Проспекте Революции своего бывшего декана Романа Васильевича Литвинова.

– Читаю вас, почитываю, – говорит он (а я тогда, кроме всего, писал детективы и популярные криминалистические очерки, которые, время от времени публиковались, в том числе, и в местных газетах).

– Не надоело ли вам следствие? Вам бы в университет – вы же, – льет он бальзам на мою изболевшуюся (смотри выше) душу – человек по складу университетский.

И тогда при первой возможности, в октябре 1973 года я сменил петлицы со звездой младшего советника юстиции (то бишь, майора) на гордую должность ст. лаборанта кафедры уголовного процесса и криминалистики Воронежского государственного университета (из уважения к себе, я при знакомстве с кем-либо представлялся скромно и просто – научный сотрудник кафедры).

При этом я потерял треть ежемесячной зарплаты. Однако, если нынешний следователь, даже с небольшим опытом, рискнет повторить тот мой шаг, то он будет терять не на треть зарплаты, а на порядки больше. Убежден: в этом основная причина того, что сейчас, зачастую, криминалистике студентов обучают преподаватели, знающие как расследовать преступления, в основном по книгам и детективным телесериалам (да и другим юридическим дисциплинам, ярко выраженной прикладной направленности, соответственно).

Был затем последовательно преподавателем, доцентом этой же кафедры.

Кандидатскую диссертацию на тему «Криминалистическая тактика и Уголовно-процессуальный закон» защитил в 1976 году в Белорусском государственном университете.

Научный руководитель – профессор Геннадий Федорович Горский. Официальные оппоненты – доктор юридических наук профессор Михаил Павлович Шаламов, кандидат юридических наук, доцент Николай Николаевич Гапанович (они все уже ушли, светлая им память).

Докторскую диссертацию на тему «Конфликтные ситуации на предварительном следствии (процессуальные и криминалистические средства предупреждения и разрешения) защитил в 1986 году в Ленинградском государственном университете.

Официальные оппоненты – доктора юридических наук, профессора Игорь Евсеевич Быховский, Феликс Викторович Глазырин, Иван Филиппович Крылов.

В том же 1986 году был избран на должность заведующего кафедрой криминалистики, в коей состою и в настоящее время.

Написал ряд монографий, комментариев к уголовному и Уголовно-процессуальному закону, учебных и Научно-практических пособий, еще больше количество научных статей (список, как пишут в официальных документах, прилагается).

Вообще-то, первой моей публикацией была статья с незатейливым названием «Магнитофонная запись показаний обвиняемого помогла суду в установлении истины», написанная по материалам расследованного мной уголовного дела, и опубликованная в 1968 году в периодическом издании Генеральной прокуратуры СССР «Следственная практика», (вып. 80).

Был руководителем (научным консультантом) ряда докторских и кандидатских диссертаций (список, опять же, прилагается).

Большинство из преподавателей кафедры – мои ученики. С одной стороны, это, несомненно, хорошо – школа; с другой, к сожалению, неожиданных для меня оригинальных и еретических научных идей в этой же связи у них маловато.

Без ложной скромности скажу, что одной из своих заслуг считаю создание вместе с проф. Л. Д. Кокоревым докторского диссертационного совета по специальностям 12.00.09 – уголовный процесс, криминалистика, оперативно-розыскная деятельность, а затем, – и 12.00.14 – административное, муниципальное и финансовое право. Ряд лет после безвременного ухода из жизни этого крупного ученого и организатора, я являлся его председателем (ранее был заместителем председателя). В разные годы «иногородними» его членами были Татьяна Витальевна Аверьянова, Рафаил Самуилович Белкин, Владимир Иванович Комиссаров, Владимир Михайлович Корнуков, Елена Рафаиловна Россинская и другие ведущие ученые по специальности 12. 00. 09. Наш диссертационный Совет, по моему убеждению, был и остается одним из наиболее представительных и стабильных в стране.

Сейчас он весьма успешно возглавляется профессором Юрием Николаевичем Стариловым, несомненно, глубоко одаренным и работоспособным ученым, наиболее существенным «недостатком» которого для меня является то, что он не криминалист, а «административщик».

Более двадцати лет – практикующий адвокат по уголовным, сами понимаете, делам.

О личной жизни (в пределах, без которых нельзя обойтись в автобиографических повествованиях).

Женат я – страшно сказать – сорок пять лет! Жена – кандидат наук, доцент кафедры математических методов исследования операций факультета прикладной математики и механики нашего университета.

И это притом, что таблицу умножения временами я вспоминаю с трудом!!!

Скажу честно: не будь ее, я никогда не стал бы таким, каким стал (сами понимаете, в лучшем смысле этого выражения)…

Я ей благодарен не только за двоих наших замечательных детей, а, следовательно, и за прекрасных внуков, но и за постоянно подставляемое в любых ситуациях (а они были, и бывают всякие!) плечо, за помощь во всем, за надежный свой тыл.

Сын Максим (родился в 1969 г.) – доктор юридических наук, профессор, один из ведущих специалистов страны в проблемах теории и практики уголовной защиты, активно действующий адвокат; дочь Анна (год рождения – 1973) – ответственный банковский служащий. Старшая внучка Ксения уже студентка нашего факультета (третье поколение юристов!), остальные внуки-школьники и детсадовцы.

Я, по большому счету, – человек счастливый.

Мне мало кто в жизни помогал, но и мало кто всерьез мешал.

И воспитывали меня хорошие люди…

… Как-то я побывал в Царском Селе. На стене лицея увидел «справку – уведомление» – «Здесь воспитывался Пушкин». Не учился – воспитывался.

Воспитывают и те, с которыми ты не был лично знаком, но которых читал или слушал.

Как младший (не намного) брат детей ХХ съезда, до сего дня ощущаю себя воспитанником многих своих современников – перечисляю не по значимости, а потому, как вспоминается: Андрея Дмитриевича Сахарова, Варлама Тихоновича Шаламова, Александра Исаевича Солженицына, Паустовского (кстати, в свои годы мне пришлось расследовать дело об убийстве собаки Константина Георгиевича), братьев Стругацких, Василия Аксенова, Анатолия Жигулина, «Чехова с гитарой», как называл его Евгений Евтушенко – Булата Окуджавы, Андрея Вознесенского, Александра Галича многих других из поколения «шестидесятников» ….

В мои годы у меня могут меняться мнения, но не убеждения…

Это было великое поколение. И в противоположность общепринятому сейчас взгляду, оно, по моему убеждению – поколение победивших.

Зачастую, трагической и неизвестной уже нынешней молодежи судьбе Людей, «сделавших» это поколение (мало кому из нынешней молодежи что – либо говорят имена «вечного зэка» и там же, в тюрьме, умершего при голодовке Анатолия Марченко, генерала Петра Григоренко, Петра Якира, других … многих), мы обязаны исчезновением патологического страха перед государством, сакрального отношения к его руководителям, тем, что можем читать те книги, которые хотим читать, можем ездить куда хотим (и главное – оттуда возвращаться) и даже, как это на первый взгляд, не покажется парадоксальным, наполненными полками наших магазинов.

Правда, менеджеров и политиков из большинства из них не получилось. Но они – сделали все, что могли, свое – что не могли не делать – сделали.

С искренней благодарностью я вспоминаю своих уже ушедших учителей и друзей по жизни и по науке

– художника Аркадия Павловича Васильева, воспитавшего во мне чувство понимания (точнее – ощущения) живописи от Микеланджело, Ван-Гога, Модильяни, Филонова до Пикассо и Дали (многих пропускаю),

– поэта и прозаика – моего соавтора по нескольким детективным рассказам – Валерия Борисовича Мартынова,

– редактора издательства Воронежского государственного университета Людмилу Николаевну Нечепаеву, бестрепетной рукой вычеркивавшей из моих рукописей всякие несуразности, преподавшей мне первые руки технологии научного писания,

– первого своего прокурора из тьму – тараканского (Барятинского) района Калужской области Петра Яковлевича Сулимова, прокурора – криминалиста прокуратуры Воронежской области Михаила Лейбовича Тынкова,