Изменение политического статуса советских республик являлось основной целью войны Германии против СССР. В том, что этот статус будет изменен, не сомневался ни один из лидеров Третьего рейха. Однако на практике будущее устройство гражданского управления на оккупированных территориях Советского Союза вызывало наибольшее количество споров среди нацистского военно-политического руководства. Если военное управление могло носить только временный характер, а аппарат СС в принципе не имел права вмешиваться в вопросы администрирования, ограничиваясь выполнением исключительно полицейских функций, гражданская администрация, напротив, должна была стать переходной формой на пути к будущему политическому устройству всего «восточного пространства». Каким оно будет после победы Германии? На этот вопрос надо было ответить как можно быстрее и с как можно большей политической ясностью.
Проекты по «организации» имелись почти для всех частей «восточного пространства». Какие-то из них были более удачными, некоторые не годились вовсе. Что же касается Крыма, то нацисты, при всей важности этого региона, так окончательно и не решили его судьбу. Будет ли полуостров частью «вассальной Украины», или это будет территория, напрямую управляемая из рейха? На эти вопросы различные немецкие инстанции пытались ответить до конца 1943 года. После же того, как Крым был отрезан частями Красной армии, проблема его политического устройства стала попросту неактуальной.
Административные планы были только одной из сторон будущей «организации» Крыма. Не секрет, что главной особенностью его общественно-политической ситуации во все времена было то, что это многонациональный регион. И поэтому, какие бы планы нацисты ни строили, в своих выкладках они не могли пройти мимо межнациональных отношений на полуострове. Что следовало делать с населявшими Крым многочисленными национальными группами? Приходится признать, что в целом, при всем радикализме нацистской концепции национальной политики, решение этого вопроса также осталось на уровне теорий.
Устройство будущей гражданской оккупационной администрации напрямую зависело от тех концепций национальной политики, которые имели хождение среди различных группировок немецкого военно-политического руководства. Фактически, первоначально к этому делу был допущен только главный нацистский теоретик А. Розенберг, который считался признанным экспертом по внешнеполитическим и национальным вопросам. Его же основным оппонентом, как это ни покажется парадоксальным, стал сам Гитлер, который также имел свой взгляд на «восточную политику». Ее основные тезисы будущий фюрер германской нации сформулировал еще в 1920-х годах, когда писал в «Майн кампф»: «Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой иностранной политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке… Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены»[1]. В целом это была только генеральная линия. Хоть и ясно сформулированная, она тем не менее страдала одним недостатком: не было понятно, как ей следовать.
Взгляды Розенберга на национальный вопрос в Советском Союзе и будущее политическое устройство входивших в него республик хорошо известны. Его идеалом была слабая аграрная «Московия», окруженная со всех сторон санитарным кордоном из зависимых от Германии государств – бывших республик СССР. Мнение Гитлера по этому поводу менее известно. Многие исследователи обычно приводят вышеуказанную цитату и пишут, что фюрер был сторонником полного подчинения указанных территорий и противником любой национальной политической администрации на них. Отчасти это справедливо. Но нужно сказать, что это мнение стало таким только перед самым нападением на СССР и продолжало оставаться неизменным на протяжении всей войны. После написания «Майн кампф» и до самой разработки плана «Барбаросса» взгляды Гитлера на «восточную политику» претерпели значительную эволюцию[2].
Следует сказать, что, по словам американского исследователя А. Даллина, «фюрер слабо разбирался в нюансах национальных концепций его окружения»[3]. Поэтому трудно сказать, какой из них он отдавал наибольшее предпочтение. Это утверждение можно проиллюстрировать следующим примером. Летом 1932 года в штабе нацистской партии в Мюнхене состоялась конференция, посвященная путям и методам будущей колонизации «восточных территорий». Организатором конференции выступил один из нацистских теоретиков В. Дарре, отвечавший в окружении Гитлера за аграрную политику. В целом все темы, которые обсуждались на этой конференции, не выходили за рамки проблем сельского хозяйства и колонизации. Однако один из сотрудников Дарре сделал очень интересный доклад о «пространственных задачах восточной территориальной политики». Так, он считал, что в Восточной Европе должен возникнуть союз государств, контуры которого были намечены уже в годы Первой мировой войны. В центре – ядро, состоящее из Германии, Австрии, Чехии и Моравии. Затем – «венок» из малых и средних несамостоятельных государственных образований. А именно Прибалтийские государства, средних размеров Польша, более крупная Венгрия, разделенные на составные части Сербия и Хорватия, уменьшенная Румыния, Украина, существующая в виде нескольких независимых частей, южнорусские и кавказские государства. На северо-востоке это «федеративное государство», связанное общими вооруженными силами, экономикой, валютой и внешней политикой, должно было простираться до границ Финляндии, на юго-востоке – Грузии[4].
Несмотря на свой радикализм, Гитлер поддержал такие принципы немецкой «восточной политики». Более того, уже после прихода к власти, в начале 1934 года, он заявил на одном из совещаний, что целью германской политики на Востоке должен быть «альянс с Украиной, Поволжьем, Грузией и т. п. Но не альянс равных партнеров, а союз вассальных государств без отдельной армии, политики и экономики»[5].
События 1938–1940 годов показали, что такой ход событий вполне возможен. Именно в эти годы были созданы протекторат Чехии и Моравии, генерал-губернаторство в Польше и марионеточные правительства в Словакии и Норвегии. Поэтому, когда 22 июля 1940 года на совещании в Генштабе сухопутных войск обсуждался вопрос о будущей войне против СССР, Гитлер поставил перед своими генералами следующие политические задачи: «Украинское государство, Федерация Балтийских государств, Белоруссия…»[6]
Поначалу это заявление можно было понимать как угодно, вплоть до того, что Гитлер планировал создание этих независимых государств. Однако уже неделю спустя, 31 июля, он дал более ясно понять, что подразумевает под «независимостью» для этих регионов. Начальник Генштаба сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер так передал слова фюрера: «Окончательно Украина, Белоруссия, Прибалтика – нам…»[7] То есть подразумевалось, что после победы эти территории будут зависимыми от Германии государствами.
Из документов известно, что следующие четыре месяца Гитлер вообще не касался проблемы организации «восточных территорий». И только 5 декабря он вновь вернулся к этой теме, определив будущую роль западных окраин СССР. Как бы развивая свои июльские планы, фюрер высказался в том смысле, что Украина, Прибалтика и Белоруссия должны стать «буферными государствами Великой Германии»[8].
В начале 1941 года начальник штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта (ОКВ) генерал А. Йодль подал на рассмотрение Гитлеру проект так называемых «Инструкций по особым вопросам», которые прилагалась к Директиве № 21 (план «Барбаросса»). В начале марта фюрер вернул этот документ в ОКВ, снабдив его следующими дополнениями и комментариями: «Предстоящая кампания есть нечто большее, чем просто вооруженный конфликт. Это столкновение двух различных идеологий. Ввиду масштаба вовлекаемой в эту войну территории она не закончится просто разгромом вооруженных сил противника. Вся территория должна быть разделена на отдельные государства, каждое со своим собственным правительством, с которым мы затем сможем заключить мир. Формирование этих правительств требует большого политического умения и должно основываться на хорошо продуманных принципах… Сегодня социалистическую идею в России уже невозможно истребить. С точки зрения внутренних условий образование новых государств должно исходить из этого принципа. Большевистско-еврейская интеллигенция должна быть уничтожена, так как до сего дня она является «угнетателем»… Наша цель – построить как можно скорее и используя минимум военной силы социалистические государства, которые будут зависеть от нас. Задача эта настолько трудная, что ее нельзя доверить армии»[9].
Эти указания Гитлера, которые определяли компетенцию вермахта в политической сфере, легли в основу окончательных «Инструкций» к плану «Барбаросса», подписанных начальником ОКВ генерал-фельдмаршалом В. Кейтелем 13 марта 1941 года. О политическом устройстве оккупированных территорий СССР в них, в частности, говорилось следующее: «Как только зона боевых действий достигнет достаточной глубины, будет установлена тыловая граница. Оккупированная территория в тылу зоны боевых действий будет иметь собственное политическое управление. Она будет разделена по этнографическому признаку и в соответствии с разграничительными линиями групп армий. Сначала она будет состоять из «Севера» (Прибалтика), «Центра» (Белоруссия), «Юга» (Украина). На этих территориях политическое управление будет передано рейхскомиссарам, которые получат соответствующие указания от фюрера»[10].
Известно, что и этот вариант еще не окончательно удовлетворил Гитлера. Поэтому, после ознакомления с ним 17 марта 1941 года, он снова отметил: «Мы должны создать свободные от коммунизма республики. Насажденная Сталиным интеллигенция должна быть уничтожена. Руководящий аппарат русского государства должен быть сломан»[11]. Необходимо подчеркнуть, что здесь Гитлер зашел наиболее далеко в своем планировании будущего устройства «восточных территорий». Последующие события показали, что он значительно охладел к идее буферного альянса из вассальных государств – бывших западных республик СССР.
В конце марта 1941 года вопрос о будущем политическом устройстве Советского Союза был поднят на качественно иной уровень. Следует сказать, что за те полмесяца, которые прошли с утверждения «Инструкций» к Директиве № 21, точка зрения Гитлера на обустройство «восточных территорий» приобрела более радикальный оттенок. Он не отказался от идеи административно-политического деления «восточного пространства». Однако теперь фюрер считал, что это не должны быть пусть и вассальные Германии, но независимые государства (даже если их независимость будет только фикцией). Всю оккупированную территорию СССР следовало поделить на административные единицы, которые напрямую и полностью будут подчиняться Германии. То есть предполагалось создать что-то вроде «древневосточных сатрапий, но на новый лад». По мнению А. Даллина, которому принадлежит взятая в кавычки фраза, такая эволюция во взглядах Гитлера произошла из-за изменений политической и военной обстановки, имевшей место в течение этого года. В 1939 и начале 1940 года он мог вполне искренне говорить о создании независимых Украины, Белоруссии и Прибалтики, чтобы таким образом воздействовать на английскую, французскую и советскую дипломатию, а также оказывать контрвоздействие на политику польского эмигрантского правительства. Теперь такие игры Гитлеру нужны не были: как известно, с лета 1940 года нацистская Германия была хозяином всего Европейского континента[12].
Свою новую точку зрения Гитлер высказал 30 марта 1941 года на совещании германского военно-политического руководства, в ходе которого цели войны против СССР были определены окончательно. С военной точки зрения они должны были заключаться в достижении линии Архангельск – Астрахань, а в политическом плане следовало сделать так, чтобы «никакая организованная сила не могла противостоять немцам по эту сторону Урала». В заключение своего выступления Гитлер выразился более конкретно: «Наши задачи в отношении России – разгромить ее вооруженные силы, уничтожить государство»[13]. Для управления же захваченными советскими территориями фюрер предлагал создать «протектораты»: в Прибалтике, на Украине и в Белоруссии. Слово «протекторат» здесь взято в кавычки намеренно. Конечно, это не должны были быть протектораты, как в Чехии и Моравии. Скорее речь шла только о политической ширме[14].
Это мартовское совещание знаменательно еще и тем, что на нем все вопросы будущего административно-политического планирования на «восточных территориях» были переданы в ведомство Розенберга. Теперь только он и его подчиненные могли заниматься этим. Уже 2 апреля 1941 года Розенберг представил первый меморандум, в котором полностью отразил свои политические взгляды и концепцию решения национального вопроса в СССР. В целом он предлагал разделить его на семь регионов:
• Великороссия с центром в Москве;
• Белоруссия с Минском или Смоленском в качестве столицы;
• «Балтенланд» (Эстония, Латвия и Литва);
• Украина и Крым с центром в Киеве;
• Донская область с Ростовом-на-Дону в качестве столицы;
• Кавказский регион;
• Туркестан (российская Центральная Азия).
Согласно концепции, изложенной в этом документе, Россия (или, вернее, то, что от нее оставалось) должна была быть отрезана от остального мира кольцом нерусских государств. Однако это было еще не все: по замыслу Розенберга она еще и теряла целый ряд территорий с русским населением. Так, Курск, Воронеж и Крым отходили к Украине, а Ростов-на-Дону и Нижняя Волга – к Донской области. В будущей России «полностью уничтожалась еврейско-большевистская администрация», а сама она «должна была быть подвергнута интенсивной экономической эксплуатации» со стороны Германии. Кроме того, это территориальное образование получало статус гораздо ниже, чем даже у окружавших его «государств», чтобы служить своего рода «приемником» для всех «нежелательных элементов с их территорий»[15].
Этот план вызвал существенные замечания Гитлера, который считал, что деление будущей оккупированной территории не должно быть таким дробным, а создаваемые административные единицы – искусственными. Например, организация отдельной Донской области не была, на его взгляд, обусловлена ни политически, ни экономически, ни даже с точки зрения национальной политики. Это же касалось и Белоруссии. Фюрер считал, что ее необходимо объединить с Прибалтикой – так будет удобней с административной точки зрения. И такие замечания были высказаны практически по всем пунктам меморандума Розенберга. Однако следует признать, что его генеральной линии они почти не затронули. Гитлер ничего не имел против таких пассажей, в которых шла речь о «дальнейшей дифференциации среди населения оккупированных территорий», «украинском народе и его свободе», «освобождении народов Кавказа» и «спасении эстонской, латышской и литовской наций». Что же касается «России или русских территорий, то о каких-либо изменениях в их судьбе не могло быть и речи»[16].
Розенберг работал над своим новым меморандумом больше двух месяцев. Наконец 20 июня 1941 года в Берлине состоялось совещание высшего военно-политического руководства Германии, на котором Розенберг представил Гитлеру новый план будущего административно-политического устройства «восточных территорий». Согласно этому плану предполагалось создать пять административных единиц – рейхскомиссариатов (Reichskomissariat):
• «Московия» (центральные области России);
• «Остланд» (Прибалтика и Белоруссия);
• «Украина» (большая часть Украины и Крым);
• «Кавказ» (Северный Кавказ, Закавказье и Калмыкия) и
• «Туркестан» (Средняя Азия, Казахстан, Поволжье и Башкирия).
Эти административные единицы планировалось создавать по мере продвижения линии фронта на Восток и после военно-политического умиротворения указанных регионов[17].
В целом Гитлер согласился с таким решением проблемы и уже 17 июля 1941 года, почти через месяц после нападения на СССР, подписал приказ о введении гражданского управления на оккупированных территориях. Этим приказом было создано министерство оккупированных восточных областей (Reichsministerium für die besetzen Ostgebiete) – главный руководящий орган для указанных административных единиц. Возглавил министерство А. Розенберг[18]. Провал планов «молниеносной войны» против Советского Союза привел к тому, что удалось создать только два рейхскомиссариата – «Остланд» и «Украина».
Юридически они начали функционировать 1 сентября 1941 года. В своем же окончательном виде их территория оформились только к декабрю 1941 года[19].
Согласно планам Розенберга, Крымский полуостров вместе с Херсонской и Запорожской областями должен был войти в генеральный округ «Крым» (Generalbezirk Krim), с общей площадью 22 900 кв. км и населением 661 981 человек (по состоянию на 1 сентября 1941 года). По вертикали эта новая административная единица являлась составной частью рейхскомиссариата «Украина» (Reichskomissariat Ukraine). Во главе генерального округа был поставлен видный член нацистской партии и бывший гауляйтер Вены А. Фрауэнфельд. За период немецкой оккупации система управления на территории Крыма несколько раз подвергалась изменениям. Однако более подробно об этом будет рассказано в следующих разделах[20].
Руководство Третьего рейха в целом понимало, что победить СССР одной военной силой и без использования политических методов практически невозможно. Одним из таких методов могла быть игра на национальных противоречиях в советском обществе, которые не исчезли, а были только искусственно притушены большевиками. Но как, где и в каких масштабах использовать эти противоречия? Германское военно-политическое руководство так и не решило этот вопрос до самого конца войны. Вообще, на всей национальной политике Третьего рейха лежала печать какой-то двойственности. Часто одни инстанции на одной и той же территории разрешали делать то, что параллельно запрещали делать другие. Этому есть несколько причин. О первой было достаточно сказано выше – это неоднородность немецкого оккупационного аппарата.
О проекте
О подписке