Павлу Олеговичу – если только этого юнца можно было без улыбки величать по имени-отчеству – на вид было лет двадцать семь. Хотя нет, на вид ему было гораздо меньше, просто я решил, что двадцать семь – это как раз подходящий возраст для молодого руководителя раскопок. У него были правильные, даже слегка женственные черты лица, вздернутый нос с заостренным кончиком и по-детски наивный взгляд. Всю дорогу от аэропорта до машины Паша возбужденно жестикулировал, дергая меня за рукав, сетовал на то, что проспал и заставил себя ждать.

На нем была удивительной белизны рубашка и столь же белые брюки – молодой человек явно следил за собой и хотел произвести впечатление на «светило археологии», каковым он меня, вероятно, счел, судя по его почтительному, хоть и чересчур нервному и возбужденному поведению – он даже в порыве человекоугодия кинулся открывать мне дверцу автомобиля. Но я его остановил:

– Павел Олегович, Вы нашли что-то интересное?

Он замер на месте и начал тереть и без того красные от волнения виски, а я, уловив момент, забрался в автомобиль, закинув на заднее сиденье весь свой нехитрый багаж.

– Да, Василий Николаевич, – наконец, произнес Арсеньев, – мы, кажется, обнаружили нечто совершенно невероятное! Мы нашли… – и тут он резко осекся и ударил себя пальцами по губам. – Ну что я за болтун такой! Вам все расскажет Сергей Викторович уже там, на месте. А теперь мы едем в гостиницу.

– В гостиницу? – изумленно переспросил я. – Я думал, Вы повезете меня сразу на раскопки, чтобы показать находки.

– Да-да, – нервно забормотал Павел, – но сперва в гостиницу. Таковы указания. Мы все зарегистрированы в гостиницах, мы не должны вызывать подозрений, – и Арсеньев уныло обвел взглядом площадь перед аэропортом. Через пару минут мы уже мчались по одной из оживленных трасс Каира.

Всю дорогу мой спутник молчал и постоянно посматривал на часы – он явно нервничал. Путь до гостиницы занял около часа. Уютное пятиэтажное здание отеля голубовато-серого цвета прикорнуло в тихой улочке древнего города. Внутри было прохладно и как-то уж слишком по-европейски, без местного колорита. Приятная девушка в строгом костюме разместила меня по моей же просьбе на третьем этаже и, очутившись в номере, я наконец-то понял, как зверски я устал и проголодался. Арсеньев обещал заехать за мной на следующее утро, т.к. путь на объект предстоял неблизкий, а я был измотан длительным перелетом.

В целом, мой не совсем уже молодой организм хорошо переносил любую нагрузку: я мог лазать по скалам без малейших легочных спазмов, я окончил школу дайверов и мог длительное время находиться под водой; а жара вообще стала моим коньком – я проводил месяцы под палящим солнцем, питаясь один раз в сутки и выпивая воды куда меньше положенного – и даже не замечал никакого дискомфорта. Когда ты на пороге грандиозного открытия, включаются все резервные силы организма. Правда уже потом, очутившись дома, ты заболеваешь каким-нибудь воспалением легких или язвой желудка и месяц валяешься в постели, восстанавливаешь растраченные силы. Но ничто и никогда не изматывало меня больше перелетов и плавания по морю: мой вестибулярный аппарат, отлично ведущий себя в экстремальных условиях, на самолете или пароходе вовсе отказывался смириться с происходящим. Я отвлекал его, как мог: работал, читал, слушал музыку, но он упрямо гнул свою линию. Может быть, именно поэтому Арсеньев, увидев мой нежно-зеленый цвет лица, решил отложить поездку на объект на следующий день.

Обед мне принесли прямо в номер. И сразу после освежающего душа я лег спать, отключив все телефоны.

Меня разбудил тихий, но настойчивый стук в дверь: спал я всегда весьма чутко. Пришлось подняться, натянуть пляжные шорты и футболку и открыть. На пороге стояла девушка – в таком же строгом костюме, что и ее коллега за стойкой администратора.

– Господин Строев, – произнесла она на чистом английском с легким акцентом, – с Вами хочет поговорить господин Бородин. Примете его?

– Ну что за церемонии?.. Словно я лорд английский. Сам господин Бородин и пришел бы…

– Извините, но у меня указание – беспокоить Вас только в самых крайних случаях. Просто этот господин оказался чрезвычайно настойчив.

– Что еще за указания? Ну как достали эти шпионские игры, словно ядерную бомбу испытываем… – последнюю фразу я пробормотал себе под нос уже на русском.

Я проспал почти шесть часов, за окном стемнело. Я велел девушке пригласить ко мне этого упрямого господина Бородина, чью фамилию я уже слышал от Синицына накануне. Ожидая увидеть, по меньшей мере, Джеймса Бонда в длинном плаще, шляпе, скрывающей верхнюю часть лица, и темных очках, я был весьма удивлен, когда на пороге оказался улыбчивый мужчина средних лет в пестрой рубашке кричащих цветов и широких бежевых шортах. В руках он сжимал соломенную шляпу и журнал «Playboy».

– Если не ошибаюсь, Строев Василий Николаевич? – и Бородин улыбнулся еще шире, обнажив ряд ровных белых зубов, сделавших бы честь любому актеру Голливуда.

– Он самый. Простите, с кем имею честь? – я протянул руку.

– Бородин Сергей Викторович, член экспедиции Арсеньева. Позвольте я закрою дверь, чтоб нам не мешали? – и он, не дождавшись моего ответа, взял с тумбочки ключ и двумя щелчками в замочной скважине запер номер изнутри. Потом он подошел к окну и опустил жалюзи.

– Вы издеваетесь? – вздохнул я и присел на кровать. – Что за дешевые трюки? Археологам нечего скрывать, товарищ Бородин.

– Как сказать, Василий Николаевич, как сказать… – на лице Бородина не осталось и тени былой улыбки. Он достал из нагрудного кармана рубашки и сунул мне под нос какое-то удостоверение.

– «Агент Федеральной службы безопасности», – только и успел прочесть я. – О, Господи! ФСБ заняться больше нечем?

– Значит, так, Василий Николаевич, – Бородин подошел ближе, пряча удостоверение обратно в карман, – если Вы хотите работать на объекте, Вам необходимо будет выполнять несколько несложных указаний. Первое: что бы ни произошло, но каждые выходные группа ночует в гостинце, а объект охраняется нашими людьми. Второе: интерес журналистов к нашей находке поразителен, они постоянно атакуют всех членов экспедиции, но ребята у нас подобрались стойкие. Ожидаю той же стойкости от Вас. Пронюхать про Элайю пока еще никому не удалось. Поэтому прошу Вас рассказывать легенды о поисках прототипа Сфинкса. Пусть лучше пресса кормится этой сенсацией. Ну и третье: как это ни прискорбно, но обо всех находках придется докладывать мне лично еще прежде того, как Вы сделаете какие-либо выводы. Выводы придется делать нам с Вами вместе. Если Вы согласны, тогда завтра утром добро пожаловать на объект!

И его лицо вновь озарила беззаботная улыбка – такой способности моментально переключаться с серьезных и важных вопросов к повседневным радостям можно было только позавидовать. Я улыбнулся ему в ответ. Выполнить все эти три условия в принципе было нетрудным. Меня смутило только лишь одно замечание:

– То есть, Вы хотите сказать, что Вы – не обладая должным образованием и опытом – будете пытаться регулировать мою научную деятельность и корректировать мои профессиональные выводы?

– Я не такой уж невежда, каким могу показаться, Василий Николаевич. Ну разумеется, анализировать и делать какие-то выводы – прерогатива Ваша. Мое дело – слегка их корректировать, прежде чем обращать на них внимание общественности. Вы же не думаете, что мы будем вечно скрывать факт обнаружения Элайи? Но мы должны сообщить людям не больше того, что им положено знать. Вот эту-то разницу между реальной и окончательной версией создавать мне. Поэтому я должен быть первым, кого Вы будете ставить в известность о той или иной находке, а также о ваших выводах касательно таковых.

– Ученый мир Вы тоже намереваетесь вводить в заблуждение ложной информацией?

– Этот вопрос вне моей компетенции, но подозреваю, что не у многих найдется желание поделиться таким великим открытием, прежде чем все тайны Элайи не будут до конца раскрыты. В любом случае, Василий Николаевич, нас с Вами в настоящий момент это никоим образом не касается. Итак, Вы готовы пойти на наши условия?

Я тихо хмыкнул. Ведь я ничего не терял.

Ну, подумаешь, что три ночи из каждых семи я буду проводить с полным комфортом – это ведь только плюс. Хотя, надо признаться, что перспектива постоянно отрываться от разгадывания тайн и зачем-то мчаться за сотни километров от места раскопок меня не вдохновляла.

В любом случае, я надеялся, что находки или, по крайней мере, не слишком громоздкие из них, мне разрешится брать с собой.

Общаться с журналистами я не любил никогда, поэтому на это условие согласился с готовностью и откровенной радостью. Последнее условие меня огорчило и – прямо скажем – насторожило. Но желание очутиться на объекте было столь сильным, что я заставил свой внутренний голос замолчать, приняв решение воздерживаться от высказываний каких-либо выводов вслух. Для начала надо было как следует узнать, что за человек этот Бородин, ну а потом уже действовать сообразно обстоятельствам.

Получив мое согласие, Бородин откланялся, пообещав на следующий день с утра заехать за мной. Это как раз был понедельник – начало новой рабочей пятидневки.