Глава 6

Лицис сосредоточенно изучал бумаги. Сейчас, в ярком утреннем свете он выглядел засохшим и болезненным службистом. Неестественно натянутая под глазами голубоватая кожа придавала лицу аскетическую отрешенность. Казалось, он совершенно забыл о человеке, сидевшем напротив него.

Артур понимал, конечно, что против него используется старый, как мир, прием методичного выматывания нервов, пытки неизвестностью – и старался держаться по мере сил спокойно. Однако после бессонной ночи ему это давалось с трудом. Нераскуренная сигарета, которую он крутил в пальцах, слегка подрагивала. Положив ее на стол, он резко спросил:

– Полагаю, вы уже глубоко изучили мое досье? Будьте любезны объяснить, что означает весь этот ночной детектив. На каком основании меня здесь держат?

– Оставим амбиции, Артур Янович. – Лицис встал, и Артур с удивлением обнаружил, что тот довольно высок ростом, когда не сутулится и говорит то, что думает. – Вы свои права знаете, да и посягать на них никто не собирается. Но знаете, как бывает… Авторитетный человек, депутат, прекрасный работник, ждет «Героя» на грудь, а получает десять лет с конфискацией. Все достижения оказываются липой… Я, конечно, не имел в виду вас. – Лицис встал у окна и скрестил на груди руки, ни на секунду не спуская с Артура цепких рентгеновских глаз. – Вы, безусловно, догадываетесь, что прокуратуру в первую очередь интересуют результаты последних проверок в вашем хозяйстве. Нам с вами предстоит очень серьезный разговор, и, я надеюсь, он будет откровенным.

Напряжение, терзавшее Артура всю минувшую ночь и наступившее утро, внезапно отхлынуло. Проверки, разбирательства – за последние месяцы он успел уже привыкнуть к ним.

– Ну что ж, откровенность – так откровенность, – устало выдохнул он, – но только взаимная. Согласны?

С неприязненным удивлением Лицис поднял брови, будто собираясь возразить, но Артур, не обращая на его мимику никакого внимания, продолжал:

– Скажите, чего вы в дуэте с Круминьшем от меня домогаетесь? Рассчитываете, что мне надоест нервотрепка и я тихо, как благоразумный человек, подам в отставку? Напрасно надеетесь! Тем более теперь, когда мне наконец удалось вывести хозяйство на достойный уровень. Плясать под дудку безграмотных постановлений и указаний тоже не заставите, – Артур старался уловить хоть какую-нибудь перемену в выражении лица следователя, но тот слушал с отсутствующим видом, словно председатель колхоза говорил на чужом языке. – У вас есть только одна возможность – скомпрометировать меня и снять с работы. Но учтите, сделать это будет вам непросто. За здорово живешь не собираюсь совать башку под нож вашей гильотины.

– Извините, я вас не совсем понимаю, – сухо проговорил Лицис и сел к столу. – Я должен разобраться исключительно в правовых вопросах… В тех самых, в которых не удосужились разобраться вы сами. Так что перейдем к делу. – Он вытащил из папки несколько скрепленных листков, долго приглядывался к ним, словно раздумывая, сказать или не сказать. – Вот, например, история с приобретением вами рыбоприемного судна в нарушение всех действующих положений и инструкций. – Лицис сделал паузу. – Отвалили шестьсот тысяч, не имея на то согласия Правления. Получается, вы решили, уважаемый депутат, что вам все позволено?

– Проверьте документацию, все оформлено через банк. Есть разрешение руководства «Рыбколхозсоюза», министерства…

– Хм, разрешение… Вам, конечно, многое разрешалось – при прежнем руководстве. Те, кто давал такие разрешения, уже положили на стол партбилеты. На них заведены уголовные дела.

– В таком случае это уже ваши проблемы.

Артур вспомнил наконец о сигарете, лежавшей на столе следователя. Лицис чуть поморщился от дыма, но ничего не сказал.

– Ну хорошо… А сооружение рыбокоптильного цеха в обход государственных строительных организаций? По каким нормам составлялась смета, производились выплаты шабашникам? – следователь снова пошерстил бумажки в деле, словно подтверждая правомерность своих вопросов. – Я уж не говорю о том, что платили, значительно превышая установленные расценки. Но где доказательства, что составленные вами платежные документы – не липа, что ваши вольные артельщики получили столько, сколько указано в ведомостях, что в список не затесались просто-напросто подставные лица?

– Вот что, товарищ Лицис, – Артур готов уже был снова вспылить. – Я вам не мальчишка, чтобы тыкать меня носом в тетрадку с помарками. Государство доверило руководство хозяйством мне, и если я в интересах дела…

– В вашем хозяйстве царит произвол! А интересами дела очень удобно прикрывать корысть и хищничество! – грубо перебил Лицис и добавил с иезуитской усмешечкой: – Тут, знаете ли, грань очень тонкая.

Однако на Артура его выкрики и язвительные намеки уже не действовали – он окончательно успокоился. Медленно раздавив сигарету в пепельнице, он насмешливо уставился на Лициса.

– У вас тут, – он постучал пальцем по папке, – ничего нет. Хотя кому-то очень хочется, чтобы было. Может, даже не только Круминьшу, – откинувшись на спинку стула, Артур с удовольствием разглядывал кислую физиономию следователя. – Поэтому вы и крутитесь, как уж под рогатиной! Устраиваете ночные спектакли, перечитываете спереди назад и сзаду наперед десяток безграмотных анонимок – и ничего! Ваши комиссии у меня уже всё перерыли, вплоть до церковных книг!

– Ну что же, в логике вам не откажешь, – в светло-голубых глазах следователя не появилось ни удивления, ни замешательства. – Хотя дыма без огня тоже не бывает. В одном вы правы – вопрос не подготовлен. Вернее, подготовлен недостаточно профессионально.

Он без всякого сожаления закрыл и отложил в сторону пухлую папку с материалами и заключениями многочисленных ревизий.

– И все-таки вы меня не поняли, Артур Янович. Я ведь действительно надеялся на откровенный разговор. Ну да бог с ним. Вам, как говорится, виднее.

Лицис достал из ящика чистый лист бумаги, быстро написал что-то сверху.

– Итак, перейдем к делу, – заговорил он совершенно иным, протокольным, тоном. – С чьей помощью и с какой целью вами установлен контакт со шведским судном?

Хотя Артуру казалось, что внутренне он готов и к такому повороту, вопрос застал его врасплох…

Рулевой в маленькой рубке осторожно работал штурвалом. Марцис и Артур напряженно наблюдали с палубы за сближением. Рыжебородый бригадир ругнулся себе под нос и сплюнул.

– Черт меня дернул втравить тебя… Может, отвалим, пока не поздно?

– Взял курс – не рыскай! – раздраженно бросил Артур.

– Не рыскай! – пробурчал Марцис. – Одно дело я, другое – ты. – Он покосился на председателя, прикидывая, стоит ли продолжать. – Может, черт с ним, с уловом, пропади он пропадом! Все равно собою все дыры не заткнешь.

Артур ничего не ответил и взялся за ступеньку веревочного трапа. Сопя и отдуваясь, Марцис полез за ним.

– Так как, Артур Янович, – на желтовато-болезненной физиономии Лициса застыла напряженная гримаса ожидания, – насчет откровений? Молчание сейчас не в вашу пользу. Или вам и эти вопросы представляются не очень серьезными?..

…Телефонный звонок в кабинете Калныня прервал его разговор с двумя посетителями. Не поднимая трубки, Андрис грузно перегнулся через подлокотник кресла к селектору:

– Дзидра, не соединяй ни с кем – совещание.

За длинным столом с пепельницами и карандашами в деревянных стаканчиках сидел розоволицый, не старый еще крепыш в генеральской форме – министр МВД республики. А на почтительном расстоянии, ближе к массивным, обитым бежевым дерматином дверям, пристроился милицейский полковник с новенькой кожаной папкой на коленях.

– Прекрасный доклад, – Калнынь взял лежавшую перед ним пачку листов с машинописным текстом и постучал ею о край стола, подравнивая стопу. – Просто замечательный.

Милицейские начальники осторожно переглянулись – всерьез хвалит или с подвохом? В этом кабинете всего можно ожидать.

– Не доклад, а прямо шоколадный набор! – Андрис швырнул рукопись на стол и, выбравшись из глубокого кресла, грузно затопал вдоль длинного ряда пустых сейчас стульев. – Ты что же, Гунар, всерьез вознамерился угощать партактив этой сладкой липой?

Генерал сделал обиженный, протестующий жест, но Калнынь не дал ему говорить.

– Да-да, Гунар, липой! И ты знаешь это не хуже меня! И все знают… ЦК завален жалобами на беззакония на местах, на произвол работников милиции. – Андрис плотнее пришлепнул дерматиновую дверь и, стараясь не повышать голоса, продолжал: – Квартирные кражи, грабежи, мокрые дела. Миллионные махинации на торговых базах! Все это, конечно, происходит не в нашей замечательной республике. У нас – полный ажур! Все хулиганы пойманы, все бабуси с цветочками оштрафованы, налицо стопроцентная раскрываемость преступлений… Кого дурим? Самих себя? Ведь до абсурда доходит – невиновного чуть не расстреляли только потому, что виноватого не нашли!

Генерал и его помощник слушали молча, с почтением к начальственной накачке – но скучали. Их ли удивишь подобными примерами – видали много чего похлеще. Полковник от нечего делать разглядывал довольно старую, потемневшую картину в простенке между двумя шкафами с марксистскими фолиантами. Там, на картине, накренившись на правый борт, стоял на песчаном берегу деревянный рыбачий баркас. На таких ходили в море еще в довоенной Латвии. Два усталых рыбака, видимо отец и сын, латали свою дряхлую посудину после шторма. Вернее, работал старик, а парень украдкой переглядывался с бойкой босоногой девчонкой – та развешивала сети для просушки… Неужели Калнынь, этот громовержец правоохранительного Олимпа, занимался когда-то убогим рыбацким промыслом? Полковник не мог себе этого представить…

– Кстати, вас не интересует, какими способами добываются такого рода признания невиновных? – Калнынь швырнул на стол толстую папку с письмами. – Или вы их наизусть знаете? Вот здесь, Гунар, жалобы на твоих бравых молодцов. Незаконные задержания, фальсификация протоколов, просто побои, как в старой доброй полиции! За такие подвиги ты представляешь к повышению и наградам? Во всяком случае, фамилии в письмах упоминаются те же, что ты так бодро перечисляешь в своем докладе.

Вид разномастных растрепанных писулек, пришпиленных скрепками к конвертам и написанных на машинке, от руки, чернилами, карандашом, окончательно раздосадовал генерала. «Мешками, что ли, таскают в ЦК эти кляузы?» – подумал он, а вслух вырвалось:

– Страна всеобщей грамотности. Чуть что – писать, и не куда-нибудь…

– Не нравится?! – Андрис постучал по злосчастному докладу. – А здесь красивые слова пишешь. Про двадцатый съезд, восстановление ленинских норм законности… Про доверие и уважение того самого народа, который…

Снова зазвонил телефон. Воспользовавшись паузой, полковник проворно спрятал доклад в кожаную папку, чтобы не раздражать понапрасну начальство.

– Андрис Эгонович, вас из редакции «Ригас Балсс» все время спрашивают, – послышался искаженный селектором голос секретарши. – Что-то очень срочное…

– Я же сказал – занят! – Калнынь рывком отключил динамик.

– Ну хорошо, Андрис… Эгонович, – по праву давнего приятеля генерал чуть было не обратился к Калныню на «ты», да постеснялся полковника. – Хорошо! В таком случае что я, как честный коммунист, должен сделать? Сесть и написать еще пятьдесят страниц? В порядке конструктивной самокритики я должен буду признать, что проституция у нас, к примеру, давно перестала быть экзотикой. Более того, этот доходный и непыльный промысел успешно осваивают даже школьницы-старшеклассницы. Могу назвать цены. Не интересуетесь?