Глава 9

В Ясногорск выехали только в десять часов утра, к тому времени на улице слегка посветлело. Раньше выезжать не имело смысла – Сергей не настолько хорошо знал, где живёт Василий, чтобы найти его дом в темноте. Дорогу он помнил только зрительно, даже название улицы не помнил, не говоря уже о номере дома и квартиры. Ну, провожал он несколько раз Настю до дома, но на этом все его познания о местонахождении квартиры нашего бывшего сторожа Василия кончались. А где живёт Григорий, он вообще знал только со слов самого этого сторожа, ну ещё и Настя буквально «на пальцах» пыталась объяснить, где располагалось жилище напарника её брата. Так что насвистел нам Серёжа про то, как «отлично знает, где живут наши сторожа».

Так мы и двигались: я – естественно, на «Газели» – за трактором с прицепом, который еле полз впереди, управляемый Сергеем. Хорошо, до Ясногорска было недалеко, и такая езда – с мизерной скоростью, на второй передаче, не успела до конца истрепать мои нервы. Уже через сорок минут подобного геморроя на горизонте показались окраины Ясногорска. Я был в этом городе пару раз и тогда сумел запомнить некоторые ориентиры, особо выделяющиеся на общем фоне малоэтажной застройки. Теперь этих ориентиров не было. Например, вместо высокой водонапорной башни просто лежала груда щебня. Да и вообще, разрушений было очень много; особенно угнетал вид пожарищ на тех местах, где раньше стояли частные деревянные дома. Совсем мне стало грустно, когда увидел на обочине, слегка засыпанное снегом, тело человека, его мёртвую плоть грызла довольно большая собака, нарушив пепельно-снежный саван трупа. Она яростно вырывала замороженные куски мяса, наслаждаясь привалившей удачей. Я нажал клаксон, чтобы её пугнуть – собака не обратила никакого внимания на гудок.

Мерзкое зрелище, надо вам сказать, когда тело твоего соплеменника яростно рвёт изголодавшийся, чудом выживший, облезлый пёс. Отвратительные ощущения сменились тоской по канувшим в лету чудным временам, затем чувства и вовсе отступили, призвав к работе рассудок. Это что же получается – в Ясногорске дела обстоят хуже, чем в Пущино? В Наукограде, по крайней мере, трупы вдоль дорог не лежали и народ, худо-бедно, суетится, разбирая завалы, а здесь тихо как в морге, дороги завалены поваленными столбами и каменными осколками. Проехать можно только по единственной колее, которая затейливо петляла между кусками бетона. Да и вообще, время к полудню, а на улице не видно ни одного человека.

Жуткая мысль посетила мою бедную голову – мы едем по городу мёртвых, и там, впереди нас ждут только горы трупов и стаи бродячих собак, беснующихся, копающихся в горах тухлого человеческого мяса. Апофеозом этого бреда явились прозвучавшие в воспалённом мозгу слова из одного старого советского фильма: «А вдоль дороги мёртвые с косами стоять, и тишина…» Хотя в основу картины была заложена оптимистичная идея и эти слова произнесены известным комедийным актёром, а я всегда смеялся до слёз над этим эпизодом, сейчас мне было совсем не весело, в душу медленно вползал предательский холод ужаса.

Силой воли я вернул мысли в логическое русло – какие, к чёрту, мертвяки! Вон, колея видна на дороге, значит, совсем недавно здесь проехало несколько машин. Многочисленные столбики дыма на горизонте – значит, топятся печи, а возле них отогреваются живые люди. Просто в городе бардак, а недееспособная власть не смогла организовать чистку дорог и разбор завалов. Эти простые рассуждения быстро привели меня в работоспособное состояние, но совсем прогнать чёрные мысли всё же не удалось, они витали вокруг, опутывая паутиной сомнения изначальную надежду на благополучный исход нашей миссии. Почему мы так уверены, что наши сторожа живы, может, они давно погибли под завалами своих жилищ во время землетрясения, может, отравились вулканическим газом или умерли от голода, если недееспособные власти не смогли обеспечить распределение ресурсов между выжившими. Да масса вариантов сейчас погибнуть простому человеку, не приближенному к госкормушке.

Пока мой мозг паниковал, предаваясь подобным мыслям, тело жило своей жизнью – руки крутили баранку, заставляя машину объезжать упавшие на дорогу, электрические столбы, а глаза следили за тем, чтобы «Газель» во время этих манёвров держалась наезженной колеи. Так что паника паникой, а по сути я твёрдо держался ранее поставленной цели. Эх, хоть бы одна живая душа рядом, не было бы так гнусно и страшно… И, наконец – о чудо – мы въехали на улицу, где, можно сказать, кипела жизнь! По крайней мере несколько человек куда-то целеустремлённо двигались, а ещё семеро с канистрами и пластиковыми баклажками толпились возле цистерны на базе автомобиля ЗИЛ. Слава богу, значит, власть всё-таки существует, если организовано снабжение людей водой. Ещё на этой улице стояло несколько уцелевших домов. А именно – три, практически целые, пятиэтажки, а в небольшом отдалении ещё несколько трёхэтажных строений.

Появление трактора и «Газели» внесло некоторую сумятицу в поведение людей на улице; идущие остановились и повернулись в нашу сторону, а суетящиеся у водовозки замерли и теперь с жадным вниманием вглядывались, в приближающуюся к ним маленькую колонну. Может, в их сердцах вспыхнула искра надежды, что вот, наконец, о них вспомнили и прислали долгожданных спасателей, которые и накормят и обогреют. И теперь, наконец-то после всего того кошмара, что пришлось им пережить, наладится нормальная человеческая жизнь. А почему бы им действительно не понадеяться в этот момент на чудо, когда в их, давно забытый Богом район, уверенно въезжает колёсный трактор с большим прицепом и грузовая «Газель». Ко всему прочему, видно, что эта техника в одной связке и управляется не расхристанными мужиками, а людьми, одетыми в одинаковую, военного образца одежду. Кто это ещё может быть, кроме государственных людей – только они теперь, при всеобщем дефиците топлива, могут разъезжать на такой технике?

Не знаю, какова была степень разочарования стоявших у водовозки людей, когда мы, не останавливаясь, проехали мимо, я видел только реакцию мужика, замершего на тротуаре метрах в тридцати от нас и смотревшего прямо мне в глаза. Когда он понял, что мы не собираемся останавливаться и проедем дальше, в сердцах плюнул в мою сторону, что-то отчаянно прокричал вслед, потом повернулся и направился туда, куда шёл до нашего появления.

Как только я увидел живых людей, тоска в душе сменилась болью. Теперь жалость к этим бедолагам, уныло куда-то бредущим или покорно ожидающим своей очереди, чтобы набрать немного воды, захлестнула мой мозг. Казалось бы, мы находимся в таком же положении – тоже пережили катастрофу в стороне от госрезервов, однако себя и своих друзей я вовсе не считал ущербными и обездоленными. Отчего же, видя этих, вполне нормальных и здоровых людей, я думал, что все они, как клиенты хосписа? Видимо, такая обречённость была в их лицах, что даже тот мужик, что выразил своё отношение к проезжающей мимо жизни презрительным плевком, и тот выглядел как раб обстоятельств и каждодневных привычек. Не чувствовалось в нём жажды жизни. Отчего же эти люди не желали сделать что-то сами, объединиться с другими пострадавшими от коллапса, отчего они не захотели бороться, затуманивая мозг пустой надеждой получить помощь от родного государства. Захотелось открыть окно и крикнуть во весь голос: «Дураки… бросайте всю эту херню, не будет вам никакой манны с небес, никто не поможет – только собственными руками вы сможете вырвать у судьбы шанс выжить самим и своему потомству! Объединяйтесь, идите в деревни – там полно пустых домов, если их утеплить и заготовить дрова, появится шанс не превратиться в ледяную куклу. Продукты тоже найдёте – по погребам – не всё ещё награбили мародёры, вам хватит на первое время. Шевелиться нужно, черти, работая до седьмого пота! Может, повезет, и выживете, а нет – на небесах вам воздастся за ваши мучения, за то, что не поддались одному из самых страшных смертных грехов – унынию!»

Конечно, я не открыл окна и не стал ничего этого кричать стоявшим на улице людям – смешно и бесполезно, подумают – «ну вот, очередной сумасшедший нарисовался и мажет всякую чушь». Теперь много таких появилось, я сам видел двоих в Пущино. Один, точно, явный псих, с пеной у рта орал:

– Ну что, дождались Божьего гнева, вот вам страшный суд, молитесь, грешники, может, умрёте не в страшных муках! Алилуя, сволочи… алилуя!

Второй, если ему не заглядывать в глаза, был внешне вроде бы вполне нормальный человек – мужик лет шестидесяти, в очках, с бородкой (ну, чистый академик из научного центра). Он, собрав вокруг себя народ, (народу было два человека – я и Коля), проникновенным голосом, умными словами, щедро сдабривая сказанное научными терминами, вещал о том, как нужно поступать, чтобы выжить. Я остановился около этого чудака, стоящего в одиночку и громко хорошо поставленным голосом, (наверное на лекциях в университете) вещающего, как мне показалось, интересные вещи. Я заинтересовался следующим монологом:

– Только хардкор, только лучшее. Максимум эффективности, максимум рациональности и максимум интеллекта. Это ведь очень прогрессивно, когда умный дом сам заботится о себе. Трубы нужно устанавливать трёхслойные, с термоизоляторами и горячей прочисткой. Стены и полы можно и нужно утеплять пробкой с пенопластом.

То, что речь толкал, стоявший в одиночестве, человек, конечно, настораживало, но слова эти как-то перекликались с теперешними моими мыслями об устройстве дома. Вернее, с сожалениями, что я сделал всё по старинке, по тем догмам, которые были вбиты в меня ещё с института. Прошлый век, тогда не было даже самого понятия «умный дом». Да и часть материалов, которые использовал для строительства, сейчас бы заменил другими. Как раз теперь я и находился в размышлениях, как быстро можно увеличить энергоэффективность дома, который являлся нашим убежищем. Когда до меня донеслись слова одиноко стоявшего и размахивающего руками мужика, нет, чтобы поступить как другие люди, сторонкой обходящие этого чудного оратора. Нет, я как дурак подошёл к этому, как мне показалось, креативному мужику и стал слушать его разглагольствования, хотя Коля пытался удержать меня от этого непродуманного шага.

Мужик, воодушевлённый нашим вниманием, совсем разошёлся, начал взахлёб выкрикивать свои маразматические мысли и зациклился на одной из них: «… зачем закапывать мёртвых, когда можно мелко порубить трупы, залить нечистотами из канализационных стоков и на получившемся грунте выращивать в теплицах богатые урожаи. И будет вам счастье, и все будут сыты!»

При этих словах он цепко ухватился за лацкан моей куртки.

«Блин, вот попали, – мелькнула в голове мысль, – «бежать нужно от этого маньяка подальше, а то ещё порубит прямо здесь, живого на свой грунт». Бить по роже этого напрочь съехавшего с катушек человека было как-то несерьёзно, я чисто машинально выхватил из кармана большую шоколадку (добыча из деревенского магазина) и сунул её прямо в руки схватившему меня психу. Тот, увидев такой изысканный по нынешним временам, деликатес, мгновенно выпустил мою куртку и схватил шоколад. Затем с животным рыком, не снимая обёртки, отправил половину плитки в рот и сомкнул челюсти. Я, не медля, отскочил подальше от психа и чуть ли не бегом бросился в сторону нашего джипа, за мной последовал и Николай. Я спешил и даже не оглянулся посмотреть, что же дальше стал делать этот безумный человек сразу после нашего бегства.

Позже, когда мы обсуждали с Колей этот эпизод, всё удивлялись – как получилось, что такие психи умудрились выжить, а нормальные люди погибли? Откуда они берут сейчас пищу и как существуют в неотапливаемых домах? Да и вообще странно – совсем плохо соображает человек, а вулканическим газом не отравился… Ведь, если даже он жил на верхнем этаже многоэтажки, ему ничто не могло помешать выйти на улицу, когда вулканические газы окутали Землю? Оставалось предположить только одно – эти люди двинулись рассудком совсем недавно. От того кошмара, что видели и испытали, у любого крыша съедет. Например, тот тип с навязчивой идеей порубить трупы и сделать из них компост наверняка участвовал в сборе и захоронении погибших людей.

Воспоминания о недавних эпизодах встреч с «неадекватами» напрочь отбили у меня охоту что-либо советовать незнакомым людям. Их недоверие и скептицизм можно было сломать только одним способом – предоставить продукты или вещи, которые сейчас были в особой цене. Тогда, пожалуй, станут слушать, только при этом всё равно будут думать, что ты полный псих.

В наших бесконечных разговорах были предложения взять на воспитание нескольких детишек, но все эти намерения разбивались рассуждениями о том, а есть ли гарантия, что они выживут с нами. Скорее всего у детей больше шансов выжить, если о них будут заботиться госструктуры, имеющие под собой немеренные запасы госрезерва. Другое дело – осиротевшие малыши, наверняка мы бы их приютили. Поселять же у нас родителей с детьми как-то не хотелось. Неизвестно, что за люди, вдруг внесут разлад в наш коллектив – склоки, упрёки, зависть – обычное дело, даже у нас бывают размолвки, хоть и знаем друг друга давно.

Трактор свернул с прямой дороги, пришлось сосредоточить всё внимание на управлении «Газелью». Тут уже не до посторонних мыслей – не успеешь среагировать и вмажешься в тракторный прицеп, у которого даже стоп-сигналов не было. А я, чтобы сузить обзор и не замечать людей на улице, держался очень близко к этому опасному прицепу. Проехав метров двадцать после поворота, трактор остановился, я тоже нажал на тормоза. Мы встали на разгромленной детской площадке, напротив одного из подъездов последней пятиэтажки. Именно этот подъезд был нашей первой целью – в одной из квартир на четвёртом этаже этого дома проживал Василий с сестрой Настей.

Остановились мы на этой бывшей детской площадке по одной простой причине – ближе к дому невозможно было проехать, подъездная дорога была завалена кучами мусора, к тому же кое-где в проглядывающем асфальте виднелись большие проломы. Это были ливневые стоки, лишённые чугунных решеток. Единственным местом вблизи дома, где можно было пристроить нашу технику, являлась бывшая детская площадка – на ней остались только ржавая железная горка и качели. Все деревянные элементы выломали и растащили на дрова, включая коробку от песочницы.

Не успел я открыть дверь «Газели», как в ноздри ударил целый букет отвратительных запахов – воняло гниющими отходами, канализацией, гарью. Всё это и ранее ощущалось, при закрытых окнах и дверях, но концентрация была не та, а когда мы с Сергеем, закрыв кабины, направились в сторону нужного нам подъезда, стало ещё больше нарастать.

По пути пришлось перепрыгивать через провал в асфальте – оттуда дыхнула и вовсе непереносимая вонь. Оставшиеся в живых люди использовали эту клоаку для слива нечистот и отходов жизнедеятельности. Наверное, так же воняло и в прекрасном древнем Риме невдалеке от проходящей через город их Клоаки.