– А это идея! Семён, как ты на это смотришь?

Саньковский обречённо пожал плечами. Ему уже достаточно ясно дали понять, что свободы выбора у него не больше, чем у Длинного интеллекта. Сейчас он готов был рвать волосы по всему телу за то, что сбежал тогда с Понго-Панча. Ну и что, что небо там зелёное, зато здравствовать желали каждые пять секунд. И звереть никто не заставлял. Дурак ты, Сеня, ой, дурак! И самое печальное, что лысым дураком помрёшь. В любой шкуре…

* * *

Покинув планету предков, Фасилияс взял курс на Понго-Панч. План был прост, как таблица умножения. Он собирался ознакомиться с физиологией других рас, а что может быть более подходящим местом, чем планета, где разнополых туристов шляется раза в два больше, чем не менее полисексуальных туземцев.

Фасилияс провёл несколько первых дней в информатории Понго-Панча и был поражён сексуально-политической системой правления планетой. Даже его передовые и революционные взгляды были покороблены тем, что физиологии отводится такое ведущее место в общественной жизни.

«Чем они думают, тхариузок их побери?!» – терялся в догадках Фасилияс, уже имея представление об основных признаках различия полов. К тому же чем глубже он зарывался в дебри местного секса, тем менее понятными становились роли гильдий, а взаимоотношения между ними в период циклов половой активности приобретали совсем уж маниакальный характер. Максимализм молодости натолкнулся на железобетонные реалии жизни, какой понимали её аборигены.

Поразмыслив над этим грустным фактом, Фасилияс пришёл к выводу, что для начала необходимо разобраться в чём-то более элементарном. Наиболее подходящими для этого поначалу показались псевдомурашки с Беты Мандигулы, но жёсткий монархический матриархат тех не мог прийтись по душе настоящему мужчине.

Именно так он привык думать о себе, несмотря на то, что толком не знал, считать ли себя самцом, самкой или особью одной из гильдий Понго-Панча, от названий которых туманилось в голове. Вероятно, тут сказалось влияние вождя. Воспоминание о нём и натолкнуло на новую идею.

Стоя у знаменитого Обелиска, Фасилияс внимательно изучал то, что осталось от схемы. Несмотря на то, что родитель славно поработал над ней бластером, а также благодаря великолепной памяти, ему удалось её правильно прочитать. Бросив на артефакт последний взгляд, он с трудом удержался, чтобы не раскрыть жгучую тайну его происхождения неуклюжему андроиду, выражением лица и строением фигуры очень похожего на бывшего гида и майора Вуйко А.М.

– …чудовищный акт вандализма… – вещало вслед чучело, когда Фасилияс уходил.

* * *

Четверг, 26 мая 1994 года

С первого взгляда было ясно, что тигру нехорошо. Ветеринар сказал бы больше, но Семён к этой почтенной профессии отношения не имел. Он стоял у клетки и рассматривал тигра, которого за одно только выражение глаз пора было заносить в Красную книгу. Ему не верилось, что этот полосатый и полудохлый кот-переросток способен кого-нибудь напугать. Животное тоже смотрело на Семёна и в его взгляде читалось неверие в свои силы. Ситуация была аховая, однако больше никого подходящего для их целей в этом бродячем зверинце не было. Превращаться же в обезьяну Саньковский отказался наотрез. Его не тянуло назад – к природе.

– Длинный!

– Что?

– Ты его боишься?

– Нет, конечно. Он же в клетке.

– А если бы клетка была открытой, то испугался?

– Вряд ли.

– Так не оставить ли нам это безнадёжное занятие? – спросил Семён, заранее догадываясь об ответе.

И не ошибся.

– Ты не понимаешь, – с ходу объявил приятель. – Дело тут не в том, что чёрт не так страшен, как его малюют. Собака зарыта именно в несовместимости двух обычных факторов. А что может быть более несовместимым, чем тигры и банки? Люди получат психологический шок, который мы усугубим слезоточивым газом!

Саньковский вздохнул. Псевдопсихологические выверты Длинного интересовали его меньше всего. Гораздо больше волновала реакция жены, если она, не дай бог, узнает о том, кто будет сегодня ночевать в их квартире. Этого, правда, произойти не должно, так как ему удалось убедить Марию съездить к матери за гуманитарной помощью, однако, чем чёрт не шутит… Вдруг она вернётся с полпути, ведь о том, что может прийти в голову женщине ломали голову тысячи поколений мужчин, да так и не пришли к однозначному ответу. То, что это всегда неожиданность, было лишь на редкость мудрым эвфемизмом. Слишком уж легко жена согласилась уехать. Или это звёзды подсказали ей дальнюю дорогу?…

– Дурак ты, Сеня, – вклинился в его сомнения Длинный. – Вспомни, чему учили классики!

– Пржевальского не читал.

– При чём тут он? – Длинному вдруг показалось, что кто-то из них имеет плешь в образовании.

– А разве он не классик? – почти искренне удивился Саньковский.

– И что же он создал?

– Как что? Разве ты ничего не слышал о «Лошади» Пржевальского?

Приятель с неподдельной тревогой вытаращился на будущего соучастника. Надо было срочно примирить бред сивого мерина с суровой и нищей реальностью.

– Я к тому, – осторожно начал Длинный, – что именно Пржевальский в этом бессмертном произведении указал на то, что главное не форма, а содержание. Содержанием же этой зверюги будешь ты!

Семён поморщился. Сравнение его с «содержанием» вызвало в воображении картинку вскрытой консервы. Самым неприятным было то, что послушная килька под томатным соусом и была «содержанием».

– Тебе запах не нравится, да? – участливо спросил Длинный, заметив гримасу.

Саньковский втянул воздух и кивнул. Пахло в самом деле ужасно.

– Ничего, скоро он покажется тебе родным.

– Слышишь, ты! – Семён обернулся, и в глазах злой сталью сверкнула обида. – А ты не опасаешься за своё здоровье, когда я учую твой родной запах? Потом, а?

Длинный побледнел и решил впредь регулярно пользоваться дезодорантом и прикусывать язык. Шутить с идиотом – то же самое, что играть с огнём.

– Ладно тебе, – пробормотал он, – обтяпаем это дельце быстренько, ты и принюхаться не успеешь… Димка!

– Здесь, – раздался голос из ближайших кустов.

– Всё нормально?

– Да кому после семи вечера это вонючее зверьё надо?

– Ты потише там. На всякий случай, – посоветовал приятель и сплюнул три раза через левое плечо. – Ну, начнём, а?

– Как ты себе это представляешь? – Семён долго ждал подходящего момента для этого вопроса.

Этой фантастики Длинный себе вообще не представлял, но присутствия духа не потерял и напомнил приятелю теорию словами:

– Элементарно. Я открываю замок. Ты заходишь в клетку и… хм, производишь обмен. Трассу возвращения мы наметили. Я с Димкой беру то, что от тебя останется, а ты тигром идёшь за нами. Элементарно.

– Эле-мент-арно-о, – передразнил Саньковский. – А как я произведу обмен? Ведь я должен с ним соприкоснуться!!!

– Стукнешь его по морде и дело с концом…

– Предварительно я должен испугаться, а ведь даже ты его не боишься!

– Тьфу, чёрт! Мастер ты создавать проблемы на ровном месте…

– Не я один.

– Что же делать?

– Напугай меня, ха-ха!

– Гав!

Тигр забился в дальний угол клетки.

– Я же просил меня, а не его.

Длинный сплюнул один раз и прямо перед собой. Проблема начала казаться неразрешимой.

– Димка, иди сюда. Надо подумать.

Над тем, как разбудить в тигре зверя, было решено поразмыслить в ближайшем пивбаре.

– Значит, он должен на тебя напасть, так?

– Логично, но мне бы этого не хотелось.

– Почему? – поразился такой непоследовательности Длинный.

– А вдруг укусит?

– Может, у него и зубов-то нет, – подал голос Самохин.

– Не мели чушь, – оборвал его Длинный. – Мы Семёна должны пугать, а не успокаивать.

– Но если он уже боится, что его могут укусить, то полдела сделано.

– А как заставить тигра напасть?

– Может, хвост поджечь?

– Ты предложи ещё к нему консервную банку привязать!

– Из-под килек в томатном соусе, – хмуро буркнул непонятное Саньковский.

– Тогда сами думайте, а я в туалет схожу. Пиво, знаете ли…

Длинный задумчиво проводил Самохина взглядом, а затем неожиданно метнулся к прилавку и вернулся с двумя бокалами пива.

– Пей! – Пена шлёпнулась на стол перед Семёном.

– Зачем? У меня живот уже как бурдюк.

– Вот и хорошо. Пей!

– Не буду!

– Кретин, ты знаешь, как животные метят свою территорию?

– Пивом, что ли? – удивился новому в зоологии Семён.

– Боже мой, неужели нет предела человеческой тупости?! – Поднял очи горе Длинный и пояснил, вытаращив белки на приятеля: – Выпьешь, а потом зайдёшь в клетку к тигру и пометишь свою территорию, понял?

– Ты обалдел!!!

– У тебя есть идея получше? Нет? Пей! Он будет просто обязан возмутиться такой наглости и проучить нахала! Пей! Это у них самый основной инстинкт! – авторитетно закончил Длинный.

Как бы ни хотелось Саньковскому иметь дело с основными инстинктами, он присосался к бокалу с видом приговорённого к смертной казни через растерзание. Скорей бы всё уже осталось позади!..

* * *

Ужасно болел нос. Во всём теле ощущалось неясное томление. Было довольно трудно понять – усталость ли это или весенняя тяга к брачным играм.

«Надо же было так съездить по собственной… пардон, временно арендованной морде!»

– Как здоровье, витязь в тигровой шкуре? – выдал Димка заранее заготовленный экспромт, поднимая с приятелем тело Семёна.

– Р-ряу!

– Неужели обмен не удался? – встревожился Длинный, роняя верхнюю половину туловища.

Голова имени Саньковского глухо стукнулась о дно клетки.

«Вот сейчас за такое обращение с моим телом сожру обоих, подожду, пока тигр очухается и – до свиданья! И тигры сыты, и жёны целы…»

– Но-но, не балуй! – Воспользовавшись временной беспомощностью Семёна, Длинный затянул на тигриной морде брючный ремень. – Вот теперь адаптируйся!

«Сожру, непременно сожру сволочей! За издевательство над человеком и животным! – окончательно решился Саньковский и попытался сбросить ремень, но тигр был стар, и когти ни к чёрту не годились. – Потом сожру!»

– Идём, что ли? – спросил Самохин, держа чужие ноги в руках.

– Я думаю, нужно подождать, пока Семён придёт в себя… или в тигра. На всякий случай я прихватил хлороформ, – ответил Длинный.

«Тоже правильно, – подумал Саньковский. – А я сразу – жрать…»

Тигр в Семёновой шкуре начал подавать недвусмысленные признаки жизни, и у друзей не осталось сомнений, что обмен удался. Они улыбнулись друг другу и тигру. Теперь осталось расколоть последний орешек.

Двухэтажный орешек «Дормидонтыч» ждал их.

* * *

Пятница, 27 мая 1994 года

За прошедшие годы внук Варвары Моисеевны Славик Крейдман превратился из малолетнего, но подающего надежды хулигана, в угловатого подростка с бабкиным носом. «Даже трава растёт…» – печально заметила по этому поводу Жулькина хозяйка в письме к Наталье Семёновне. На это подруга безошибочно отреагировала в том смысле, что пока мал золотарь, то и не воняет…

Короче говоря, Славик по мере полового созревания перешёл со жвачки и пепси-колы к напиткам и закускам более дорогостоящим. Совершив этот шаг, идущий вразрез с выбором нового поколения, он всерьёз начал задумываться об источниках доходов более сейсмоустойчивых, нежели карманы родственников.

Бизнес – дело заразительное и молодой Крейдман, всегда старавшийся держать шнобель по ветру, решил открыть своё небольшое дельце. Сегодня утром он, со свойственной предкам предприимчивостью претворив в жизнь весьма оригинальную идею, уже час стоял около здания банка «Дормидонтыч» и терпеливо ожидал результатов.

В своих надеждах Славик был не одинок. У крыльца вышеупомянутого заведения сидел нищий, вооружённый двумя головными уборами. Было похоже, что он, понадеявшись на судьбу, ангела-хранителя и тот факт, что в банк ходят или с деньгами, или за оными, первым застолбил свежее и ягодное место.

Время шло. Крейдман смотрел на нищего. Тот не смотрел ни на кого. Было ещё слишком рано, чтобы бормотать обещания помолиться за владельцев рук не оскудевающих, и попрошайка, надвинув на глаза ковбойскую шляпу, уныло разглядывал свои лохмотья и чёрную кепку на коленях. Во всяком случае, у прохожих должно было складываться именно такое впечатление.

Некоторые из них заходили в банк, и вскоре весть о присутствии нищего достигла Петра Дормидонтовича. Новоиспечённый президент отнюдь не был бессердечным человеком, но калика перехожий никак не вписывался в имидж банка. У клиентов могло сложиться превратное впечатление, что до такого уровня жизни может дойти каждый вкладчик.

Руководствуясь этими чисто деловыми соображениями, Пётр Дормидонтович вызвал к себе начальника охраны и спросил:

– Толик! Ты сильно удивишься, если я тебе скажу, что у нас появился конкурент?

– Уже?! – сильно удивился Вуйко. – Ещё один банк?

– Нет, но он тоже просит вкладывать деньги.

– Куда? – равнодушно поинтересовался начальник охраны, в свою очередь удивляя президента вопиющей нелояльностью.

– В свою шляпу!

– Значит, всё дело в шляпе. Ха-ха! – оценил остроумие начальства Вуйко.

– Ваше «ха-ха» неуместно, – перешёл на официальный тон Пётр Дормидонтович. – Идите и разберитесь!

– Хм… – Подчинённый не сдвинулся с места.

– Что ещё?

– С кем я должен разобраться?

– С нищим, чёрт побери!

Вуйко посмотрел на свой достойный внимания животик и механически начал играться пуговицей на форменной рубашке, как будто собираясь её расстегнуть и погрузиться в медитацию. Пуп, говорят, самая для этого подходящая точка.

– Ты что, оглох?!

– Не надо на меня орать! – ещё не забытым милицейским голосом попросил экс-майор ГАИ, и его глаза вытаращились на президента подобно двум фосфоресцирующим жезлам. – У нас свободная страна! Если нищий хочет, пусть сидит!

– Это что, б-бунт? – поперхнулся словом Пётр Дормидонтович. – Ты на кого работаешь? На меня или на «свободную страну»? Слушай, а этот нищий, случайно, не твой родственник?

– Не хватало, – фыркнул начальник охраны.

– Так я сделаю его твоим коллегой!

– Зачем вам два начальника охраны? – поразился Вуйко, забыв о таинствах восточных мистиков.

– Мне даже один такой не нужен. Смирно! – Президент тоже знал толк в командах. Колхоз – тот же трудовой лагерь. – Выполнять!

– Есть! – У подчинённого вылетели из головы последние мысли о прошлых заслугах.