И вот огни потушены. В комнате нестерпимая духота от множества народа, составившего под столом цепь из рук. Вдруг раздаются странные звуки: не то гитары, не то балалайки, что-то в комнате задвигалось, застучало.

– Началось, – послышался шепот. Под столом было особенно неспокойно. Видимо, дух пыжился изо всех сил материализоваться. Я решил, что настало время действовать, потихоньку освободил свои руки от соседей справа и слева и, опустив их под стол, стал шарить. Через несколько минут я нащупал какую-то шкуру; провел руками по ее складкам, легко набрел на что-то твердое – не то темя, не то колено, которое шкура покрывала, и стал рвать ее к себе. Шкура не уступала, ее крепко держали, но возня была замечена, и через несколько минут я почувствовал сильный удар кулаком в спину, от которого я вскрикнул и поднялся. Еще кто-то через мгновение зажег электричество, и все кончилось. Сеанс был сорван, вернее, признан “не вполне удавшимся”»^[72].

Спиритические сеансы стали прологом к дальнейшему рериховскому стремлению к познанию тайн мира, которые, как он подозревал, кроются в технике чревовещания. Приближение к познанию этих тайн Николай Константинович, как и многие его современники, связал с учением теософии – той особой религией, которую создала совсем недавно Елена Блаватская. Уже до революции художник проецирует на холст свои теософские склонности.

«“Мехески – лунный народ”. В глубине темного неба, между облаками яркая полная луна, фантастический город внизу, на стенах и кровлях обращенные к луне фигуры, как бы молящиеся. В позах их мечтательность и порыв к миру, где они как бы жили когда-то. Тема из оккультных теософских мечтаний, что-то совсем новое внесено в грезы лунных ночей и в то же время воспоминание о фантасмагорических лунных ночах учителя Куинджи»^[73], – расшифровывает нам критик Ростиславов движение Рериха в сторону «иной реальности» на картине 1915 года.

4

Одним из темных пятен в рериховской биографии того, дореволюционного периода является участие художника в секретной организации Орден розенкрейцеров. Поскольку жизнь тайного ордена априори не предается огласке, то весьма трудно сказать, какую именно роль играл Николай Константинович в этом сообществе и какое звание имел. Однако в 1990-е годы на выставке в Музее Востока экспонировался принадлежавший Рериху орден Креста и Розы, выполненный из серебра, берилла и граната. Сегодня эта таинственная реликвия опубликована в музейном каталоге «Щедрый дар»^[74]. Она была частью большой коллекции картин и предметов, которую поклонница творчества художника Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе собрала и преподнесла Музею Востока.

Орден не имеет точной датировки. И тем не менее эта драгоценность с восемью лучами и короной производит впечатление. Скорее всего, эта вещь носилась на ныне утерянной шелковой ленте или цепи. Центральная часть, украшенная гранатом, имеет традиционную для иконографии этого ордена гравировку с изображением пеликана, который, по средневековым христианским представлениям, раздирал свою грудь, чтобы при недостатке еды накормить птенцов собственной кровью. «Лебедь или Гусь (Хамса) есть символ мужского или временного Божества, Брамы. <…> Отсюда избрание розенкрейцерами своим символом водяной птицы – лебедя или пеликана – с семью птенцами; символ, измененный и принятый в религии каждой страны»^[75], – поясняет, в свою очередь, символизм этой птицы Блаватская.

Второго ноября 2009 года на аукционе Sotheby’s было представлено четырнадцать лотов, относящихся к Рериху, в том числе различные письма и каталоги. Эти вещи происходят из коллекции Луиса и Нетти Хорш (миллионеров, о которых будет много написано в дальнейшем). Среди представленных предметов нашлось «Свидетельство о членстве Николая Рериха в обществе Розенкрейцеров, от 18 ноября 1929 года, 10 к 14 1/4 дюйма, в сопровождении розенкрейцерской медали, 4 на 2 дюйма». Это доказывает, что регалия в Музее Востока – отнюдь не случайная вещь, Рерих действительно входил в Орден розенкрейцеров. Это является ясным указателем его устремлений, вектора оккультных интересов.

В документе, оказавшемся у Хоршей, удивляет только дата – 1929 год. Она противоречит данным, которые имеются у нас о дореволюционном периоде жизни Рериха. То, что он приглашал к себе в дом Гузика (высоким покровителем которого выступал глава французского ордена и мартинистов и розенкрейцеров Папюс, возивший медиума к царю), позволяет подозревать, что Рерих состоял в тайном обществе еще до 1909 года.

Первое указание на такую раннюю принадлежность Рериха к ордену розенкрейцеров и мартинистов было обнаружено диссидентом Львом Разгоном еще в 1991 году. Тогда он получил возможность ознакомиться с делом Р-8467 – историческими следственными документами из архива КГБ СССР, связанными с арестом и допросами Глеба Ивановича Бокия – бывшего начальника и тестя Разгона. Бокий был главой Специального отдела при ОГПУ, а на момент ареста – начальником 9-го отдела ГУГБ НКВД СССР. Этому следственному делу Разгон посвящает книгу «Перед раскрытыми делами», опубликованную в 1991 году.

Разгон так пишет о первых показаниях Бокия: «После постановления идет т. н. “Следственное дело”, состоящее всего-навсего из двух протоколов допросов. На первом из них обвиняемый признается, что стал масоном еще в 1909 году, вступив в ложу, где членами ордена были и академик Ольденбург^[76], и художник Рерих…»^[77]

Свидетельство Бокия, крупного функционера НКВД и мистика, указывает нам, до какой даты Рерих мог быть посвящен в орден розенкрейцеров, когда он узнал тайны законспирированной организации.

Упомянутый выше французский мистик Папюс был создателем оккультных лож Франции и России – ордена мартинистов и ордена розенкрейцеров. В брошюре, выпущенной в начале XX века в Петербурге, сообщалось: «Орден Креста-Розы настолько близок к мартинизму, что в него допускаются лишь члены, уже прошедшие все степени посвящения, даваемые последним. В настоящее время общим представителем и Гроссмейстером (Grand Maitre) обоих орденов является прославившийся своими многочисленными трудами по оккультизму доктор Жерар Энкосс (Gérard Encausse), более известный под эзотерическим псевдонимом Папюс (Papus)»^[78].

В сущности, мартинисты и розенкрейцеры – это две ступени одной и той же структуры, созданной Папюсом. Немногочисленные ордена, охватывавшие часть представителей высшего общества, они использовали по всему миру медиумов и метод чревовещания для прямого давления на видных политиков и аристократов, то есть на власть.

Петербург не стал исключением: в начале XX века Папюс и целитель Филипп Низье Антельм Ваход получают прямой доступ к Николаю II. Их патронируют жены членов императорского дома – две черногорские принцессы Милица и Стана, принадлежавшие к кругу мартинистов. Первая была супругой великого князя Петра Николаевича, вторая – князя Георгия Максимилиановича Романовского (6-го герцога Лейхтенбергского). Обе были увлечены различными поисками в области потустороннего и паранормального. Благодаря черногорским принцессам 20 сентября 1901 года в Компьене произошла первая встреча императорской четы с Филиппом Низье Антельмом, которого черногорки представляли как фигуру, подобную Иисусу Христу.

«Их величества, – вспоминала ближайшая подруга царицы фрейлина Анна Вырубова, – говорили, что они верят, что есть люди, как и во времена Апостолов, не непременно священники, которые обладают благодатью Божьей и молитву которых Господь слышит. К числу таких людей, по их убеждениям, принадлежал Филипп, француз, который бывал у их величеств»^[79].

Собственно, поэтому, пользуясь покровительством Папюса и Филиппа, Ян Гузик и вызывал тень Александра III в Царском Селе, причем эта тень давала политические советы. Именно в тот период Гузик, оказавшийся у всех на устах, и был приглашен Рерихом на Галерную. Два или три года спустя, в 1905 году, российскому Министерству внутренних дел, опасавшемуся усиления влияния Филиппа, удается с помощью скандала, связанного с пророчеством о мнимой беременности Александры Федоровны, не просто закрыть целителю путь во дворец, но даже выдворить из страны.

Вообще, розенкрейцеровские организации – это небольшие сообщества, члены которых увлечены оккультизмом и поиском легендарных сокровищ Средневековья (философского камня или Святого Грааля). Однако этот «закрытый клуб» вдобавок предполагал политическую дискуссию о будущих путях общества. И воздействие на власть – цель, актуальная и для любого другого тайного общества, скажем масонов.

В начале XX века в Петербурге из розенкрейцеровских организаций такой влиятельной группой была ложа «Мезори». Ее лидером (или достопочтимым мастером) являлся дядя царя великий князь Александр Михайлович. Из дневниковых записей последовательницы Рерихов Зинаиды Лихтман-Фосдик, относящихся к 1929–1930-м годам и периоду американской эмиграции^[80], мы знаем о многочисленных контактах Рериха и этого великого князя, вдобавок являвшегося тестем Феликса Юсупова-младшего.

Такое знакомство не кажется неожиданным. Как глава Общества поощрения художеств, Рерих был приближен к властным кругам и знал о политических сотрясениях внутри них.

То, что ложу возглавлял именно Александр Михайлович, в своих мемуарах вспоминает бывший глава Временного правительства Керенский: «Циркуляр № 171902, подписанный директором Департамента полиции Брюном де Сент Ипполитом, является единственным документом, в котором упоминается масонское общество розенкрейцеров <…> общества под эгидой Великого князя Александра Михайловича, куда входили придворные аристократы»^[81].

Ложа «Мезори» Ордена розенкрейцеров заявила о себе 29 сентября 1905 года, во время первой революции. Ее члены, включая родственников императора, адресовали Николаю II письмо, полное мрачных угроз, предостережений и ультиматумов. Розенкрейцеры резко критиковали его политику. Они заявляли, что сами устранят вредных, по их мнению, министров.

Обращение к императору начиналось высокопарно и официально: «Пользуясь дозволением Верховного совета ордена, предоставившего С.-Петербургской ложе свободу действий во всем, что касается России, и принимая во внимание события последнего времени, Великий магистр ложи “Мезори” счел необходимым созвать чрезвычайное собрание для обмена мнениями по текущим вопросам внешней и внутренней политики нашего отечества, с тем чтобы о некоторых заключениях сего собрания доведено было до сведения Вашего Величества»^[82].

Члены тайного братства выказывали себя ультрапатриотами и призывали монарха не отступать от традиционных, по их мнению, ценностей: «Основным положением более или менее всеми присутствовавшими на собрании членами была установлена необходимость поддерживать во что бы то ни стало начала, по коим до сих пор строилось и на коих зиждилось благополучие и процветание империи, а именно господство: православия, самодержавия и народности (русской)»^[83].

Радикалы открыто давили на императора, отлично зная, что, даже если это письмо первоначально попадет в руки дворцовой охраны или департамента полиции, оно все равно будет доведено до сведения Николая II. Письмо ложи «Мезори» декларировало откровенный антисемитизм: «Между тем еврейско-масонской партией, насчитывающей многих сочленов среди правящих сфер, в том числе даже особ императорской фамилии, и втайне преследующей цель ниспровержения начал монархического и христианского, для водворения повсеместно самодержавного иудейства, были измышлены, а затем Вами утверждены некоторые законоположения и мероприятия, коим нарушается изъясненный выше исторический уклад Российской империи»^[84].

Таинственные и мрачные советники утверждали, что вершение дел в Государственной думе может попасть «в руки либеральной плутократии, поддерживаемой жидовскими капиталами, несмотря на кажущееся превосходство русского элемента, и особенно крестьянства в Думе»^[85].

Документ написан был истинным англоманом. Видимо, поэтому главным другом России на Западе члены «Мезори» объявляли Британскую империю, советуя императору: «…сближение с ней наиболее полезно»^[86]. Германия для этих подпольщиков являлась воплощением мирового зла и «исконным врагом России и всего славянства»^[87].

Ложа «Мезори», подводя итог своим наставлениям, «осмеливается привести пример французской революции XVIII века, когда слепота правительства оказалась роковой как для страны, так и для царствующей династии»^[88].

Так как магистром ложи «Мезори» был дядя царя и муж его сестры – великий князь Александр Михайлович, то близкое родство позволяло ему оставаться неуязвимым критиком династии.

Еще одно письмо на бланке ордена Розенкрейцеров приходит начальнику императорской походной канцелярии 17 июня 1912 года. И называется «Письмо ложи “Мезори” ордена розенкрейцеров Государю Николаю II, помеченное 17 июня 1912 года».

Автор этого послания противопоставляет орден розенкрейцеров масонам. Он с похвалой отзывается об императоре, проявляющем интерес «к оккультной науке как основе религиозно-философского миросозерцания, потому что и мы сами бескорыстно служим этому учению»^[89]. В качестве духовных идеалов автор письма приводит писательницу Крыжановскую-Рочестер. Эта романистка-медиум писала свои книги в момент общения с духом умершего Джона Уилмота, 2-го графа Рочестера^[90], и ее творчество было горячо любимо Еленой и Николаем Рерих…

Но возникает очевидный вопрос: так ли уж важна принадлежность художника к оккультному сообществу в предреволюционной России? Что это дает для понимания его жизненных устремлений, авторских путей? Да, важна. Принадлежность к розенкрейцерам стала одним из стимулов его восточных поисков. Она создала вокруг его фигуры ореол загадочности. А тема «оккультного Тибета» прославит Рериха в качестве автора, эксплуатирующего мифы мистического андеграунда, став частью его публичного имиджа.

5

Связь ордена розенкрейцеров и оккультных тайн Тибета насчитывает уже 400 лет. Правда, сперва это были другие розенкрейцеры, древнейшие. Несколько веков назад оккультная часть Европы была встревожена внезапным исчезновением из вида братства розенкрейцеров, могущественного и загадочного общества, якобы владевшего секретами всеобщего исцеления, гипноза, телепатии и нравственной реформации общества.

В 1618 году один из первых критиков тайных обществ Генрих Нейгауз указывал, что этих розенкрейцеров напрасно ищут в Германии. По его мнению, поскольку после основания общества они сразу эмигрировали в Индию, то, видимо, теперь они уже живут на высокогорных равнинах Тибета. В 1710 году Самюэль Рихтер (под псевдонимом Ренатус Синкерус) утверждает, что розенкрейцеров больше нет в Европе: они отступили в Индию, так как там легче жить в мире^[91]. В 1782 году записана и легенда о розенкрейцеровских «Азиатских братьях». Их место пребывания исключительно Тибет, так как Индия после начала британской колонизации оказалась недостаточно таинственной^[92]. Первый настоящий орден розенкрейцеров был создан в начале XVIII века в Праге уже упоминавшимся алхимиком Самюэлем Рихтером как иерархическое тайное общество на принципах конспирации.

Миф о мнимом отступлении древних розенкрейцеров и «неизвестных начальников» стал отправной точкой для концепции «скрытых мастеров» и «тайных учителей» создательницы теософии Елены Петровны Блаватской. В конце лета 1875 года, накануне официального рождения Теософского общества, визионерка фиксирует в записной книжке, что получила приказ создать тайное общество, похожее на ложу розенкрейцеров. Она же создает и легенду, кратко звучащую так: когда-то, уйдя в пещеры Тибета, всесильные оккультисты-розенкрейцеры раскрыли секреты долголетия, а то и бессмертия, освоили телепатию и с помощью мозговых лучей и чревовещания, сидя в подземных лабораториях, выходят на связь с избранными ими лицами и руководят судьбами мира.

Елена Блаватская утверждала, что, проведя семь лет в Тибете, она якобы имела встречи со скрытыми мастерами, которые жили в горах, но не были тибетцами. Это был прямой намек на тех самых розенкрейцеров, исчезнувших из Европы в XVII веке. Тибет, по идее Блаватской, был их законспирированным убежищем от цивилизации.

Яснее становятся причины, по которым туда хотел проникнуть «русский Индиана».