– Здесь все мертвы. Ты, я и он тоже. Под этим обвалом похоронена не одна сотня человек. Мой слух намного тоньше твоего, и я слышу как они там стонут. Но помочь им мы не можем. Никто не может.

До меня понемногу стал доходить смысл слов Дионы. Умереть здесь нельзя, это точно. Мы ведь и так мертвее всех мертвых. Что же остается? Нести свой тяжкий крест и страдать… Страдать вечно и мучительно. Одним везет больше, и их мука это лишь тяжелый каторжный труд. Другим же выпадает страшная доля – до скончания веков извиваться в объятиях дикой физической боли. Человека здесь можно пропустить через мясорубку, но даже после этого он не исчезнет и не распадется. Он будет существовать в виде кучи окровавленного фарша. Не знаю, сохранится ли в нем разум, но нечеловеческую боль он будет испытывать это уж точно. Ведь именно для мучений и придуман ад.

Оглушенный своим открытием, я повернулся спиной к обломку скалы и стараясь не слышать, не видеть и не оглядываться побрел прочь. Идти можно было лишь в одном направлении. Укатанная колесами тачек тропинка опускалась вглубь карьера. По обеим ее сторонам работали каторжники. Мужчины, женщины, иногда на глаза попадались даже дети. Эпохи, нации, сословия и профессии, все смешалось в этой угрюмой безликой толпе. Дух отчаяния и безысходности так и витал над рудником, отравляя собой не только человеческие души, но и сам воздух, землю и скалы.

– Посторонись! – у меня за спиной послышалось поскрипывание деревянного колеса и шарканье ног.

Чисто автоматически я прижался к краю тропы, а лишь затем обренул голову. Тощий как скелет старикашка катил тачку до краев наполненную кусками серого минерала. Из одежды на нем была лишь заношенная жилетка от костюма, да такие же грязные и потрепанные брюки. Но больше всего меня поразила обувь. Башмак был всего один. Вторую ступню защищал лишь синтетический полосатый носок, из дырок на котором торчали разбитые в кровь пальцы.

Поравнявшись со мной, старик слегка притормозил:

– Извините, не подскажете, какой там наверху сейчас курс доллара? – голос грешника прозвучал неожиданно громко. Так обычно разговаривают слегка глуховатые люди.

– Что? – этот, казалось бы, совсем неуместный вопрос, озадачил меня. Да еще попробуй вспомнить этот самый курс. – Вас интересует курс к евро?

– Что за евро такое? – старик состроил кислую мину. – Никогда не слыхал. Нет, меня интересует курс доллара к рублю. Вы ведь должны знать. Вы ведь наш, русский, да и к тому же моряк. – Удерживая тачку одной рукой, он показал на мое плечо. Там из-под рваной тельняшки выглядывала татуировка – два скрещенных якоря, над которыми гордо реял флаг Советского Военно-морского флота.

– Где-то один к тридцати двум.

– За один рубль тридцать два доллара! – в глазах водителя тачки заплясали алчные огоньки.

– Нет, наоборот. За один доллар тридцать два рубля.

– Вы серьезно? – с лица пожилого интеллигента исчез восторг.

– Абсолютно.

– Да… До чего сука Горбачев страну довел! Говорил я, что вся эта гребанная перестройка добром не кончится.

Старик как малолетний босяк сплюнул на землю и ускорил шаг. Он даже не попрощался. Он забыл о моем существовании, погруженный в свои невеселые мысли. Занятный субъект. Похож на престарелого чикагского мафиози. Глянув в след земляку, я кисло улыбнулся. А может я не так уж и далек от истины? По крайней мере, дырки от двух выстрелов в спину и запекшаяся на жилетке кровь говорили, что старикашка помер совсем не в мягкой постели, и уж точно не от сердечного приступа.

– Следуй за мной, – Диона оторвала меня от изучения пулевых отверстий в спине российского Аль-Капоне. – Не мешкай! Здесь уже очень опасно. Демоны следят за каждым нашим шагом, и они совсем рядом.

Вот оно как! Я задрал голову и с подозрением уставился на плотную пылевую завесу, которая перемешиваясь с низкими багровыми облаками, образовывала что-то вроде гигантского купола, накрывающего собой весь рудник. Нападение скорее всего последует именно оттуда. Хотя, кто его знает. Может коллеги Велиала притаились где-то в недрах земли и только и ждут повода, чтобы выскочить из своих нор, словно разъяренные тарантулы.

Я не стал искушать судьбу. Победа над одним демоном ничего не значит. Мне просто повезло. Возможно в первый и последний раз. На чужой территории, во враждебном мире даже самому присамому везунчику все равно долго не продержаться.

Плетясь вслед за львицей, я с тоской глядел по сторонам. Лица, лица, лица. Покрытые серой пылью, изможденные, с потухшими впалыми глазами и пересохшими растрескавшимися губами. Когда я проходил мимо, они поворачивались ко мне и бросали быстрые затравленные взгляды. Никто и никогда так на меня не смотрел. Радость, вспышка надежды, а затем медленное угасание. И это у всех и у каждого.

Оно и понятно. Всего несколько часов назад я еще был живым человеком, я пришел из мира живых, я еще выглядел как живой. Я был напоминанием, связью с тем прошлым, которого узники преисподней лишились навечно. Но как ни странно, они даже не решались окликнуть меня. Они были напуганы, сломлены и покорены.

– Эй, морячек, как там наверху?

Я ошибся. Один из приговоренных все же заговорил со мной.

– Да уж повеселее, чем здесь. – Мой взгляд остановился на высоком молодом мужчине с увесистой киркой в руках. Он был голым по пояс. На хорошо развитом торсе перекатывались тренированные мускулы.

– Яков, когда пробегал тут со своей тележкой, крикнул, что ты идешь, что ты русский.

– Русский, – подтвердил я.

– Откуда?

– Из Питера.

Я перешел на коротенькие шажки, стараясь двигаться медленнее черепахи. Приказ Дьявола выполнялся. Передвигаюсь в заданном направлении – это главное, а вот про скорость, насколько я понял, в инструкции сказано ничего не было.

– Из Питера? Во везуха! – в глазах моего собеседника засветилось неподдельное счастье. – Я тоже из Ленинграда. – парень толкнул в плечо работающего рядом солдата в форме эпохи наполеоновских войн. – Слыш, Анри, земляка встретил.

– Поздравляю, – Анри отмахнулся от соседа и продолжил рубить серебристо-серую породу.

Мне очень хотелось перекинуться хоть парой словечек с этим незнакомым русским парнем, открытое честное лицо которого никак не вязалось со словом «грешник». Комсомолец, жизнелюб, спортсмен, вот наверняка и весь перечень его грехов.

Останавливаться запрещено! В мозгу вспыхнул суровый приказ. А чтоб тебя…! На прощание я махнул парню рукой, и в потоке людей, толкающих перед собой деревянные тележки, двинулся вглубь рудника.

– Постой! – молодой человек рванулся вслед за мной. – Может, браток, ты знаешь Иру Маркову? Она студентка, художница, папа у нее профессор. Жили они на Невском.

– Маркова, говоришь? Знавал я одних Марковых. Правда, было это… А в каком году ты… – я запнулся подбирая нужные слова. – Короче, помер ты в каком году?

– В восьмидесятом. Помню, только-только олимпиада в Москве отгремела.

– Если в восьмидесятом, то мои знакомые отпадают. Они в Ленинград переехали где-то в середине девяностых. – Я отвел глаза. – Прости, друг, ничем не могу помочь.

– Невеста это моя, – горло парня сдавил удушающий спазм. – Узнать бы, как она там. Любил я ее очень. А перед смертью даже проститься не удалось. Током меня в нашей мастерской долбануло. Я ведь скульптор. Варили мы с товарищем потрясную композицию из старого железа, которое пионеры на металлолом сволокли. Короче должен был получиться полный авангард. А сварочный аппарат дрянь, старье. Ну, и коротнул он, значит… Вот незадача, понимаешь ли.

– Понимаю, сочувствую, но к сожалению…

Я так и не успел договорить. Слова утонули в диком вое, обрушившемся с небес. Вскинув голову, я обнаружил здоровенного огнедышащего дракона, который падал прямо на наши головы. На загривке у него восседал всадник, одетый в развивающийся черный балахон. В левой руке наездник держал жезл, напоминающий извивающуюся гадюку. То, что этот чудовищный кавалерист прибыл по наши души, не было ни какого сомнения.

– Беги, с Абигором тебе лучше не встречаться, – Парень схватил меня за плечо, развернул и толкнул вдоль тропы.

– А ты? – в растерянности я обернулся.

– А мне бежать некуда, – он с горечью и отчаянием покачал головой. – Эх, надоело все! Хоть вспомню, что значит быть человеком! – Бросив на меня прощальный взгляд он вдруг добавил. – Меня между прочим Юра зовут. Это так, может, вспомнишь когда. А теперь беги!

Юноша поднял наперевес свою увесистую кирку и сделал шаг навстречу чудовищу. Обитатели каменоломни отпрянули в стороны, и молодой скульптор остался стоять один на неширокой каменистой площадке, похожей на цирковую арену. При виде этой сцены на меня и впрямь накатило ощущение, что все происходящее это ни что иное как представление, умело поставленное по мотивам каких-нибудь кельтских былин. И все было бы весело и увлекательно, если бы не смертный ужас, застывший на лицах притихшей толпы.

Первый удар дракона напоминал падение горящего авиалайнера. Тупо и прямолинейно он врезался в то место, где стоял молодой бунтарь. Глупо. Наверняка даже я, в свои практически пять десятков, увернулся бы от такого выпада, а уж о молодом тренированном парне и говорить не приходиться. Он отпрыгнул подальше от когтистых лап дракона. А когда сила инерции вогнала крылатую тварь в землю, сам ринулся в яростную атаку.

Юрий прекрасно понимал, что дракон это лишь безмозглое орудие убийства. Истинный враг это тот, кто восседает на чешуйчатом загривке зверя. Юноша действовал так, как будто давно и тщательно готовился к этому бою. Не теряя ни секунды, он запрыгнул на мощное перепончатое крыло, как на подкидной гимнастический мостик. Хитро! Сейчас дракон взмахнет этим самым крылом и забросит противника себе на спину. А там уж главное – не оплошать. План хорош и мог бы сработать, но… Но в битву вступил тот, кого именовали Абигором. Сильным и метким движением всадник метнул свой посох прямо в грудь нападавшему. На лету черная извивающаяся палка изогнулась и ожила. Словно лассо огромная анаконда обвила шею бунтаря. Через миг послышался хруст, да такой громкий, что его услышал даже я, находившийся в добрых полсотни метров. Юрий дернулся всем телом, кирка выпала из онемевших пальцев. Наземь они упали практически одновременно: старый ржавый инструмент и извивающееся в конвульсиях тело. Змея тут же сползла с него, и как прыткое кенгуру прыгнула в протянутую к ней когтистую руку. Едва оказавшись в ладони своего господина, гадина вновь стала жезлом, твердым, лоснящимся полированными боками.

То, что потом произошло с моим давешним знакомым, я уже плохо видел, поскольку Диона оттащила меня довольно далеко. Но все было понятно и так. Демон не утруждал себя личной расправой. Он просто отдал противника на растерзанию дракону, и зубастая тварь насладилась им всласть. Несколько раз я видел, как к небу взлетали куски растерзанного тела, как по поднятой морде чудовища текли струйки алой крови.

Обхватив голову руками, я кинулся бежать. Во мне жил дикий панический ужас. Никогда не боялся смерти, но такое… Перед глазами стояли куски окровавленной человеческой плоти. Они валялись среди пыльных серых камней, их пинали сотни ног, их расплющивали деревянные колеса груженых тележек. Но плоть не исчезала. Она продолжала чувствовать, извиваться, корчиться и страдать. И мукам этим суждено продолжаться целую вечность.