Вдвоем с Юркой они провертели в четыре руки мясо для котлет и заперлись в Юркиной комнате. Сергей Петрович рассказал, как поцапался с классной, перечертил на листок долгожданную схему и отправился домой. Он переходил двор, залитый весенними лужами, когда в полном соответствии с законом максимальных неприятностей встретился с Колюней.

Колюня стоял на верхушке высокого, почерневшего от грязи сугроба около гаража, и вышедший из-за гаража Сергей Петрович столкнулся с ним носом к носу.

– Привет, Серый, – вежливо сказал Колюня. – Ты меня не бойся, я тебя сегодня бить не стану. Боюсь прикид попортить. – Колюня провел ладонью по замшевой куртке. Тут только Сергей Петрович заметил, как наряжен Колюня. Штаны на нем были – не джинсики за двенадцать рублей, а настоящая «фирма» из мелкого вельвета с медной бляхой на заднем кармане. На ногах лаковые полуботинки с высоким скошенным каблуком.

– В кино иду, – сообщил Колюня. Он вытащил из кармана два билета и помахал ими перед носом у Сергея Петровича. – Угадай с кем?

Сергей Петрович потерянно молчал.

– Чтобы я тебя рядом с ней больше не видел, – внятно сказал Колюня. – Никогда. Усек? – И, не дожидаясь ответа, пошел по гребню сугроба.

И тогда Сергей Петрович, сам не соображая, что делает, ухватился двумя руками за его вельветовые штаны и что есть силы дернул. Взмахнув руками, Колюня грохнулся всем телом в черную жижу раскисшего газона.

Теперь терять было нечего. Такого Колюня не забудет и не простит никогда. Отсиживаться дома не имело никакого смысла, и, отдышавшись после быстрого бега и безо всякого аппетита проглотив обед, Сергей Петрович отправился гулять. Маячить во дворе он на всякий случай не стал. Побродил по улицам, по закрытому на просушку парку. Через дыру в ограде снова выбрался на улицу и здесь столкнулся с Леной.

Разумеется, эта встреча была совершенно случайной. Конечно, Сережка знал, что Лена каждое воскресенье в это самое время проходит мимо парка, возвращаясь из бассейна, но ведь могла же она пойти, например, другой дорогой или заболеть, или даже отправиться с кем-нибудь в кино. Так что встреча была совершенно случайной. Взрослая же часть Сергея Петровича допустила эту встречу для того, чтобы предостеречь Лену от нежелательной встречи с Колюней.

– Привет, Лен, – оказал Сергей Петрович.

– А, привет! – ответила Лена, помахав зажатым в руке пластиковым мешком.

Они свернули к проломленной ограде и пошли рядом по мокрому парку. Это уже напоминало свидание, и Сергей Петрович забеспокоился. У него было такое ощущение, будто он подглядывает за Сережкой: забрался в его голову и смотрит. А Сергей Петрович никогда ни за кем не следил, он не участвовал даже в обсуждениях своих коллег – любимом времяпрепровождении сотрудников отдела. Конечно, свидание в тринадцать лет недопустимо, но ведь и подглядывать – тоже… И Сергей Петрович пребывал в растерянности и бездействии.

– За что ты его так? – спросила Лена.

– Кого? – не понял Сергей Петрович.

– Колюню.

– Он что, тебе пожаловался?

– Я из окна видела, как он летел. Во всем новом, жалко как-то…

Тогда Сергей Петрович сказал:

– Я не хочу, чтобы ты с ним в кино ходила.

– Откуда ты взял? – удивилась Лена. – Я и не собиралась.

– А он говорил…

– Мало ли что он говорил. С такой дубиной в кино ходить!

Из-за дерева вышел Колюня. Вид его доброго не предвещал. «Да что он, шпионит за мной, что ли?» – чуть не плача, подумал Сергей Петрович. Бежать сейчас, на глазах у Ленки, было немыслимо.

– Воркуете? – произнес Колюня и начал отстегивать часы.

Сергей Петрович представил, как тяжелый Колюнин кулак ударит его сейчас в лицо, и похолодел. Это же невозможно, чтобы его, культурного, интеллигентного человека, били… Но одновременно он понял, что не убежит, что сейчас бросится на Колюню, хотя бы Колюня даже убил его насмерть. Что здесь от Сережки, а что от него самого, разбирать Сергею Петровичу было некогда. Надо было что-то предпринимать, и за ту секунду, пока страх и рожденная отчаянием отвага боролись в нем, Сергей Петрович нашел достойный выход.

– Мальчик, – небрежно проговорил он, – разве ты не знаешь, что вмешиваться в разговоры старших невежливо?

– Что-о?!. – протянул Колюня. – Это кто тут мальчик?

– Разумеется, ты… – усмехнулся Сергей Петрович. – Ты же собрался в шестом классе второй год сидеть, значит, сейчас ты, можно сказать, пятиклассник. Так-то, малыш!..

Сергей Петрович повернулся к онемевшему Колюне спиной и подхватил Лену под руку.

– Идем отсюда, Леночка, – сказал он.

Сергей Петрович действовал так естественно и уверенно, что Лена послушно пошла с ним, и когда Колюня наконец очнулся, догонять ушедшую пару и силой восстанавливать пострадавший авторитет было уже поздно.

– Здорово ты его, – сказала Лена, когда они отошли на безопасное расстояние.

– Пустяки, – заскромничал Сергей Петрович, – он же болван. Знаешь, как станок с программным управлением. Запрограммировали его, он и сверлит, а сунь ему нестандартную деталь – вот тебе и сбой.

Они шли под руку по дорожке парка. Рядом никого не было. И Сергей Петрович вдруг отвлеченно, как о чем-то постороннем, подумал, что сейчас он возьмет и поцелует Лену.

«С ума сошел! – всколыхнулась мысль. – Маленький ведь, даже шестнадцати еще нет. Нельзя!» – «А почему, собственно? – поднялась навстречу другая, безумная, невозможная, но все же его, взрослого Сергея Петровича, мысль. – Сколько раз за последние два дня ты говорил “нельзя”? И что страшного происходило, если тебя не слушались? Так ведь и жить нельзя будет!»

И тут же Сергей Петрович понял, что на этот раз действительно нельзя. И не потому, что Сережке нет шестнадцати, а потому, что об этом будет знать он, Сергей Петрович.

И все же разойтись просто так было невозможно.

– Лен, – сказал Сергей Петрович, – Колюня, конечно, идиот, но ведь «Шанс» действительно хороший фильм. Приходи завтра к кино «Заря» в три. Только не к кассам, а, знаешь, напротив мороженки. А?..

«Кто так приглашает девушек на свидание?» – усмехнулся Сергей Петрович, но мешать не стал. Лена неожиданно ловким движением освободилась от его руки и, ускорив шаг, пошла вперед.

– Я подумаю, – сказала она.

* * *

Звонок будильника возник, как всегда, резко и неожиданно. Сергей Петрович подскочил на кровати, придавил ладонью верещащий механизм и чуть было не повалился обратно, сонно бормоча: «Я сейчас, еще минуточку…» Но в следующую же секунду он оглядывался вполне осмысленно. Он был в своей взрослой квартире, и сам он, Сергей Петрович, тоже был прежний. Значит, наваждение, чудо, или как там назвать случившееся, окончилось.

Сергей Петрович поднялся, невольно удивившись тяжести и неповоротливости своего тела, и принялся исследовать квартиру. Проснулся он в кровати, а не на диване, кровать была разобрана, диван же, напротив, аккуратно застелен поверх подушек покрывалом. В холодильнике и кухонном шкафу обнаружилась недостача продуктов, все это доказывало, что Сергей Петрович или кто-то другой, очутившийся на его месте, не проспал два дня подряд. Других следов чужой деятельности Сергей Петрович не нашел, хотя потратил на поиски все время, обычно отводимое для завтрака, и из дома вышел голодным.

Кончался март, время, когда прошлый отпуск уже забылся, а новый начнется еще не скоро. Вчерашние ручейки подмерзли, лед блестел на солнце. Переполненные трамваи натужно обгоняли идущего пешком Сергея Петровича. Ничто в мире не изменилось. На службе Сергея Петровича ждал незаконченный чертеж, а через полгода – давно обещанное повышение. Волноваться было не о чем.

К доске кульмана чертежники обычно прикнопливают большой лист миллиметровки и лишь сверху прикрепляют чертеж, над которым работают. На кульмане Сергея Петровича в левом верхнем углу еще в пятницу было выведено: «Подковки магнитные – 4 шт.».

Сергей Петрович прочитал им самим же сделанную надпись, и настроение сразу же испортилось.

А что он, собственно, может сделать? Завод все равно не откажется от выбитых с таким трудом станков. Больше станков тоже никто не даст, а на предприятии нет производства, которое можно было бы автоматизировать всего четырьмя станками.

«А мясорубки?» – мелькнуло в голове. Сергей Петрович вспомнил, как выглядит цех ширпотреба, и рассмеялся бредовой идее. Это же убыточное изделие! Участок закрывать собираются. Но с другой стороны, в магазине мясорубки не купить. И вообще, это на ДИПах работать нерентабельно, изделия тут ни при чем. Сколько деталей в мясорубке? Считая завальцованную в струбцину шайбу – десять. А операций? Вряд ли больше двух десятков. Четыре станка вполне справятся.

Сергей Петрович нашел в папке строительную планировку участка ширпотреба, прикинул, где можно поставить линию. Выходило неплохо. И места сколько высвобождается! Все старье – на свалку, здесь поставить перегородку, а освободившуюся площадь передать первому цеху для ванн закалки. Они давно просят. Отличная идея! Главное – красиво преподнести ее начальству. Как удачно! Одним махом – и совесть будет спокойна, и положение упрочится. Быть ему начальником ПКБ, а там, глядишь, и главным технологом…

Несколько часов Сергей Петрович работал над планировкой, даже насвистывать было начал, чего прежде с ним не случалось, но вдруг заметил, что прежней радости уже нет. Почему-то пришла мысль, что Сережка сейчас сидит в его голове, смотрит его глазами и безмолвно протестует против чего-то. Но чем он недоволен, черт побери?! Тем, что он, Сергей Петрович, умеет отстаивать свои принципы и осуществлять идеи, никого не озлобляя против себя и не дергая ничьих нервов? Или что он хочет стать начальником ПКБ? Но он же не подсиживает нынешнего завбюро, а расти, подниматься вверх надо. Для этого его учили, для этого он и работает…

«Врешь! – сказал себе Сергей Петрович. – В институте ты хотел проектировать новые, самые современные машины или хотя бы работать с ними. А кем ты стал? Инженер-конструктор второй категории! С твоей работой справится любой выпускник техникума. А начальнику ПКБ и этого не надо. И чем выше ты станешь подниматься, тем меньше в твоей жизни будет чертежей, а больше – докладных и служебных записок».

Сергей Петрович вздохнул, чтобы успокоиться, взял чистый лист бумаги и, удивляясь самому себе, написал: «Прошу перевести меня с занимаемой должности на должность наладчика станков с числовым программным управлением в цех ширпотреба». Потом непривычно размашисто подписался и поставил число. Двадцать пятое марта.

Но ведь… Сергей Петрович глянул на часы. Полтретьего! Через полчаса, у кинотеатра «Заря», напротив мороженщицы… «А знает ли Сережка?» Ну с чего он решил, что Сережка должен помнить события последних дней?

Сергей Петрович вскочил и бросился вон из отдела. Он бежал что есть сил, забыв, что он не тринадцатилетний мальчишка, а старый холостяк, который лет уже десять никуда не бегал. Воздух хрипел у него в горле, лицо раскраснелось, вид у Сергея Петровича был такой, что вахтерша на проходной поспешно пропустила его, не спросив не только увольнительной, но даже обычного пропуска.

К кинотеатру «Заря» Сергей Петрович успел без трех минут три. Он не думал, что скажет, чтобы выгородить невинного Сережку, но едва бросив взгляд на тротуар, понял, что ничего выдумывать не придется. Сережка стоял напротив мороженщицы с таким безразличным и независимым видом, так стараясь показать, что никого он тут не ждет, а просто остановился на минутку подышать воздухом, что сразу было ясно – мается он здесь никак не меньше часа.

Из-за противоположного угла показалась Лена. Вид у нее тоже был очень независимый.

И Сергей Петрович направился назад к заводу. Он шел быстрой подпрыгивающей походкой и негромко насвистывал под нос.