Обещанный период адаптации завершился стремительно. Утром, наскоро позавтракав с друзьями, Олег поспешил в холл отеля и стал ожидать. Двух его коллег уже разобрали. Осталось трое. Разговор как-то не клеился. Было заметно, что каждый думает о своем.
За ним приехали минут через двадцать.
В холл вошел мужчина в сирийской военной форме без знаков различия. На вид ему было лет 40–45. Подойдя к переводчикам, представился:
– Подполковник Прохорович, советник командира дивизии. Мне нужен… – и он назвал фамилию Олега.
Они вышли к 12-местной тойоте, где уже находилось человек семь или восемь одетых в сирийское обмундирование советских военных хабиров[8].
Войдя в салон, наш переводчик поздоровался и сел на свободное место.
Прохорович влез в кабину к водителю. Автобус тронулся и поехал по извилистым улицам города. Через десять минут машина притормозила у дома, где стояла группа людей в камуфляже, с портфелями и папками в руках.
Еще хабиры, догадался Олег. От группы отделились двое. Они вошли в микробас и, поздоровавшись, заняли свободные места. Салон был полон. Тойота тронулась и стала, постепенно набирая ход, уходить из города.
– Капитан Хорунжий, Алексей, – протянул руку сидящий рядом хабир. Олег назвал свое имя.
– Вы переводчик? – полюбопытствовал капитан и, получив утвердительный ответ, обрадовался:
– Ну, слава Богу, а то мы совсем работать не можем!
Далее Хорунжий рассказал, что в 1-й танковой дивизии, к которой был приписан Олег, три танковые бригады – 40-я, 67-я и 91-я. И если в двух бригадах есть по одному переводчику из Военного института, то в 91-й нет никого. А специалистов в бригаде аж 14 человек! И они объясняются с сирийским командованием на пальцах. Хотя проблем и работы у каждого из хабиров накопилась целая уйма.
Капитан также сообщил, что иногда в бригаде появляется сирийский переводчик Хани, но человек этот – скользкий тип. Есть информация, что он работает сразу на две разведки: на евреев и американцев.
– Он больше следит за нами и все время чего-то вынюхивает. К тому же ленив и чуть что «я устал», и исчезает. А мы одни, ни спросить ничего, ни узнать.
Ехали достаточно долго, в основном молча переглядываясь. Автобус уже с полчаса мчал по шоссе. Слева и справа от дороги просматривался довольно унылый пейзаж, основу которого составляла холмистая, каменистая местность. Шоссейка же уходила куда-то за горизонт.
Еще через некоторое время холмы стали возрастать и походить на горы.
– Голанские высоты, – пояснил капитан, перехватив взгляд Олега. И почти сразу же автобус начал притормаживать и сполз с полотна дороги.
Несмотря на духоту в салоне, все как по команде плотно задраили окна. За тойотой потянулся густой шлейф дорожной пыли, мелкой, как пудра, проникающей через любые преграды.
Через 10–15 минут движения стали попадаться войска, боевая техника и полевые сооружения.
Наконец, тойота забрала вправо и вверх и остановилась у арыка, за которым виднелся приятный квадрат зелени. И все посыпались из автобуса, разминая затекшие в дороге конечности.
В оазисе был разбит палаточный городок – Управление 1-й танковой дивизии, куда и держали свой путь советские хабиры.
Сначала подполковник Прохорович как старший группы представил нового переводчика своим спецам. Некоторые из них были в годах. Как потом выяснилось, в группе было три офицера – участника Великой Отечественной войны.
Все специалисты оказались офицерами с опытом, имели наработки и ценные рекомендации своим «подшефным» из числа командования бригады и дивизии. Однако из-за долгого отсутствия переводчика реализоваться в полной мере не могли. Сирийский толмач Хани был не в счет. Поэтому все имели серьезные виды на прибывшего из Союза переводчика.
А ему, в свою очередь, предстояло прежде познакомиться с самой дивизией и ее руководством. И подполковник Прохорович повел Олега на аудиенцию к командиру дивизии, генералу Салеху Аш-Ширази.
До палаток командного пункта дивизии нужно было пройти несколько сот метров по камням и дорожной пыли. И наш друг с жалостью взглянул на свои новые замшевые полуботинки, которые стремительно и бесповоротно меняли свой первоначальный цвет.
По дороге Олег внимательно слушал то, что говорил ему старший группы.
Из рассказа Прохоровича следовало, что лива[9] Салех Аш-Ширази человек жесткий и решительный. Уважает только силу и несомненный профессионализм. И поэтому очень многое зависит от того, какое впечатление произведет на него наш переводчик.
Подполковник еще раз предостерег его от контактов с сирийским коллегой Хани, который – есть такое мнение – поставлен в соединение лишь для того, чтобы следить за русскими хабирами и все доносить спецслужбам.
Дойдя до палатки комдива, старший группы советских военных специалистов подполковник Прохорович через нашего переводчика доложил о своем прибытии в калям[10].
Их пригласили через несколько минут.
За столом, лицом к входу, сидел дивизионный генерал в окружении офицеров штаба. У него были рыжие волосы и черты лица рязанского жителя. Все выдавала властная мина и лежащий на столе стек.
Лива Аш-Ширази поднялся навстречу советским хабирам.
– Ас-саляму алейкум сиядатак![11] – поприветствовал генерала наш знакомый.
– Ва Алейкум ас-салям я ас-сейид аль – мутарджим![12] – ответил Ширази, и их глаза встретились.
Все офицеры штаба глядели на новичка.
– Стриху![13] – предложил дивизионный генерал, указывая на свободные стулья у стола. – Вэнак! Шай-ам-кахва?[14] – спросил он у русских.
В палатку на возглас командира влетел боец и вытянулся у входа в ожидании заказа на чай или кофе.
Выбор был сделан. Боец удалился, картинно топнув ногой и приложив растопыренную ладонь к пустой голове.
– Мы только что начали обсуждение плана дивизионного учения с боевой стрельбой. Присоединяйтесь, – предложил генерал Ширази.
Олег перевел сказанное подполковнику, а Прохорович поблагодарил за приглашение, добавив, что с прибытием переводчика участие советских хабиров в подготовке учения будет более существенным.
Теперь Олег перевел сказанное старшим группы дивизионному генералу, который внимательно посмотрел на него и одобрительно кивнул.
В этот момент новый переводчик поймал на себе взгляд холодных глаз сидевшего поодаль человека в военной форме без знаков различия.
Как потом выяснилось, это был сирийский переводчик Хани…
– Плавать нужно с маской. Когда ее надеваешь, то из воды можно вообще не выходить, настолько это интересно, – поделился своим наблюдением с женой Олег. – Там просто тысячи разноцветных рыб! Те, что помельче, плавают стайками: рыбки оранжевые, голубые, зеленые, разные! А риф какой красивый! Вот, на, посмотри, – протянул он маску жене.
Алла надела маску и медленно поплыла вдоль кораллового рифа. Она плавала грамотно, имея хорошую подготовку. Зная об этом, довольно часто заплывала подальше, иногда за буи, что порой немало беспокоило супруга. Но одно дело плавать в Черном море, где все же не было так опасно, как здесь. Заплывать далеко в Средиземном море уже не безопасно, ну а уж в Красном и подавно! В нем живут разные чудовища. Об этом Олег знал не понаслышке.
Пока женщина находилась в воде, он с тревогой поглядывал за ней.
Наплававшись и наглядевшись вдоволь на подводный мир, обмениваясь впечатлениями об увиденном, супруги вернулись на лежаки. Дул приятный морской ветерок.
– Ду ю вонт биа, мистер?[15] – спросил подошедший официант.
– Хочешь пива? – обратился к жене Олег.
– Да, было бы неплохо.
– Эйш ноа эль – бира илли андак?[16] – спросил удивившегося официанта наш друг.
– «Стелла», ахсан илли фи, барида![17]
О проекте
О подписке