***

А.П.

В Петербурге, наверно, весна,

и на Невском весней, чем везде,

я б приехал, но поезд без сна,

и на Невском не встречусь я с ней.

Я бы выполнил долг горожан

и по Летнему саду прошёл,

только знаешь, какого рожна:

гипсы в склепах, стволы нагишом.

На Фонтанку вообще не зови,

сколько можно святых выносить,

что весна, так участки любви

принимается вечность косить.

А на Марсовом, помнишь, портфель?

(Снимок дома стоит за стеклом.)

Пили водку, уже не портвейн,

водка лучше, когда вчетвером.

Опускаясь, терялись в метро,

растворялись в романах, в стихах…

Встретил Рому в столице, пестро

был одет, говорят, он в бегах.

Говорят, что у куриц есть грудь,

что недолго до третьей войны…

Не приеду, потом, как-нибудь,

роз купи, как обычно, взаймы.

***

…и видел-то всего лишь раз,

и друг, похоже, много знает,

но разве сердцу дать приказ?

а дать – оно, что, слушать станет?

…глаза и голос, что ещё?

наивное желанье счастья,

воск с ночника гоним свечой,

две тени мечутся, роятся,

носком ударившись в паркет,

полпары обуви упало,

так быть могло, но не бывало,

стесненье… возраст… этикет…

но так с охотницей охота

и поохотиться, и, что там,

просто пострелять…

меня просили поздравлять,

я поздравляю и хочу

взаправду, как огонь свечу,

не уменьшать, но обжигать…

Вам скажут многое кто рядом

и будут целовать в упор…

а я? я вспомню те полвзгляда

и телефонный разговор

***

Откуда мы,

Куда идём?

Впотьмах из тьмы

На огонёк

Цена свечи невелика

Откуда, чьи

Идем пока

За летом ли

Перед зимой

По Лете плыть

Держа весло

Наперевес

Наперекор

Чем дальше в лес

Тупей топор

Товар прокис

В складской глуши

По рельсам вниз

На лифте вширь

Но шире нет

Не развести

Крепление

Бедра к кости

За барыши

Безрадостней

Но малыши

В яслях взрослей

Других, ища

Поводырей

Собачьих стай

Прошедших дней

Одним из них

Другой зачат

В пожаре книг

Позорный чат

Где чаще тех

Кого мы ждем

Приходят все

Со всех сторон

Любовь снести

Невмоготу

Ее спасти

И за версту

Не подходить

Исчезнуть там

Не рвется нить

Струною став

На все лады

Одна она

Жизнь до беды

Короче сна

1991

…я вышел в город, полный слёз

любви-вдовы, любви-сиротки,

палатки предлагали водки,

лотки каналы папирос,

над юностью роились тучи

по-взрослому, грозя грозой,

ты мне сказала: есть другой,

а я все спрашивал: чем лучше?

…кубанской литр-полтора,

в общагу к другу, там кровати,

скрип сетки панцирной и кстати

истошный крик: ура! трава…

наутро кран прирос к губам,

и в битом кафельном пространстве

остался мальчик умываться,

который не хотел меняться…

я вышел в город… пополам.

**

…мы живем цитатами великих,

малых и других планет орбиты

уж открытых ранее и свитых

временем, разбитых

на каталоги чужих наитий…

не живем… цитируем… Овидий?

Кант? во сне увидел?

сон цитатой сна избитой…

пробуждение обидой

воспринял, цитату выпил

и цитатою запил другой…

жизнь – цитата жизни прожитой.

***

…а ангел в небо улетал,

не зная, что же будет дальше,

крыла любви лекалом фальши

держали плохо, и метель

мела из края в край

ему кричали: улетай

куда-нибудь, как можно дальше…

и ангел плакал, но летел

он азимуты все нарушил

проходит дождь – то он над сушей,

задует ветер… он везде

***

Ветер, вода, деньги,

стрижки короче ветра,

пирсинг, Питера феньки,

третьей подругой Вера,

первая тёплая голой,

непостоянной прежней,

не замолкающий голос

изображает пенье,

скорость в замках чемоданов,

за подоконником слёзы

ждут поезда, вокзалы

другие вокзалы бросят,

полуразорванный город,

странности полу Клиник,

последний сон Polaroid:

крыша, закат, мартини.

***

Ксанф, выпей литр, Сизиф, кати с горы,

Икар, приобрети воздушный змей,

Волхвы, отдайте Ироду дары,

до воскресения сведи в музей,

сестра, блаженных детских снов, поры

очкастого не покоренья, жгут

там Фенимора Купера костры

и пионеру Зорге лучший друг,

там вяленой рекой пропах чердак

как лодка днищем вверх на берегу,

под шиферной пилоткой дом-простак,

в музей, сестра, до воскресенья, лгут

про то, что он закрыт, переучет

возможен там, где есть что воровать,

музей украденного детства: пьёт

отец, тетрадки проверяет мать,

ворую сигарету, на шкафу

есть целый склад, и лучше «Примы» нет,

на Ленина там дачницы живут,

ты замужем, а мне пятнадцать лет.

***

слепая девушка…

ослеплена любовью,

у изголовья крест,

спит деревушка

ни гугу окрест,

луна забралась в душу

и вытесняет всех,

нарушен сон, нарушен

жизни бег,

разбужен памяти тупик,

не нужен поводырь

собака, сторож в будке сбит

с толку ночью, дезертир,

что тоже ничего не видит,

порою проще ненавидеть,

ночной порой глаза, что руки,

что не находят, устают,

встает, пьёт воду

и уходит, всё глубже

в ночь, не зная броду…

остановись мгновенье тут.

***

Чёрно-белое нельзя

в старопаспортном формате,

пузырьки бегут к помаде,

над свечой кому-то взгляд,

сепией раскрашен быт,

убедительно состарен

в вечность, не хватает рамы

только… гвоздь почти забит.

***

Здесь ранее упал метеорит

или взорвалась бомба Атлантиды,

карьер глубокий, может быть, графит

здесь зеки добывали парт элите,

чтоб красным выводилось «расстрелять»,

а синим – «десять лет без переписки»,

карьер глубокий, восклицанье «мать

твою!» в нем утонуло по-английски,

не попрощавшись, с тарой в тарары

эпоха канула, как надорвалась

история, и эхом той поры

здесь частью геодезии осталась.

***

Мне кажется… уверен, что солдаты,

не так давно ушедшие из дома,

щекой касаясь тела автомата,

закон уже постигли анти-Ома.

Озвученная встречным ветром пуля

сворачивает вмиг пространство в точку,

мишенью – силуэт, сидящий в стуле:

пришпиленный циклический листочек.

Бьют гильзы больно, кто стреляет слева,

Кричит стреляющему где-то справа,

спит с кем-то на гражданке королева,

конюшня, ночь, дурь белая, облава.

Собачья жизнь, спалили дочку мэра,

об этом завтра полстраны узнает,

Спас на крови сроднился с частью сквера

и верит в то, что «климат» в прежнем стане.

***

выпили всё

дождей не было

море на дне колодца

атенцион!

черные лебеди

доклёвывают солнце

азимут влип

в стрелку компаса

ось подавилась скрипом

скоро прилив

луна искоса

липнет к мокрым рифам

***

философия вопроса

проведения досуга

жизнь, похоже, папироса

часть травы и просто трубка

философия ответа
подведения итога
жизнь с ментолом сигарета
сладко-мятная изжога

философия пространства
метафизика полета
солнце где-то двести двадцать
небо потолок до рвоты

философия улыбок
перевернутое горе
опыт выкидыш ошибок
гений с парадоксом в ссоре

философия привычек
в необузданном бунтарстве
грубых двадцать семь отмычек
тридцати дверей пространства

философия поступка
с философией покоя
в неспособных на уступки
казнях нового покроя

«Не пью. Молчу, как тень немого…»

Не пью. Молчу, как тень немого,
и в этой гнусной трезвоте
не только рифмы о тебе,
но и несказанных ни слова.

Дождь перпендикулярно снам
по тонким веткам, полуголо
воспоминания уколом,
душа – проклятый наркоман,

востребована и вся там…
Я пуст внутри, как банка «колы»,
раздавлен, как она же, в хлам.
Сверкает гранями стакан,

мой старый друг, со мною в соре —
memento mortis океан
поглубже, чем разлуки море.

Я снова пьян… тобою пьян…
и если с этим кто-то спорит,
то это мой самообман.

«Есть что-то в фотографиях старинных…»

Есть что-то в фотографиях старинных,
собой являя часть небытия,
немного цветом бывшего рубля,
они не так фальшивы, как картины,
те, что рисует память торопливо
и привирает каждому своё.
Есть, правда, в них какой то мёд
и цветом, и тягучестью тоскливой.

«Мне кажется, я знаю отчего…»

Мне кажется, я знаю отчего,
случится все в вагоне-ресторане,
не потому, что там живу, не от долгов,
не оттого, что буду снова пьяный,

не от дурацкой жизни суеты,
где всем пытаюсь, хорошо чтоб было,
что невозможно.… Зацветут вдоль рельс сады,
луна взойдет, одевшись от светила,

торжественно, вся в «белом без прикрас»,
без лишней патетической истомы,
без суеты… внезапно цвет погаснет глаз,
запомнив номер на столбе верстовом…

Ты очи вскинешь к выцветшей звезде,
и две слезинки в уголках улыбки