Цитаты из книг автора «Олег Будницкий»

Как и многие другие дети еврейской элиты, обучавшиеся в русских гимназиях и русских университетах, он стал человеком русской культуры. Это не привело к разрыву с еврейством. Впоследствии, став, как и его отец, адвокатом, Гольденвейзер-младший принимал активное участие в «еврейской политике» в Киеве. Он, конечно, понимал язык еврейской «улицы», но, по его собственному признанию, идиш был для него «малознакомым» языком

постоянно фигурировал в агентурных сводках и был арестован по крайней мере еще раз – в мае 1911 года, на квартире студента, числившегося по данным полиции организатором и деятельным членом партии социалистов-революционеров736.

Гольденвейзер. Арестован он был 3 ноября 1910 года вместе с несколькими другими студентами университета Св. Владимира в Киеве за «разброску в здании университета прокламаций в память казненного Балмашева»734. По сведениям киевского Охранного отделения, Гольденвейзер-младший принадлежал к «студенческой фракции партии социалистов-революционеров»735.

Архив Гольденвейзера был не слишком доступен для российских исследователей и, видимо, не слишком интересен для исследователей иностранных, за исключением набоковедов. Во-вторых, Гольденвейзер, в отличие от многих деятелей эмиграции, мало чем успел проявить себя на родине. Точнее, проявить-то проявил, но не был среди главных героев эпохи. В-третьих, Гольденвейзер был больше «общественником», чем политиком, а такие люди почему-то не в чести у историков. К тому же он был человеком частным, нигде никогда не служил, не рвался как будто на первые роли. Он много печатался, но, как правило, на преходящие темы, да к тому же не всегда в самых популярных изданиях.

Место гебраистского центра в середине 1920-х годов Берлин уступает Палестине: туда перебираются Агнон, Бялик, Равницкий, Черниховский, З. Шнеур, двуязычные поэты У.Ц. Гринберг и Д. Гофштейн, З. Рубашов. Представители

Многие идишисты – Бергельсон, Кульбак, Квитко, Дер Нистер, Штиф – переезжают в Советский Cоюз. Во-первых, СССР представлялся тогда страной, в которой перспективы развития культуры на идише были больше, чем где бы то ни было еще в Европе. Во-вторых, возвращение на родину происходит под влиянием критики со стороны деятелей идишской культуры, оставшихся в Восточной Европе. Перец Маркиш и Мейлах Равич, находившиеся в Варшаве, обвиняли берлинских идишистов в стремлении к легкой доле и к большим деньгам, в предательстве тех, кто остался создавать еврейскую культуру на родине: «Дезертир тот, кто сидит в “Романишес кафе” и смотрит издалека, как мы здесь тащим телегу нашей культуры» (М. Равич), «Еврейская культура умирает среди бела дня на руках опустевших улиц и разрушенных городов, и последняя стена Храма уже охвачена огнем – что же делают первосвященники? Они едут в Берлин промышлять (“бизнесн”) новый еврейский народ, новую еврейскую культуру, утаптывать новую территорию для еврейского духа» (П. Маркиш)725. Другие уезжают на запад, прежде всего – в соседнюю Францию: Рохл Вишницер, Шагал, Г. Свет…

Всегда герои произведений писателей-идишистов оказываются вне этого мира, остаются чужаками, даже если они хотят сродниться с Германией и ее культурой.

большой город Берлин редуцирован до маленьких комнат, узких коридоров, закрытых дворов, коротких переулков и парков»

«Хотя физически многие из эмигрантов пробыли в Берлине уже несколько лет, их все еще преследовали ужасы войн, погромов и революций, ужасы, которые им пришлось вытерпеть в Восточной Европе. Это состояние мастерски передано в рассказах Д. Бергельсона, герои которого настолько “вросли” в свое прошлое, что почти не замечают реальности – Берлина – вокруг себя… В рассказах Бергельсона

«современная» еврейская книга должна была стать одним из символов «новой еврейской культуры» и каналом трансляции этой культуры «массам»710. Оказавшись в Берлине, большинство еврейских художников находят себя именно в книжной графике. Наиболее известны иллюстрации Эль Лисицкого и И. Чайкова.