ЦРУ и идеологические диверсии

«Я лично правами человека накушалась досыта. Некогда и мы, и ЦРУ, и США использовали эту идею как таран для уничтожения коммунистического режима и развала СССР. Эта идея отслужила свое, и хватит врать про права человека и правозащитников. А то как бы не срубить сук, на котором мы все сидим».

В.И. Новодворская, известная диссидентка, лидер «Демократического союза».

Газета «Новый взгляд», июль 1994 г.

Еще в 1955 г. авторы Большой Советской энциклопедии в статье «Агентурная разведка» подчеркивали: «Наряду со шпионажем А.[гентурная].р[азведка] капиталистических государств занимается также экономической, политической и идеологической диверсией»^[67].

Вопрос о назначении, сущности и содержании идеологических диверсий до сих пор вызывает немалую оживленную дискуссию в нашей стране. Что же скрывается за этим понятием?

Некоторые полагают, что за этим эвфемизмом скрывается банальная «борьба с инакомыслием», «диссидентами». Эта точка зрения представлена, например, в статье Н.В.Петрова «Специальные структуры КГБ по борьбе с инакомыслием в СССР. 1954-1989 гг.»^[68].

Однако и она не только не рассматривает всех аспектов проблемы, но и имеет ряд методологических погрешностей, существенно искажающих реальную картину исторического процесса. В этой связи вряд ли без каких-либо оговорок можно согласиться с утверждением автора о том, что «на протяжении всего периода… в структурах госбезопасности существовали подразделения, в чьи задачи входила борьба с «преступлениями мысли», т. е. борьба со всеми теми, кто в той или иной форме выступал против советской власти». Что касается деятельности 5 Управления КГБ СССР, то подобное утверждение представляется особенно сомнительным.

Из предмета и контекста исторического анализа Н.В. Петровым, равно как и А.И. Пожаровым, исключаются концептуальные взгляды «главного противника» – стратегов США и других ведущих империалистических государств, на цели и задачи внешнеполитического противоборства с СССР, а также роль и назначение «психологической войны».

Названые авторы также не учитывают эволюции, смены парадигм, концептуальных взглядов зарубежных теоретиков геополитического противоборства с СССР, которые во второй половине ХХ века также претерпели ряд существенных трансформаций. А ведь даже официально провозглашавшиеся США внешнеполитические доктрины – от концепции «сдерживания коммунизма» Г. Трумена (1947-1953 гг.), «отбрасывания коммунизма» Д. Эйзенхауэра (1954-1963 гг.), до политики «наведения мостов» Л. Джонсона (1964-1980 гг.) и «сокрушения империи зла» Р.Рейгана (1981-1988 гг.) наглядно демонстрируют это.

На наш взгляд, без учета реальных доктринальных, стратегических и тактических установок «главного противника» в области «тайной войны», воссоздать и провести объективный анализ деятельности КГБ СССР в целом и его 5-го управления невозможно.

Следует отметить, что зарубежными теоретиками скрытого противоборства и разведывательно-подрывного воздействия на Советский Союз идеологические диверсии рассматривалась не только как составная часть «психологической войны», но и как важнейший инструмент реализации политики «холодной войны», нацеленной на достижение победы над геополитическим соперником и конкурентом.

Напомним, что составной частью провозглашенной в 1964 г. политики «наведения мостов» являлось «функциональное проникновение в советскую систему», что означало стремление к расширению разведывательно-подрывного воздействия на СССР, а также социалистические государства Европы и Азии.

Чтобы разобраться с вопросом о сущности идеологических диверсий, обратимся к работам признанных авторитетов в деятельности спецслужб.

Еще в первом отечественном научном труде, посвященном вопросам разведки, вышедшем в 1911 году, «Тайные силы (Военное шпионство)», Генерального штаба генерал-майор В.Н. Клембовский подчеркивал, что целью деятельности разведки является добывание сведений об армиях, вероятных Театрах военных действий, о населении и об экономике.

При этом к группе «Сведений о населении» были отнесены: примерная густота населения, состав его по племенам и вероисповеданиям, настроения жителей, их нравы, обычаи, род занятий, степень зажиточности, административное устройство, количество и характер населенных пунктов».

В числе общих выводов, Клембовский указывал, что потом неоднократно повторялась многими писавшими о проблемах обеспечения безопасности: «Пока идеи о всеобщем разоружении и всесветном мире не вышли из области мечтаний, каждое государство должно быть готово к войне со своими соседями». А готовность эта выражается, в том числе, и во внимательном изучении средств борьбы сопредельных государств, что звучит по-прежнему актуально и сегодня. Поэтому автор указывал и на «необходимость постоянного осведомления о намерениях и силах, как материальных, так и нравственных, своих соседей». В то же время подчеркивая необходимость скрывать собственный оборонительный потенциал.

В записке, представленной в 1915 г. в комиссию по реорганизации российской контрразведки, В.А. Ерандаковым, в до этого в течение 5 лет возглавлявшего Петроградское контрразведывательное отделение (КРО), подчеркивалось, что германская разведка осуществляет не только сбор военных сведений о действующей армии, но и активно ведет дипломатическую, торгово-промышленную (экономическую) разведку, организует акты саботажа и диверсий, ведет подрывную пропаганду ^[69].

В одной из первых советских работ, изданной Разведывательным управлением РККА в 1921 г., пособии заместителя начальника отдела агентурной разведки РУ РККА Александра Ивановича Кука «Канва агентурной разведки» подчеркивались 2 важнейших вывода:

1. Агентурная разведка не разграничивает понятий мирного и военного времени.

2. К числу важнейших политических задач разведки относится оказание целенаправленного воздействия на население враждебного государства посредством прессы, пропаганды, распространения слухов, распространения определенных идей и взглядов, подрывающих веру во власти собственной страны.

История Первой мировой, особенно деятельность германской разведки, давали немало оснований для подобного умозаключения.

Подчеркнем одно чрезвычайно важное обстоятельство: аналогичные взгляды на задачи и роль спецслужб в будущем, характер и содержание «тайной войны» высказывали и зарубежные исследователи. Ведь уроки Первой мировой подводились всеми участвовавшими в ней странами и из них делались соответствующие выводы.

Как бы вторя Куку, в 1923 г. руководитель германской разведки в годы Первой мировой войны Вальтер Николаи пророчески писал о будущей роли разведки в мировой политике: «По пути к будущему развитию идет разведка, стремящаяся этот путь распознать и на него повлиять… Тайная сила разведки будет в будущем гораздо более значительной, нежели была в прошлом и есть в настоящее время».

Еще дальше в обосновании стратегии и тактики тайной войны пошел наш соотечественник, генерал-майор Генерального штаба царской армии Н.И. Батюшин.

В частности, в лекциях, читавшихся в Болгарии для военных курсов русских эмигрантов, он подчеркивал:

– Так же, как армия и флот являются орудием стратегии, так слово или пропаганда вообще есть оружие политики, причем и стратегия, и политическая пропаганды должны работать рука об руку, имея лишь одну цель – победу над врагом. Политическая пропаганда преследует цель. понижения духа своего противника непосредственным воздействием или через нейтральные страны.

…Методы политической пропаганды должны быть чрезвычайно деликатны, дабы лозунги ее не били в глаза своей резкостью, а как бы носились в воздухе, незаметно создавая настроения масс, т. е. народное движение^[70].

В 1925 г. эти лекции стали основой его книги, изданной в г. Софии. Основываясь на собственном контрразведывательном опыте, Батюшин отмечал:

– Уже Первая мировая война наряду с огнестрельным оружием выдвинула в равное с ним положение и психологическое оружие – слово, являющееся средством политической пропаганды, действующее на моральный элемент народов.

Обосновывая этот вывод, Батюшин приводил слова начальник германского экономического штаба при военном министерстве полковника Томаса, более 70 лет назад писавшего: «Весь мир знает, что будущая война будет не только войной оружия, но что и весь народ со всей его мощью, его хозяйством, его возможностями и знаниями, духовными и материальными ценностями, должен будет принять участие в ней. (Illustrierte Zeitung, 26 ноября 1936 г.)^[71].

В предисловии к изданной в Париже в 1938 г. книге о деятельности германской разведки в годы Первой мировой войны вице-председатель Высшего военного совета Франции генерал Максимилиан Вейган также писал: «Вероятно, никогда еще столько не говорили о войне, как теперь. В разговорах все сходятся на том, что если бич войны снова поразит Европу, то на этот раз война будет «всеобъемлющей» («тотальной»). Это значит, что в борьбе будут участвовать не только люди, способные носить оружие, но будут мобилизованы и все ресурсы нации, в то время как авиация поставит самые отдаленные районы под угрозу разрушения и смерти».

Напомним, что писалось это еще за полтора года до начала реализации гитлеровских планов по «расширению германского жизненного пространства», но когда уже предчувствие новой большой войны стало постепенно овладевать сознанием элит сопредельных Германии государств.

«Наряду с открытым нападением на врага, – продолжал Вейган, – в широких масштабах развернется и так называемая «другая война» – война секретная и также «всеобъемлющая», в задачу которой войдут деморализация противника, восстановление против него широкого общественного мнения (пропаганда), стремление узнать его планы и намерения (шпионаж), препятствование снабжению (диверсии в тылу)…».

Здесь следует отметить, что Максимилиан Вейган хорошо знал, предмет о котором он говорил, поскольку до этого в течение 5 лет возглавлял французский Генеральный штаб, которому подчинялось знаменитое «2-е бюро» – военная разведка Франции.

А в описываемый период он лично вел переговоры с турецкими властями и представителями антисоветской кавказской послереволюционной эмиграции об организации разведывательно-подрывной работы на территории СССР.

Давая общую оценку представляемой работе, Вейган прозорливо отмечал, что «подобные книги, разъясняя факты минувшего, дают читателю возможность до некоторой степени проникнуть в тайны будущего»^[72].

А в первом отечественном пособии по контрразведке «Шпионаж», подготовленном Полномочным представителем ОГПУ по Западному краю С.С. Турло и изданном в 1924 г., внимание обращалось на то обстоятельство, что, «в современную эпоху война прежде всего ведется на экономическом, политическом, дипломатическом фронтах, а в последнюю очередь на фронте военном. Поэтому значение современной разведки выросло до громадных размеров, и наряду с значением расширилась и область разведки. Все перечисленные области жизни государств тесно переплелись между собой, одна другую дополняет и одна от другой зависит как в мирное, так и в военное время. В связи с этим разведывательная служба расширилась до грандиозных размеров и крайне осложнилась и нуждается в прочной организации, системе и порядке»^[73].

В период мировой войны, подчеркивал С.С. Турло, «стороны уже не ограничивались только разведыванием., а по раскрытии тайн стремились всячески тайным же образом подорвать осуществление, проведение в жизнь этих тайн – тайная разведка приобрела активный характер. Эта черта тайной разведки как носящая признаки терроризации, дезорганизации государственной жизни и военной системы противной стороны является чрезвычайно серьезной и ставит тайную разведку в совершенно иную плоскость, чем до мировой войны» (Там же, с. 417).

О значении данного вида разведки, названного им активной разведкой, Станислав Степанович также писал: «…выгоднее расстроить планы противника активным вмешательством, расшатать его международное и подорвать внутреннее политическое положение, ослабить его экономическое благосостояние, уничтожить запасы военных материалов, внести разложение в ряды войск и командного состава, скомпрометировать или путем террора устранить государственных или общественных деятелей, наиболее вредных для разведывающего государства».

Подытоживая ранее написанное об активной разведке А.И. Куком, Турло подчеркивал, что активная разведка выявляет «…признаки нового вида войны – тайной; она опаснее и изнурительнее открытых вооруженных столкновений».

В заключении главы «Значение разведки» автор пророчески писал: «Вообще вопрос о тайной разведке, уже теперь крайне серьезный, имеет тенденцию в будущем развернуться во всей широте, преследуя цель – уже в мирное время тайной войной (выделено мной, – О.Х.), до того подорвать мощь соседа, что вооруженная рука последнего в решительную минуту останется или неподвижной, или же удары поднятой руки будут бессильными».

С.С. Турло предуведомлял читателей, что «область работы разведки весьма широкая и разносторонняя и охватывает почти все стороны государственной жизни… Разведка, имеющая целью облегчить путем разоблачения явных и тайных обстоятельств, действий и намерений противника, борьбу своего государства или класса с другими государствами или классами, должна проникнуть во все области их жизни. И сообразно этому она распадается на виды: военную разведку, экономическую, политическую и дипломатическую».

Намного опережая своих современников, Турло прозорливо отмечал, что «… существует еще разведка психологическая, упускаемая ныне из виду всеми теоретиками разведывательной службы»^[74].

Характеризуя сущность и задачи психологической разведки Станислав Степанович писал: «Всякое познание противника имеет целью отыскание в нем опасных для себя качеств на предмет обезвреживания их и одновременно с этим находить его слабые стороны для нанесения ему решительного и наиболее чувствительного удара». При этом он подчеркивал, что «психология массы в войне играет решающую роль, однако она зависит от экономических, социальных, национальных и иных свойств этой массы… В этой области более чем в какой-либо другой разведка может активными действиями достигнуть максимальных результатов при минимальных потерях со своей стороны».

Эти положения целесообразно сопоставить с более поздними теоретическими положениями зарубежных авторов и теоретиков «психологической» или «информационно-психологической войны», на чем мы остановимся далее.

Турло скромно отмечал, что «психологическая сторона в деле разведки не новшество, не открытие… Весь вопрос в том, что она не была систематизирована, не была в достаточной мере научно обработана. Но в настоящее время идет усиленная работа над организацией этой области работы [разведывательных служб, – О.Х.], над систематизацией ее».

Задачи психологической разведки были сформулированы автором следующим образом:

1) … стремится исследовать быт, мировоззрение настроения, обычаи, традиции, стремления, нравственные качества, материальные и семейные обстоятельства командного состава, дипломатов, крупных чиновников, политических и общественных деятелей различных партий и групп, крупных коммерсантов, артистов, художников, поэтов, преступников.